La Storia. История. Скандал, который длится уже десять тысяч лет
Шрифт:
«Еще немного, и мы поднимем на революцию весь мир! — заявил Ниннарьедду. — Мы сделаем революцию на Колизее, и в соборе Святого Петра, и в Манхэттене, и на кладбище Верано, у нас революционерами станут и швейцарцы, и иудеи, и Папа римский…»
«И конец всей этой штуке!» — завизжала снизу Карулина, в неистовстве подпрыгивая на месте.
«И мы установим воздушный мост Голливуд — Париж — Москва! А потом накачаемся виски и водкой и трюфеля будем есть с икрой, и курить иностранные сигареты, и покатаемся
«Ура! Ура!» — мальчишки аплодировали всем подряд, и всей толпой лезли наверх, на импровизированную митинговую трибуну. Но до трибуны пока что долез один только Узеппе, он оседлал одну из скамеек и тоже кричал: «Ура!», и колотил ладошками по дереву, внося свою долю в общий шум и гам. Даже девочки-близняшки, забытые внизу на груде тряпок, выводили свои дискантовые трели.
«И индюшатина у нас будет, и творожные торты, и американские сигареты… Будем лапать американок, и датчанок заваливать, а враги пусть глазами девок трахают и носом кончают… Эй, а что, в этом доме еда какая-нибудь будет?»
Ниннуццо спрыгнул на пол. Узеппе слетел туда же вслед за ним.
«Уже скоро, совсем скоро!» — поспешил успокоить их Джузеппе Второй.
И женщины снова вернулись к приготовлению ужина, что сопровождалось великим передвижением тарелок, кастрюль и сковородок. В этот момент в четвертом углу, за занавеской, сшитой из лоскутков, раздалось кошачье мяуканье.
Карло Вивальди на глаза не показывался, все это время он предпочитал сидеть в своем логове.
«А вон там, сзади, там кто живет? — осведомился Нино и, не чинясь, отдернул занавеску. Росселла встретила его шипением, и Карло наполовину выпрямился на своем тюфяке. — Это еще кто такой? — сказал Нино, выказывая, впервые с тех пор, как вошел, некую тень подозрения. — Кто ты?» — спросил он у человека из убежища.
«Кто ты?» — повторил Квадрат, проворно возникший рядом со своим командиром.
«Я человек».
«Какой человек?»
Карло поморщился.
«Говори», — приказал ему Нино, радуясь, что может принять вид настоящего воина, ведущего допрос. И Квадрат тоже поторопил Карло:
«Почему не отвечаешь?» — спросил он, вонзая ему в лицо свои маленькие глазки, словно пару гвоздей.
«А чего вы, собственно, испугались? Не доверяете что ли?»
«Мы даже Отца предвечного не пугаемся. А если хочешь, чтобы мы тебе доверяли, тогда раскалывайся».
«Но какого хрена вы хотите знать?!»
«Как тебя зовут?»
«Его Карло зовут! Карло!» — торопливо и хором подсказали мальчуганы, подоспевшие на место происшествия. «Карло… А дальше?»
«Вивальди! Вивальди! Вивальди!» — закричали женщины из противоположного угла.
«Ты из наших?» — спросил Нино, сохраняя суровый и угрожающий вид.
«Ты из наших?» — повторил Квадрат, попав почти в унисон с Нино.
Карло поглядел на них таким открытым и прозрачным взглядом, что казалось — он развлекается.
«Да», — сказал
«Ты коммунист?»
«Я анархист».
«Вообще-то говоря, если быть повъедливее, — примирительным тоном заговорил Джузеппе Второй, который успел присоединиться к этой беседе, — наш великий учитель Карл Маркс насчет анархистов был скорее против, чем за. Красное знамя — это красное знамя, а черное знамя есть черное. Это если в мирное время. Но бывают исторические часы, когда все левые силы должны сплотиться в борьбе против общего врага».
Нино некоторое время хранил молчание, нахмурив брови и размышляя над собственными философскими сомнениями. После чего он удовлетворенно улыбнулся.
«Что до меня, — решил он, — анархия мне нравится».
Карло, почти удовлетворенный, слегка улыбнулся — во второй раз с тех пор, как появился здесь.
«Так что же ты делаешь тут в одиночку? — подступал к нему Нино. — Ты что, людей не любишь?»
Карло повел плечом.
«Пойдем, товарищ анархист, — пригласил его Джузеппе Второй, — садись с нами за стол. Сегодня приглашаю я!» — объяснил он тоном миллиардера и двинулся к центру комнаты.
Карло тоже двинулся, нерешительно и с ленцой, не глядя ни на кого. Росселла тут же соскочила с тюфячка и последовала за ним. Поскольку вечер получался исключительный, ужин соорудили на паях в центре помещения, на единственном столе, составленном из упаковочных ящиков. Вокруг, вместо стульев, поместили прямо на пол матрацы, подушки и мешочки с песком. Джузеппе Второй поставил на стол несколько бутылок особого вина, которое он с давних времен хранил отдельно, чтобы отпраздновать победу, то есть разгром «Оси».
«Вот с сегодняшнего дня мы и начнем отмечать победу», — сказал он.
Карло и Нино устроились на двух матрацах, почти напротив друг друга, усевшись в позах буддийских монахов. Сбоку от Нино поместился Квадрат, а за их спинами мельтешили мальчишки, которым хотелось оказаться к ним поближе. Узеппе прижался к брату, глаза его, устремленные на лицо Нино, казались двумя маленькими фонариками. И только время от времени он отвлекался, чтобы передразнить кошку и кинуть ей вкусненький кусочек.
Меню ужина было роскошным: спагетти по-деревенски с консервированными помидорами и настоящим овечьим сыром, бифштексы по-уличному, хлеб из настоящей муки, купленный на черном рынке в Валлетри, и джем из фруктов ассорти. Дождь, который продолжал шелестеть по крыше, создавал впечатление изолированности и безопасности, все чувствовали себя, словно в Ноевом ковчеге во время потопа.
Нино все больше помалкивал, он был поглощен созерцанием Карло Вивальди; он изучал его уже без подозрений, но очень внимательно, как делают мальчики-подростки, если в их ватагу затешется какой-нибудь экзотический или просто непонятный экземпляр. Периодически его глаза снова и снова ощупывали лицо Карло, а тот не смотрел вообще ни на кого.