La Storia. История. Скандал, который длится уже десять тысяч лет
Шрифт:
Но Узеппе и Красавица не сомневались в том, что это были знаменитые пираты, убийцы и грабители, враги Шимо. Готовая к бою Красавица напряженно стояла, подняв уши и вытянув хвост параллельно земле: в ней заговорил инстинкт предков, когда в сумерках из глубины степи к стаду приближалась стая волков.
Было жарко, мальчишки сразу же разделись и полезли в воду. До Узеппе долетали плеск и крики купающихся, которые казались ему громогласными. «Стоять!» — то и дело приказывал он собаке, дрожа всем телом, но твердо держась на ногах, как Гаврош на баррикаде, ожидая сигнала к штурму. Сигнал этот поступил около половины пятого, Узеппе показалось, что ложбинку и кустарник окутало черное облако дыма. Голоса пиратов
Неизвестно, каковы были их намерения, возможно, они купались здесь впервые и просто хотели осмотреть местность… Узеппе увидел их гигантские силуэты, они приближались к лощинке. «Стоять!» — повторил он, дрожа, и побежал за камнями, которыми Шимо подпирал дверь шалаша. «Не хочу! Не хочу!» — бормотал он, побагровев от гнева. Взбежав на вершину холмика, он яростно крикнул приближающимся пиратам: «Убирайтесь отсюда! Убирайтесь!», а затем, перейдя на их язык (которому он давно научился на улице), в бешенстве добавил: «Шайка засранцев! Говнюки! Шлюхины дети!»
Зрелище этого красного от ярости пигмея, собиравшегося с помощью двух камешков прогнать шайку разбойников, было поистине комичным. Мальчишки не приняли его всерьез. Младший из них (почти ровесник Узеппе) сказал ему, ухмыляясь с видом превосходства: «Что ты о себе возомнил, клоп?» Другие тоже смотрели на Узеппе, посмеиваясь, но в этот момент Раф крикнул, останавливая их на середине луга: «Осторожно: собака!»
На холмике рядом с Узеппе появилась Красавица. Ее трудно было узнать в страшном чудовище, которое заставило шайку остановиться: пасть ее была открыта, хищные клыки обнажены, глазищи походили на два стеклянных шара, уши, вытянутые в треугольник, зрительно увеличивали и без того огромную голову. Ее низкий рык был страшнее воя. Она стояла рядом с Узеппе, как огромная глыба, все мышцы ее тела, готового к прыжку, напряглись. Послышались возгласы: «Собака бешеная, укусит!», а один из мальчишек наклонился, поднял с земли камень (так, по крайней мере, показалось Узеппе) и с угрожающим видом стал приближаться к Красавице. Лицо Узеппе исказилось, он прокричал: «Не хочу! Не хочу!» и с яростью швырнул камни в направлении врагов, не попав ни в одного из них.
Трудно описать последовавшую за этим схватку, такой она была короткой: всего несколько секунд. Можно предположить, что Красавица бросилась вперед, а Узеппе — за нею, чтобы защитить ее. По-видимому, пираты окружили дерзкого малыша и в качестве наказания пару раз ударили его, однако странное выражение, появившееся на лице Узеппе, заставило одного из них крикнуть: «Не трогайте его! не видите — это слабоумный!» В этот момент случилось нечто, потрясшее маленьких разбойников своей необъяснимостью: когда на лице Узеппе появилось это необычное выражение (рот открылся, глаза застыли), с собакой произошла неожиданная перемена: вся ее свирепость вдруг пропала, она подбежала к малышу, как овца к раненому ягненку, и тихонько заскулила. Из всех присутствующих только ей одной была известна причина вопля, вырвавшегося из сдавленного горла малыша, который тут же упал навзничь, на склон лощинки. Мальчишки стояли, переглядываясь и не решаясь подойти к краю лощинки, откуда доносились глухие хрипы: они думали, что Узеппе умирает. Когда наконец Раф и еще один подросток подошли и взглянули, они увидели, что малыш неподвижно лежит на земле, лицо его было мертвенно-бледным, с губ стекала струйка кровавой пены. Собака бегала вокруг него, издавая жалобные стоны.
