Ладонь, протянутая от сердца…
Шрифт:
– Пошли, Ил, дождь снова начинается…
Пока мы идём домой, Стаська рассказывает, что сегодня он звонил в центр Субару, договорился на вторник насчёт зимней резины для нашей «Бури»…
– Они там, после того как увидели в прошлый раз нашу «Импрезу» с этими опознавательными знаками, обалдели все, шеф их тоже так хочет.
– У него «Форестер», пусть в бомбер его красит, а «Хаятэ» наш, - истребитель, хоть и тяжёлый. Вообще, Стаська, это ты придумал просто заебись! Молчи! «Заебись», - самое тут подходящее слово. Главное дело, - «Хаятэ» ведь «Накадзима» делала, это джонники из мести её расчленили,
– Ну да. Так кто ж про это знает? А я помню, ты же научил меня, Ил, такие вещи помнить.
– Жёлтая стрела сквозь красный двойной круг, - мечтательно улыбаюсь я.
– Эмблема 58-го Сэнтая, бортовой номер 9… Хиномару на передних дверях… Буря-Хаятэ! Жалко, имя пилота ты не узнал, Стась.
– Жалко… Илька, если наш кавалерист щас в эту грязь залезет, я не знаю, что тогда!
– Уже тогда! Улан! Б!
– Мама дорогая… Да брось ты с поводком, Илька, что уж теперь, - поздно.
– Драть его надо! Его драть надо, меня драть надо, тебя тоже…
– Меня первого! Распустил вас.
– Стась, давай с мазохизмом завязывать! Не моя это тема, чо-то понесло меня не туда…
– Туда, туда… Открывай подъезд… Туда! Кто сегодня по башке получил?
– Во бля! Я чо, - спецом, что ли?
– А вдруг?
– Пошёл ты! В лифт…
– Ты первый, Ил, я первый боюсь, - вдруг там бабай…
– А-апчхи-и!.. Точно…
– Ух, ты! Горчичники! Ур-ра! Я, Илька, не мазохист, я садист!
– Ни-за-что! Я опасен в бою, я камикадзе сёдня… Во, Стаська, я ж две хокку сёдня сочинил, после английского, после Нинели нашей рыжей…
– Она крашеная у вас. Приехали, выходи…
– Опять я первый? Прикрываться ребёнком! Ай-яй-яй…
– Ты хокку говори.
– Ты дверь открывай.
– Сначала хокку.
– Ладно. Первая. Так. Вот:
Варварам рыжимсмерть я принёс от огня.Я камикадзе.– Илья, я это в Инете выложу! А вторая?
– Вторая:
Я с неба упал.Я целюсь в борт корабля.Я ветер Богов.– Обе выложу!
– А гонорар?
– Кому?
– Улану! В ванную его тащи, давай.
– Слушаю, мой капитан, Рогинов-сан! Кстати, Илька, капитан 1-го ранга у японцев назывался - Тай-са.
– Да? Буду знать… Брядь! Стас! Ну ты чо, смотри, - кавалерист в комнату поскакал! Ты, что ли, полы моешь? Я что ли полы мою!
– Улан, гад!
– Блядство, - пашешь, тут пашешь… Вали в ванную! Я тут, как на плантации у тебя! На рисовой… Использует, понимаешь, детский труд по полной, эксплуататор, рабовладелец, восстание поднимать пора, по ходу, Логинов, как Спартак, бля, да какого же он сетевой на компе-то не выключил, обормот, а Жаворонкова я зря не придушил, эх, пора, пора что-то порешать мне решительно…
Бубукая так вот себе под нос, - блядь, точно
– И чего ты прискакал на кухню, Улан? Стась, мне скучно…
– Вот те на! Ну, не знаю… Хочешь, - спляшу?
– А я выдержу? Танец твой? Нет. Это ты спьяну.
– Поклёп! Сухой… сухой, как лист…
– Ничо себе! Бутылку водки вылакал, и он сухой!
– Да какую там… Погоди... Это… Щас…
– Ты чего?
Но Стаська машет на меня рукой, чешет затылок, - вот тоже, не подцепить бы, - смотрит в пространство, - в его глазах, самых синих и самых любимых на свете, - в них…
– Ил! Слушай. Так:
Бутылка пуста -ни в башке и ни в жопе!Хокку родилась…– Это воще! Стась! Это твоё лучшее! Воще… Да, правильно, пять-семь-пять.
– Да? Ну, вот, дождался. Стараюсь, Илька! Как думаешь, это тоже в Интернет пойдёт?
– Сто пудов.
– Здорово. Блин, это потруднее, чем рифмы сочинять, - строго семнадцать слогов, да ещё по строчкам разбить, да ещё смысл, чувство, смех, любовь, настроение…
– Да. Жалко, что японские почти нельзя перевести, в размер сроду не уложиться.
– С размером, - это да. Я твою хокку про размер первым делом выучил, помнишь?
В строке пять слогов.Семь вот теперь написал.Снова пять… Хокку.– Да-да, эту.
– Это не моя, это Тихона. Ладно, пошли в комнату. Точно! А ну!
– Илька, если ты опять чего-нибудь такое задумал…
– Нет. Просто… Вот скажи мне, - ты старше, ты должен знать, - почему взрослые забывают, что они были детьми? Я не о тебе, ты не забыл…. А почему Юркин батя это забыл? Что он тоже был пацаном. Я не забуду. Хоть и не было у меня детства, - я не забуду.
– Ты, - нет. Иди сюда. Я старше… Чёрт его знает… Чмок. Я против тебя чувствую себя маленьким… Чмок. Иногда. Чмок. А иногда старше. Чмок.
– Старше, старше! Ай! Стаська! Так значит, ты и правда садист? Ё…
– Здорово, да?
– По твоему, это здорово, - откусить мне пол уха? М-м… Не знаю… Чмок. Стась…
Мы на диване, - на нём мы спим, любим, хоть и есть у меня свой гамак, но спал я там… не помню, раза три, - мы на нашем диване. Я не тороплюсь, пускай обормот сам меня разденет, пускай он разденется сам, я же младше, - вот пускай он и… а я ему мешаю, я хватаю его за руки, дёргаю за волосы, тяну его голову к себе, целую, - крепко, - дую в рот, обнимаю, - крепко, - прижимаю его лицо к своему, - ещё крепче… Люблю. Люблю, и вечно буду любить, - сердце у меня огромное, сердца моего хватит на целую вечность, на всё множество Миров…