Ладья Отчаяния
Шрифт:
— Скажу я вам, чистилище едва ли отпустит такую закоренелую душу хотя бы на год… даже если продать его двор, а деньги отдать мне, ксендзу.
— Какое
— А пан — схизмат!
— Успокойтесь. Удовольствуйтесь тем, что вы — добрые люди, а он — червь и еретик.
— И не место ему среди достойнейших.
— Кон-нечно. Ни денег у него не было, ни глубокого почтения к властям, ни благонадежности. Ни благосостояния. Ни морали. Ни Христа.
И тогда Выливаха вышел на тропу и отрезал одни голоса от других.
— Вы можете вернуться, — сказал он. — Вас никто не звал сюда.
У кастеляна отвисла челюсть.
— Т-ты… ж-жив?
— А то как же. И буду жить с нею. Пока не умру в один с нею час…
— Как же…
— А вы что же, думаете, мы смертны и легко умираем?.. Идите, идите. Оставьте вино нам. Хлебайте уксус и желчь, перевозчики. У нас свой Эдэм. Не для вас.
И он взял девушку за руку, а друзья обняли их. И все они, оставив на тропе людей над пустым гробом, пошли в заросли боярышника и извечной, как эта земля, шипшины.
И заяц из недр боярышника не пустился от них наутек, а повернулся задом к оставленным и стал так хохотать, что у него треснула верхняя губа.
А боярышник цвел над землей, и это было действительно, как Эдэм, где звучал тихий и ласковый смех, то ли заячий, то ли, быть может, самой жизни.