Ладонь, протянутая от сердца…
Шрифт:
Мы втроём сидим за столом, я говорю, что меня записали на турнир, тёть Тома переживает, - ведь такой дикий спорт, Илюша, - Стаська молчит, ему тоже мой кикбоксинг не в тему. Я думаю, что надо бы мне на него обидеться, - да ведь не прокатит, он же эти все мои выкрутасы назубок изучил, бля… И тогда я рассказываю, как мы с Тихоном смотрели показательные в Итихара, - это тёть Том на другом берегу залива, ну, Токийского, - вот, ну, мы на чемпионат опоздали, и на показательные попали только… Там с нами вместе в зале американцы сидели, туристы, ну, сидим и сидим себе. Американцы, как американцы, - толстые, как бегемоты больные, в шортах, телеса свисают… И всю дорогу они: - га-га-га, да га-га-га… Тихон мне рассказывает, что и как, где татами,
– И что, Ил?
– Знаешь, Стаська, я тогда всего от Тихона ожидал, я его редко таким видел…
– Он что, Илюшенька, драться с ними стал?
– Да что вы, тёть Том, это ж какое бы было оскорбление! Для хозяев! Нет, он… Стась, дай мне ещё хлеба.
– Да что ж дальше-то было, голодающий!
– То и было… пасиба… Тиша пиджак застегнул наглухо, до горла, - во «френче» он был, в зал спустился, ну, не прямо в зал, там за судьями прям, за их столиками встал, ну, возле кубков там всяких, на подиуме таком… Видно его как на ладони, зал молчит, все молчат, даже эти джонники заткнулись, его ж видеть надо было… А он к Японскому флагу, к Хиномару, к Солнцу На Восходе, повернулся, и полный поклон Солнцу… Такой поклон, особый… Церемониальный, так только японцы кланяться умеют… Вот, стоит Тихон, в поклоне согнулся… и весь зал, все-все-все, тоже Солнцу кланяются…
– А американцы, Илька? Они-то что?
– Они? Не знаю, Стась, я ж тоже встал, кланяюсь, как умею, а у самого сердце… И слёзы на глазах… Вот, а когда все подниматься стали, этих нету уже, смылись по-тихому видать, - похоже, и их проняло…
– Да, жалко, Илюшенька, что я не знала твоего брата.
– Жалко, что он не знал вас со Стаськой… Не чеши в затылке! Тёть Том, я за него опасаюсь.
– Да… Ребятки, мне же пора… Эх, уходить не хочется, да пора, мне же ещё к Оле заехать надо.
– А в другой раз к Оле нельзя, мам?.. Понял.
– Ты понял, а я не понял! Вот вы щас уйдёте, тёть Том, он же меня воспитывать начнёт! Сразу. И за Нинель, и за зонтик, и за ведро, и за… За что ещё, Стаська?
– Да разве всё упомнишь?
– смеётся мой обормот.
– Погоди, что за ведро такое?
– Бл-ль… лин! Блин! Проболтался!
– Ил?
– Стас! Ну… Ведро я, того… в мусоропровод…
– Ё! Как? Оно ж не пролезет!
– Ну, как… - я задумываюсь.
– А чёрт его… Пролезло ведь… Я как-то так подумал, - как бы так поизящней бы мне мусор, чтобы поменьше с мусоркой контактировать… а оно вжик, бум-бум-бум, - и мне ручкой, мол: - сайонара, Рогинов-сан, карма моя ведерная такая…
– Мам! У-у… Ил, ты… я…
– Стася, отстань от него! Что ты, в самом деле, ведра тебе жалко?
– Жалко ему, жалко ведра помойного, за ведро прибить готов, за ни за что прибьёт…
– Тебя прибьёшь, понимаешь… Хм, ведро… Но как?! Непостижимо… Мам, погоди, я тебе такси щас…
– Из-за пяти остановок? Не думай даже, Станислав. Илюша, когда забежишь?
– М-м… Завтра? Так, сегодня суббота… Что там у меня завтра?
– Откуда же мне знать! У тебя ж… Ты же вот сам не знаешь, что завтра будешь делать.
– Это да, это ты прав, это всё моя непредсказуемость, это я разгильдяй, это у меня… Понял. Думаю. Щас. Так, в среду, тёть Том! Сто пудов.
– Ребята, всё, я же так с вами про всё забуду, век бы с вами сидела. Проводите…
Мы остаёмся со Стаськой. Улан ещё. Самое моё любимое, - надо что-то придумать, надо же обормота шевелить, дёргать, - или не надо?
