Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 1

Сборник

– Ты мне славную штуку устроил, – сказал я ему, – прислал мне какого-то чудака, и он хочет забрать у учеников их тетради.

– Я тебе никого не посылал, – сказал Монгаупт.

– Но ведь ты же директор семинарии, а его привел семинарист.

Тогда вспомнил Монгаупт, что в его отсутствие приходил к нему какой-то важный чиновник, который сказал его жене, что сопровождавшему его господину нужно оказать всяческое содействие.

Незнакомец вернулся, держа в руках большую пачку писчей бумаги, которую он купил в соседней лавке. Теперь мы должны были узнать, кто он, так как я представлял его директору:

– Директор Монгаупт.

– Граф Толстой, из России.

Итак, это был граф, а не учитель. И был русский, так прекрасно говоривший по-немецки.

Мы велели детям переписать написанное ими на листы принесенной бумаги, и Толстой, собрав все листы, отдал их дожидавшемуся его на дворе слуге [236] .

От меня

он пошел к директору реального училища Трёбсту, с которым был знаком, так как Трёбст был в России [237] . Реальное училище находилось тогда в одном доме с городской школой, одним этажом выше.

236

Эта ученические работы сохранились в архиве Толстого (Рукописный отдел Государственного музея Л. Н. Толстого (Москва).). Все девятнадцать работ написаны на одну тему, вероятно, заданную Толстым: «Lieber Freund!» («Дорогой друг!»), – и содержат рассказ о характере занятий, распорядке дня веймарской школы.

237

Беседы с Трёбстом о воспитании и обучении отмечены Толстым в дневнике (см. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 48. C. 32–33).

Н. П. Петерсон

Из записок бывшего учителя

Впервые я увидал Льва Николаевича в начале 1862 года, в Москве, на Лубянке, в гостинице, кажется, «Лабади», куда я пришел к нему со своими товарищами, как один из согласившихся на его приглашение ехать учительствовать в одной из сельских школ, которые Лев Николаевич предполагал тогда открыть, будучи мировым посредником [238] .

Несколько школ в ближайших к Ясной Поляне селениях были открыты Толстым раньше [239] . Была школа и в Ясной Поляне, на барской усадьбе, в одном из находившихся в ней домов.

238

В должности мирового посредника 4-го участка Крапивенского уезда Толстой был утвержден Сенатом 23 июня 1861 г. (Русское слово. 1911. № 256. 6 ноября).

239

Осенью 1861 г. были открыты школы в селах Головенек, Кривцово, Житово, Подосинки, затем в Богучарово, Головли, Кочаны, Плеханово и других местах Тульской губ.

В этой школе учительствовал и сам Лев Николаевич. Учителями в открываемые школы Лев Николаевич приглашал студентов, среди которых были в то время волнения, начавшиеся из-за вводившихся матрикул и переходившие на политическую почву. Лев Николаевич указывал на бесплодность этих волнений и приглашал к плодотворной работе над просвещением народа, который казался тогда Льву Николаевичу источником истины, блага и красоты, но источником закрытым, за отсутствием органов, способных проявить внутреннее содержание. Внося в среду народа грамотность, мы должны были способствовать, помогать народу выразить его внутреннюю сущность, сказать свое слово, и мы должны были прислушиваться к этому слову, а не вносить в народ что-либо свое. Цивилизация (слово «культура» тогда еще не употреблялось) казалась Льву Николаевичу извращением здоровой жизни людей. И я не раз между прочим слышал от него:

– Жениться на барышне – значит навязать на себя весь яд цивилизации.

И хотя мы все и были продуктом цивилизации, но не заражать народ своим «ядом» приглашал нас Лев Николаевич, а самим оздоровиться от соприкосновения с здоровою жизнью народа.

Я, как и все откликнувшиеся на приглашение Льва Николаевича, с радостью пошел за ним… Для меня было величайшей радостью приезжать по субботам и перед праздниками в Ясную Поляну из Плеханова (деревня, где я учительствовал, верстах в семнадцати от Ясной) и проводить целый день вместе с остальными сотоварищами, которых было человек десять, в беседах со Львом Николаевичем и слушать его рассказы. Некоторые я потом встретил в его «Казаках» и «Войне и мире».

Для меня было еще большим наслаждением слушать его дивную игру на рояле. Особенно запечатлелся в моей памяти «Лесной царь» Шуберта, сопровождаемый словами баллады Жуковского.

