Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)
Шрифт:
_____________________
Я, разумеется, в восхищении от того, что т. Г. М. Марков получил вторую звезду Героя Социалист. Труда. Полагаю, что он вполне заслужил ее.
_____________________
Читаю сб. «Ленинградская Панорама». Это мучительно тяжелая операция: шрифт недостаточно для меня черен, боль и резь в глазах начинаются после двух абзацев. Однако я прочла Мандрыкину (куски Ахматовской прозы) [757] ; «Мистерию 9 января» Мандельштама [758] и «Лики слова» Д. С. Лихачева. Конечно, это радость, что Мандрыкина одаряет нас кусочками, цитатками из Ахматовской прозы, но жаль, что всего лишь кусочками. Собственные же ее соображения либо тривиальны, либо ложны — напр., конец, что, мол, Ахматовские блокноты показывают,
757
Л. Мандрыкина.«Я… видела события, которым не было равных» // Ленинградская панорама. Л.: Сов. писатель, 1984. С. 464).
758
О. Мандельштам.Кровавая мистерия 9-го января / Публ. П. Нерлера // Там же. С. 487–490.
Книгу Гранина о Блокаде я не читала и не видела. Я сейчас вынуждена весьма и весьма ограничить себя в чтении. Люша говорит, что хотя там многого нет, но многое есть.(Думаю, две темы: блокада и лагерь — не допускают недомолвок. А впрочем, не смею решать.)
_____________________
Тому, что Вы неповесили трубку в разговоре с Александрой Иосифовной, я от души рада. Я ведь очень ее жалею и себя тоже, но в моей ситуациииначе нельзя было.
_____________________
Вы пишете о странном молчании Давида Самойловича. Оно действительно странно и нехорошо. Давид Самойлович, с которым мы переписываемся годами и виделись каждый раз, как он приезжал в Москву, — теперь не пишет, а приезжая — не звонит. Я думаю, вызвано это не тем, что его отношение к Вам или ко мне переменилось. Тут дело хуже: он, по-моему, переживает тяжелый душевный кризис. Да и физический. Он не может примириться с новым своимвозрастом и ограничениями, которые накладывает на него болезнь, возраст, и, главное — к плодам весьма легкомысленно прожитой жизни. Он не хочет отстать ни от вина, ни от курения, ни от многолюдства. Семья огромная и вся в разброде; денег нужны многие тысячи; необходимо выступать, халтурить на телевидении; он привык к успеху, к лести, к сутолоке вокруг, а сил на все это уже нету, и, главное, он уже не может сказать:
Но зато квартет для скрипки И альта. [759]Он это сознает, терзается, капризничает, небрежничает, понимает,что закрутился, а переменить «образ жизни» не в силах.
_____________________
Алексей Иванович, не вспомните ли Вы, в каком году после блокады Вы оказали мне гостеприимство — на Знаменской, напротив рынка, неподалеку от дома, где жила Т. Гр.? Думаю, это было в 44 г. Приютили меня тогда Вы, Александра Васильевна и Александра Ивановна. В той же квартире жила некая особа, которую Вы сокращенно именовали (за глаза) Хипой… Припомните-ка и напишите, а то у меня с хронологией — schwach! [760]
759
Строки из стихотворения Д. Самойлова «Дуэт для скрипки и альта». Правильно — дуэт, а не квартет.
760
Слабо (нем.).
PS. Непременно напишите, как дела с Вашими 4-мя томами?
Дорогая
Начну с вопроса о Вашем посещении Ленинграда во время войны. Александра Ивановна, которая больна и не могла сразу этим заняться, установила (по фотографии, Вами ей подаренной), что Вы гостили у нас в июле 1944 года. Меня в Ленинграде не было, я жил и работал в Москве. Мама была больна, лежала в больнице. Вы жили в моей комнате, выходившей окнами на Знаменскую. Между прочим, дом, где мы жили, не «напротив рынка». Рынок на Бассейной (Некрасовской), минутах в 5-ти ходьбы; дальше, чем от нас до Тамары Григорьевны.
Все, что Вы пишете о Музее Чуковского, — фантасмагорично. Только спасительное время помогает несколько смириться с мыслью, что музея, может быть,и не будет.
Но — дай Бог — будет!
_____________________
О своих делах я стараюсь не думать и не говорить. Написал Пастухову, ответа не получил. Боюсь, что книга тем временем печатается в ополовиненном виде. Я запретил,но что я смогу сделать послевыхода IV тома?! Судиться? Погрозил, что буду, но хватит ли на это сил и охоты.
Может быть, напишу Романову, бывшему секретарю нашего Обкома. Тоже силы нужны. И охота.
«Ленинградскую панораму» я не читал, хотя и ленинградская. Несколько месяцев не был в книжной лавке. Одичал бы, если бы не то Высокое, что всегда, во всех жизненных переделках поддерживало и спасало меня.
_____________________
О Вознесенском. Лет 10 назад он приезжал ко мне (в Комарове) «знакомиться». И показался — честно говоря — дурак дураком. Удивляет меня отношение к нему Бориса Леонидовича. Если верить самому Вознесенскому, он был любимейшим учеником Пастернака. К сожалению, учитель не научил его элементарной грамотности.
О Самойлове читать было грустно.
Дорогой Алексей Иванович.
Пишу Вам 25/XII декабря, накануне надвигающегося неотвратимо, как оглобля, Нового Года.
Вы спрашиваете (в последнем письме от 2/XII 84) о Люше — она, дескать, не пишет. Наверное, ее посылочка и письмо к Вам разминулись с Вашим вопросом. Она послала Вам ценной бандеролью Библиографию Корнея Ивановича и в ней письмецо. Эта неказистая брошюра, выпущенная крошечным тиражом, доставила ей превеликую радость. Это — 15 лет труда Дагмары Андреевны [761] — и — конечно — Люши. («Чукоккала» стоила 14 лет.) Я ничего в библиографии не смыслю (даже на экзамене у С. Балухатого в Институте когда-то провалилась!), но догадываюсь, что, по-видимому, это действительно — ценный новый вклад в чуковсковедение.
761
Д. А. Берман в течение многих лет составляла библиографию К. И. Чуковского. Брошюра, о которой пишет Л. К., малотиражное (200 экз.) ротапринтное издание библиографии. Полный «Биобиблиографический указатель» Корнея Чуковского вышел в 1999 г. (М.: Восточная литература РАН), уже после смерти Дагмары Андреевны.
Сейчас она не ходит на службу! Отпуск! О поездке же куда бы то ни было на отдых — и думать нечего. (Из-за музея Чуковского… Защита, по-видимому, безнадежна — но — обязательна.)
_____________________
Спасибо Вам за разъяснения о моей поездке в Ленинград летом 44 года. 40 1/2 года прошло! Не шутка! И вот какие игры играет со мною память: я помнила верно, что жила на Знаменской и верно, что у Вас в комнате; но я почему-то воображала, будто в то же время и Вы жили тут же, т. е. в той же квартире. Уступив мне свою комнату, сами временно теснились где-то вместе с Александрой Васильевной или Александрой Ивановной. Комнату же Вашу помню как нечто совершенно черное.
_____________________
У нас была, по случаю мороза, на даче авария: лопнула труба во 2-й комнате К. И., залило стену… К счастью, не в мое дежурство, а в дежурство Клары Израилевны. Она, бедняга, вызвала срочную аварийную машину; но т. к. одновременно лопнула труба на даче Федина, то рабочие трудились там, к нам явились только через сутки… Чинить зимою нельзя ничего; пришлось выключить наверху целую секцию.
Простите, что с таким опозданием отвечаю. Пытаюсь работать!