– а может, лучше сцапать книжку, удрать в ванную, - или завалиться в Инет, - это на хуй, он тогда в астрал уйдёт, - или телек, дивидишку воткнуть с хоббитом Фродо и Бродяжником Арагорном, и тогда я в астрале…
Каждый из наших вечеров, дней, ночей наших, каждая наша минута, секунда, - это он и я, и Любовь. А потом то, что лучше всего, вершина, и Стаська меня любит, - и на этой вершине, и на подъёме, и когда мы спускаемся с ним в долину, ровную, только лишь с моими выходками, приколами… Бля, я узнал, что такое быть мальчишкой, бля, поздновато, но ведь не поздно. Стаська это сделал, это не по плечу даже Тише было, он во мне равного себе любил, - учил, растил, но мы были равны. Стаська стал старшим братом, он неумелый, обормот неприспособленный, да я ведь младше, я чувствую себя с ним мальчишкой, впервые за хуй его знает сколько лет. Он старше, потому, что я ему это позволил, потому, что это надо ему, потому, что это надо мне…
– Илька…
– Ладно, Стаська, я ж так просто, ты ж знаешь, я твою маму люблю, как… Ты думаешь, не надо было про Тишу?
– Почему? Знаешь, Ил, мне Тихона не хватает не меньше чем тебе, хоть и не знал я его…
– Я знаю, Стась.
– Это… В ванну полезешь?
– В ванну не полезешь. Лениво, Стась, давай чего-нибудь… Телек, может?
– Засну ведь… Ил! Не смей! Мама! Да отпрыгни ты, Улан! Б! Два Б! Вдвоём, Б… Ил, ты чего?
– А… А-апчхи-и! Вот я чего.
– Так. Ну что? Допрыгался?
– Ты это куда? Блин, Стаська! Я таблетки не буду!.. Чего?! Знаешь, куда горчичники эти вот свои себе налепи?... Сам догадайся… Не знаю я, чо тогда делать будем… Нет! Я! Сказал!.. Во, Стась, я знаю, чо тогда делать будем. У тебя ж водка есть?.. Да полграмма! С перцем, с мёдом там… Поможет, я знаю… А чо, - смотри, Ил? Чихать тебе в ухо лучше, да? Ну и всё тогда, и не спорь тогда. Чо ты её в шкафу-то держишь, в холодильнике надо ведь! Думаешь, лучше? Так, и чо? Ну, хватит, так хватит… Щас я… Отвернись! Так. Ну… Бе-е! У-у-у! Я… Как только её… Ты-то чего рюмку-то схватил? Одну… Да, видал бы нас щас Тишка… Того, - хлоп, хлоп, и два жмура, нетрезвых, но не буйных. Ха! Прикол, Стаська, он один раз меня напоил ведь! Да нет, конечно, - так… Нормально, чтобы я почувствовал и запомнил… Как зачем?.. Ну, во-первых, чтобы на меня посмотреть, ну, как я поведу себя, - я так думаю… Как, как, - шишку я ему набил, вот такенную! Да… Потом плакал, - ну, пьяный ведь, - прости-и, Ти-иша-а… Укатайка, блядь… Да и хуй с ней, с матерщиной, - я и так уже всю неделю посуду мою… И вообще, ваши педагогические приёмы по отношению ко мне малоэффективны, Станислав Сергеевич. Сам посуди, ведро я мусоропроводу скормил, пару по химии сцапал, это… хам… хамлю я постоянно. Или хамю?.. Да не лезь ты! Целуется! Я ж септический! Бля, Стаська, давай ещё по одной хряпнем!
– А тогда целоваться будешь?
– А вот тогда только целоваться и будешь! Насыпай!.. Ну, чтоб все! И всё же - гадость… Убери её с глаз моих. Бля, Стаська, ты же вот щас должен бы мне ремня хорошего…
– Должен, ясное дело должен, да ведь рискованно-то как…
– Да ведь ясен перец, что рискованно, - но кто не рискует, тот ведь водку с перцем не хлещет! Бля, мобила моя…
– Начался вечерок…
Я, хлопнув Стаську по спине, - прорвёмся, мол, не ссы, - бегу в комнату к своему мобильнику. Так, на экране Юркин вызов. Ну, я тебя! Я подмигиваю стоящему в дверях Стаське…