В Ясной Поляне нам было необыкновенно приятно. Все относились к нам с редкой добротою, не исключая и тетушки Льва Николаевича, Татьяны Александровны Ергольской, хотя мы, вероятно, и не могли не шокировать ее своими манерами и своими несовершенными (за неимением средств) костюмами. Впрочем, и сам Лев Николаевич не блистал тогда костюмами. Мне помнится, что у него был только один сюртук, в котором он ездил на съезды мировых посредников, но и тот с короткими рукавами и с талией не на своем месте; а ваточное пальто Льва Николаевича было даже с прорванной подкладкой, и из-под нее лезла вата…

После съездов мировых посредников Лев Николаевич всегда бывал недоволен

и очень нелестно отзывался о своих сотоварищах по съезду, из которых я ни одного не видал в Ясной Поляне.

Впрочем, Лев Николаевич недолго оставался мировым посредником. В апреле или мае 1862 года он подал в отставку [240] .

Недолго, однако, мы учительствовали. С началом весенних работ наши школы опустели. И некоторые из нас, в том число и я, должны были поселиться в Ясной Поляне в ожидании, когда, по окончании полевых работ, снова соберутся ученики в наши школы.

240

Толстой не мог быть удовлетворен своей земской деятельностью из-за яростного сопротивления его начинаниям помещиков Крапивенского уезда. Крапивенский уездный предводитель дворянства Д. Щелин представил в декабре 1861 г. заявление об «односторонних несправедливых и произвольных действиях гр. Толстого» Гусев Н. Н. Лев Николаевич Толстой. Материалы к биографии с 1855 по 1869 год. С. 460). В апреле 1862 г. Толстой «по болезни» отказался от исправления должности мирового посредника.

Жить в Ясной Поляне было хорошо. Но сам Лев Николаевич что-то заскучал. Он взял с собою двоих учеников Яснополянской школы и уехал с ними в мае месяце в самарские степи [241] , откуда возвратился только месяца через два. Без него приезжали жандармы и производили обыски, но, конечно, безрезультатно. Лев Николаевич был чужд политике и нас всех отучил от нее.

Жандармы были направлены на Ясную Поляну, вероятно, по неудовольствию, которое Лев Николаевич возбудил против себя как мировой посредник [242] .

241

Толстой уехал на кумыс с учениками Василием Морозовым и Егором Черновым (см. Воспоминания о Л. Н. Толстом яснополянских крестьян. Тула, 1960. С. 45–66).

242

Поводом для обыска был донос сыщика М. И. Шипова (Зимина), обвинявшего Толстого в том, что он держит при себе «студентов разных университетов и без всяких видов», которые якобы оборудуют подпольную литографию.

После возвращения Льва Николаевича из самарских степей приезжал, я помню, в Ясную Поляну Е. Л. Марков, бывший тогда учителем тульской гимназии, впоследствии известный публицист и литератор. Е. Марков приезжал в Ясную Поляну вскоре после того, как вышла книжка «Русского вестника» с его статьею об Яснополянской школе и о журнале «Ясная Поляна». В этой книжке Марков весьма критически отнесся к педагогическим идеям Льва Николаевича и этим всех нас возбудил против себя. Тем не менее Лев Николаевич принял его весьма любезно; и когда мы слишком яростно нападали на Маркова, в особенности после его отъезда, Лев Николаевич, не соглашаясь с Марковым, заявил, однако, что Марков очень умен и статья его – очень умная статья. Тем и были сдержаны наши нападки [243] .

243

Речь идет о статье Е. Л. Маркова «Теория и практика Яснополянской школы» (Русский вестник. 1862. № 5). Толстой ответил ему статьей «Прогресс и определение образования», опубликованной в декабрьском номере «Ясной Поляны». Ранее, в июне, были напечатаны полемические «Заметки по поводу статьи г. Маркова» одного из студентов, учительствовавших у Толстого (о Маркове см. также в коммент. к воспоминаниям Поливановых «В «большую перемену»…»).

В августе (1862 г.) Лев Николаевич поехал в Москву по делам редакции журнала «Ясная Поляна», которой заведовал один студент [244] . Окна квартиры этого студента были вровне с тротуаром. И мне помнятся рассказы, что Лев Николаевич входил к этому студенту для сокращения через окно. Говорили также, что Лев Николаевич, приехав в Москву, остановился на этот раз не в гостинице, а на студенческой квартире. Но скоро мы услыхали, что он переехал в одну из лучших тогдашних гостиниц в Москве – к Шевалдышеву, а затем и в самую лучшую – к «Шевалье» в Газетном переулке. Не могу, однако, утверждать, что все это именно так происходило, но все это так сохранилось у меня в памяти [245] .

244

Студент Московского университета В. М. Попов читал корректуры статей для «Ясной Поляны».

245

Толстой выезжал в Москву вместе с М. Н. Толстой, Л. А. Берс и ее дочерьми, останавливался у Берсов (см. воспоминания С. А. Толстой «Женитьба Л. Н. Толстого» в наст. томе).