Мальчишки подумали, что они убили Узеппе. Побледневший Раф обернулся и сказал: «Уходим! Надо побыстрей смываться отсюда. Шевелитесь, чего застыли?» Послышался шум быстро удаляющихся по направлению к берегу шагов, отдельные возгласы («А что я такого сделал? Это ты его ударил!.. Никому ни слова!») и плеск воды под веслами…
«Ушли!» — повторил Узеппе, успокаиваясь, но тут же на его лице появилось совсем иное выражение: он попытался улыбнуться, а вышла скорее жалобная гримаса. Не глядя на Красавицу, он спросил: «Я… упал?»
Собака, чтобы отвлечь малыша, несколько раз лизнула его, но он оттолкнул ее и, закрыв лицо рукой, произнес, всхлипывая: «Они видели меня… Теперь они знают…» Узеппе пошевелился, чувствуя, что трусы у него были мокрыми (как обычно при приступах). Его мучила мысль о том, что пираты могли это заметить.
Но глаза малыша уже начинали закрываться, на него напала привычная в таких случаях сонливость. Дул легкий западный ветерок, как будто кто-то махал веером. День был таким прозрачным, что даже в продолговатой тени шалаша отражалось небо. Плеска весел больше не было слышно. И тут Красавица не сдержалась и громким лаем восславила их подвиг — так, как она его понимала. До Узеппе одинокая собачья ода доходила уже сквозь сон, и бирюзовая голубизна неба застряла у него в ресницах. Наверное, ему казалось, что это победная труба звучит на поле боя среди развевающихся знамен.
Простота собак, по правде сказать, иногда доходит до глупости: Красавица, фантазерка по природе, так истолковала случившееся:
ВОЛКИ БЫЛИ ПОБЕЖДЕНЫ И ОБРАТИЛИСЬ В БЕГСТВО, ОТКАЗАВШИСЬ ОТ ОСАДЫ ШАЛАША. СХВАТКА ЗАВЕРШИЛАСЬ ПОЛНОЙ ПОБЕДОЙ УЗЕППЕ И КРАСАВИЦЫ!
Пролаяв эту новость на все четыре стороны, довольная и уставшая от переживаний, Красавица заснула рядом с Узеппе… Когда находящиеся у нее в голове часы сработали и она проснулась, солнце уже клонилось к закату. Узеппе крепко спал, ровно дыша полуоткрытым ртом, его бледные скулы порозовели. «Просыпайся, пора возвращаться!» — позвала Красавица, но малыш лишь приоткрыл глаза, полные сна и нежелания двигаться, и снова закрыл их.
Красавица, не без угрызений совести, попробовала все-таки разбудить его, толкая лапой и таща зубами за майку. Но Узеппе лишь перевернулся два-три раза и, почти со злостью оттолкнув собаку, пробормотал: «Не хочу! Не хочу!», снова проваливаясь в сон.
Красавица немного посидела рядом, потом встала, терзаемая сомнениями: с одной стороны, она обязана была оставаться с Узеппе, но, с другой, ей следовало вернуться домой в урочный час, как в другие вечера… В эту самую минуту в квартире на улице Бодони Ида проснулась от своего необычно долгого сна.
Раньше Ида никогда так долго не спала после обеда: по-видимому, постоянное недосыпание в течение последних ночей подкосило ее. Сегодняшний ее сон был глубоким и безмятежным, как в детстве. Только в самом конце ей приснилось вот что:
Держа за руку маленького мальчика, она стоит перед воротами большого порта. У причала находится готовый к отплытию огромный корабль, а за ним простирается безграничный океан, спокойный и прохладный, голубой, как утреннее небо. Ворота охраняет суровый, похожий на тюремщика, человек в военной форме. Возможно, что мальчик — это Узеппе, а может, и не он, но похожий на него. Они — бедные, на них рваная одежда, и сторож отталкивает их от ворот, потому что у них нет билетов. Но вдруг малыш роется грязной ручонкой в кармане и достает оттуда какой-то маленький золотой предмет — то ли ключик, то ли камешек, то ли ракушку. Во всяком случае, предмет этот — пропуск в порт, поскольку сторож, взглянув на него, тотчас же, хоть и неохотно, открывает ворота. Довольные Ида и малыш поднимаются на корабль.