Лабиринт
Шрифт:
А ночью зашарившие по телу сильные, жадные руки всё расставили по своим местам. «За добро нужно платить», – ухмыльнулся склонившийся над ней мужчина. Люси не стала сопротивляться. Какой в этом смысл? Доктор в любом случае получил бы то, за чем пришёл, а после всего, пережитого ранее, подобное унижение уже не казалось страшным.
Она провела в лазарете неделю. Голубоглазый врач наведывался каждую ночь. В день выписки, что-то быстро настрочив в карте, он сказал ей на прощание, заговорчески подмигнув:
– Захочешь ещё поболеть, только скажи.
Люси едва не передёрнуло от отвращения: хотя днём её никто не беспокоил, да и еда оказалась не в пример лучше той, которой
Миллианна встретила её столь же восторженно, как и в день знакомства. Попеняла за долгое отсутствие, словно Хартфилия уезжала без неё на курорт, поахала над начавшим сходить синяком, охотно поделилась новостями. Отвыкшая за неделю тишины и покоя от её болтовни, Люси уже хотела вздохнуть с облегчением, когда Милли собралась убежать на баскетбольную площадку (они как раз были на прогулке), но сокамерница вдруг резко передумала и снова опустилась на лавку рядом с ней, обняв себя руками за плечи.
– Что случилось? – спросила Хартфилия.
– Тихо! Тш-ш-ш! – зашипела кошатница. – Там Вестники.
– Кто? – Люси заозиралась вокруг, ища глазами то, что могло так сильно напугать Милли. Искомое нечто обнаружилось за спиной, на верхней галерее, откуда за заключёнными наблюдала охрана – трое мужчин в строгих костюмах цвета мокрого асфальта. Они напоминали роботов: острые складки на брюках, точённые треугольники плеч, резкие черты лица, угловатые, механические движения.
– Не оборачивайся! – схватила её за руку Миллианна. – Это Вестники Смерти. Когда они приходят, кто-нибудь обязательно исчезает.
– То есть как это – исчезает? – по спине в предвкушении жуткого рассказа пробежал первый холодок.
– А вот так! Был человек и нету! Так Марта пропала в прошлом месяце. И Эльза полгода назад.
– И их никто не искал?
Милли отчаянно замотала головой, сжимаясь в комочек. Люси недоверчиво покосилась на неё, не совсем доверяя словам слегка неадекватной сокамерницы, потом осторожно обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на странных гостей, и застыла, вцепившись задрожавшими пальцами в лавку – один из Вестников смотрел прямо на неё.
Ударивший по ноге мяч заставил Хартфилию вздрогнуть, отвести взгляд, а когда она снова посмотрела на галерею, та уже была пуста. Люси несколько раз моргнула, сбрасывая наваждение, и постаралась как можно скорее забыть о произошедшем.
Через несколько дней в тюремной прачечной случилось ЧП – одна из заключённых обварилась горячей водой. На её место поставили Люси. Однако пользы от неё было немного – сил не хватало таскать огромные тюки с грязным бельём, от горячего, влажного воздуха начинала кружиться голова и перехватывало дыхание. Когда она едва не упала в обморок, старшая по смене, всучив мешок с полотенцами, выставила её за дверь:
– Иди, немощь, отнеси на кухню. Прогуляешься заодно. А то от тебя одни проблемы. Свалишься в чан с кипятком – как потом в нём бельё стирать?
Люси шмыгнула за дверь и с облегчением вздохнула: в коридоре дышалось не в пример легче, несмотря на запах плесени, настойчиво витающий в воздухе. Хартфилия поудобнее перехватила мешок и неторопливо зашагала в указанном направлении.
