Ладонь, протянутая от сердца…
Шрифт:
– И?
– смеётся Стаська.
– И… И, - silence, ясен перец! Немая сцена, блин. Очухалась. У-у! Слово за слово, хуем по столу, короче, и понеслось… Она по-русски, очки запотели, я по-английски… Полкласса под партами отдыхают… Она: - Логинов, покинь класс! Я: - With my pleasure, madam! See you later, don’t miss me boys and girls… Рюкзак в зубы, и сайонара…
– А дальше?
Я натягиваю шлем ещё ниже, и начинаю гундеть как из колодца:
– Да ну… Постоял под дверью, поостыл, блин. Ладно, думаю… Назад. Извинился. Перед всем классом! Представляешь?!
– грызёт его вечно… Я, понимаешь, из себя чёрти что строю, пол кроссовкой ковыряю, блядь! Ой, Стась, вырвалось, ладно, потом сочтёмся… Ну, Нинель растаяла: - садись, Логинов, я же знаю, ты же неплохой мальчик, несдержанный только, надо, Илья, над собой работать, всем, ребята, надо над собой работать… И пошла: бла-бла-бла… А сама тебе вон позвонила… А-а-пчхи! Ёлки! Стаська, я простыл, кажись…
– Блин, говорил же, возьми зонтик! Дай-ка… Да сними ты эту каску дурацкую!
– Сам ты! Это ж Сайка, настоящий, такие кабуто только там делали, другие похожи только… Чего там?
– Да не пойму… Лоб не горячий. Дай я губами…
– Развратник… Ну, чо?
– Нет, Ил, нету у тебя температуры, по-моему. Просто просифонило тебя под дождём, похоже. Сейчас поедим, и ванну прыгай. Нет, сначала в ванну, потом поедим.
Стаська хочет, было, оторваться от меня, но я ловлю его за шею, не пускаю, улыбаюсь в синие любимые глаза, и говорю:
– А ты со мной? В ванну? А я щипаться не буду… Чуть-чуть только…
– Уймись ты, бациллоноситель! Ненасытка ты мой…
Мы целуемся, и пошла она на хуй, эта Нинель, все туда пошли, а я хочу туда только к Стаське… Вот ему щас неудобно, я же сижу, он надо мной согнулся, на коленях у меня сайка-кабуто лежит, не опереться ему толком, обормоту, а мне очень даже удобно, и за шею я его схватил, и под свитер лезу, а то, что ему неудобно, так ведь это он сам обормот, пускай на диван меня тащит…
Ну вот хоть бы раз! Не квартира, - проходной двор, бля!
– Кого это?
– Стаська с сожалением отрывается от меня.
– Гадство! Б. и Ё! Вечно одно и тоже. Как-то всё-таки это надо мне порешать… Стась, погоди, не открывай, я винтарь достану…
Стаська только машет на меня рукой, и идёт открывать. Я зову Улана, тихонько щипаю его за крестец, - он терпеть этого не может, - науськиваю его на дверь.
– Фас-с-с, - тихо-тихо, надо чтобы Стаська не услышал. Во рванул в прихожую, кавалерист, - классно, может, хоть сегодня кого-то отвадит… Вот это грохот! Орут… Да это же Стаськина мама!
Я сломя голову мчусь в прихожку. В тамбуре, даже не в прихожей, на полу сидят на корточках Стаська и тёть Тома, в четыре руки загораживают какие-то сумки, чего-то такое там, кавалерист всем своим весом давит Стасу на спину, пытается прорваться к тёть Томе, гад! И все орут. Ну, кроме меня, пока. Тёть Тома за сумки, Стаська за свою маму, Улан от восторга.
– Ил! Ты это специально!
– Я что специально?! Как это, интересно, я специально это? Он же,
– Стася, сумку! Илюша, там же соленья!
– Я предупреждал его, - он же не слушает, мам! Он же специально!
– Сам ты обормот! Улан, я тебя! У-у! Тёть Том, я щас…
– Да тащи ты его в квартиру, это ж чёрт знает что…
– Пошипи, пошипи, он же против меня… это, у него ж мотор вдвое!
– Стася, да помоги ты Илюшке!
– Ил, в ванную его!
– Точно!
– У-уф! Как думаешь, дверь выдержит?
– Вот и узнаем. Иди тёть Томе помоги, - сумки разгрузите, я его тогда и выпущу.
– Вот ведь какой псих у нас Улан. Твоя работа, Илька!
– Чо моя-то?! Тёть Том, чо он на меня!
– Мам, ты тоже хороша!
– Да я-то что, Стася?
– Всё косточки ему там всякие, кусочки какие-то всегда, - он и привык, что раз ты пришла, гостинец будет…
– А-апчхи! Точно…
– Будь здоров, Илюша!
– Пасиба…
– Этот ещё! Бациллоноситель… Вредный, мам, сил нет! Сказал же: возьми зонтик…
– Илюшенька, ты заболел? Стас! Это ты виноват, смотреть же за ним надо.
– Он, сто пудов, он… Тёть Том, у нас места в холодильнике нет, не поместится это всё туда…
– Ясно, не поместится… Погоди, мам, почему это я виноват? Ему, что, - пять лет? Сказал ему, - возьми, Илья, зонт, так он знаешь, что говорит?
– Ничего я не говорил, врёшь! Сказал просто, что водные процедуры, связанные с закаливанием, чрезвычайно полезны для интенсивно развивающегося организма.
– Мам, и вот так вот всё время. Это ещё что, ты б знала, чего он в гимназии творит, мне его классная по пять раз на день звонит.
Тьфу! Я, демонстративно засунув руки в брюки, ухожу с кухни. Обормот, блядь, блядь, и ещё семьсот раз блядь! Звонит она ему. Давай, поори об этом, не весь город пока знает…
– Илюша, я тебе носки связала, померяй, а?.. Илья! Испугал, паршивец! Зачем ты это страшилище нацепил?
– Мам, это же… Сайка, так, Ил? Это ж раритет.
– Как раз носочки. Колючие только.
– Тебе полезно…
– Илюшечка, так их же на обычный носок, сверху надо, они тогда не колются…
– Пасиба! Тёть Том! Щас я вас!
– У-у, подлиза…
– Стася, он же от души, правда, Илюшка?
– И ещё разик, в правую щёчку! Вот. А теперь я есть хочу. Стас…
– Пошёл в ванную!
– Конь же там!
– Мам, а где ты днём была? Я с работы звонил…
– Говорю тебе, надо ей мобильник взять…
– Я с ним, ребята, не сумею…
– Попроще можно.
– Ты ещё здесь?
– Улан ещё там!
– Так выпусти…
– А я не хочу в ванну, понял, я есть хочу, понял…
И это может продолжаться часами. Пока мне не надоест, - и тогда я перестаю быть Илюшечкой, тогда я начинаю быть, - по настроению, - или Илом, или Ложкой, или Ильёй Логиновым, или Логином, - любым они меня любят, любым они меня принимают, - это моя семья, и это мне… И это я люблю, это любит и Тихон, хоть он и ушёл…