Прачечная располагалась в полуподвальном помещении. Попасть в неё можно было только одним способом – пройти по полутёмному коридору, под потолком которого тянулись трубы теплотрассы. Люси дошла уже до середины, когда в гулкой тишине послышался странный шорох. В памяти сразу всплыл рассказ Милли о Вестниках Смерти – место, чтобы «исчезнуть», было самое подходящее. Ноги словно
– Кто здесь? – голос осип, снизился до шёпота. От этого стало ещё страшнее. Люси набрала в грудь побольше воздуха и почти крикнула: – Кто здесь?!
За спиной шоркнуло. Хартфилия шарахнулась в сторону, роняя мешок, споткнулась о камень и едва не упала. Лопатки неожиданно коснулись холодной стены, заставив метнуться уже вперёд. Сердце билось в горле, неровно, бешено. Взгляд метался по окружающему пространству, ища источник опасности. Что-то пискнуло под ногами, серой тенью метнулось на более-менее освещённый участок, превратившись в упитанную крысу с гладким розовым хвостом. Облегчение горячей волной прокатилось по телу, невольно наполнив глаза солёной влагой.
– Как же ты меня напугала, – переводя дыхание, попеняла Люси животному. – Я же могла умереть от разрыва сердца. Не делай так больше, пожалуйста.
Крыса, пошевелив усиками, юркнула в щель в стене. Хартфилия, погрозив ей вслед пальцем, повернулась к уроненной поклаже, намереваясь продолжить путь.
Уже наклоняясь, она боковым зрением заметила на стене тень, но среагировать не успела: на голову резко набросили чёрный, непрозрачный мешок, поверх которого легла чья-то широкая ладонь, зажимая ей рот; руки перехватили, пресекая любые попытки освободиться; в плечо вошла тонкая игла. Сознание забилось испуганной пойманной птичкой и погасло.
Комментарий к Глава 2. Тюрьма
[1] - эта процедура называется “Осмотр естественных полостей организма”. Применяется с целью обнаружения запрещенных предметов, которые заключенные таким образом пытаются пронести на территорию тюрьмы.
[2] - это примерно 9 кв.м.
========== Глава 3. Лабиринт ==========
Сознание возвращалось медленно, толчками, уплывало, путалось. Тело было ватное, чужое; Люси попыталась поднять руку и даже не поняла в первый момент, удалось ей это или нет. И только когда конечность с размаху упала на грудь, заставив резко выдохнуть, стало ясно — у неё получилось. Ещё одно усилие, и ледяные пальцы коснулись сомкнутых век, стараясь отогнать последний тошнотворный туман в голове. Не вышло. Взгляд продолжал упорно тонуть в окружающей непроглядной темноте, словно у неё отказало зрение. Слух не улавливал ни звука, кроме её собственного дыхания, прерывистого, шумного, пугающего больше, чем неизвестность. Мысли заметались в голове, пытаясь прояснить ситуацию, найти какое-то логическое (нет, любое, пусть и самое бредовое!) объяснение, но упорно натыкались только на одно: её похоронили заживо. Зарыли под толщей земли, оставив умирать в страшных муках. За что? Почему? Разве мало ей того наказания, который назначил суд? Чем она прогневила небеса, что её заставляют проходить через этот ужас? А как же родные? Мама, папа… Она больше никогда не увидит их, а они не узнают, что с ней случилось, и не смогут даже проститься. Инстинкт самосохранения взял верх над остатками разума, и Люси забилась, застучала по внутренней поверхности своего гроба, давясь криком и слезами.
Сколько прошло времени, пока она, наконец, не выдохлась и не затихла, прижав дрожащие, саднящие кулаки к груди? Истерика отступила, оставив после себя разбитость и странное, тупое равнодушие к своей дальнейшей судьбе. Её участь решена, есть ли тогда смысл сопротивляться? Никто не услышит зова, не придёт на помощь. Остаётся лишь закрыть глаза и дождаться конца. Правая рука, безвольно соскользнув вниз, вытянулась вдоль тела. Пальцы наткнулись на грубую ткань, невольно сжали её, подтянули ближе.