Ладья света
Шрифт:
— Ну да… Это моя фраза!
— Не думаю, что она чья-то. Она общая. Но она же и наш ответ Джафу… В общем, не заморачивайся и просто тянись к свету. Просто — как цветок к солнцу!
— Но Джаф сказал, что…
— Какая нам разница, что сказал Джаф? Чего он подумал? Что хочет? О чем мечтает? Мрак всегда и во всем прав.
— Что? — не поверила Улита.
— Ну да! Логика мрака безупречна! Кто слушает мрак, для того он всегда и во всем путеводитель. На самом деле мрак — это нарыв на пустоте. Ведь и Джаф когда-то летал, я думаю, а теперь крылья
Эссиорх легонько отстранил Улиту, взял ее щеки в ладони и легонько дохнул на глаза. Она ощутила тепло его дыхания, и странный покой, которого она не знала прежде, заполнил все ее существо.
— Вот и все! Теперь ты просто посмотришь на Джафа, если он заявится, и он сразу уйдет…
— Почему?
— Потому что… Просто поверь мне! Он поймет, что ты не его и Люль не его, и уйдет. Мрак может заполнить тебя, только пока в тебе есть какая-то трещина, темный закуток, что-то, куда смогла бы спрятаться тень… В Люле этого нет, а теперь — на какое-то время! — и в тебе не будет!
Глава 15
Не стучи по дереву!
Умный человек определяет место для каждого из своих желаний, затем исполняет их по порядку. Ваша жадность часто нарушает этот порядок и заставляет преследовать одновременно такое множество целей, что в погоне за пустяками мы упускаем главное.
Ларошфуко, французский писатель и философ
Буслаев рывком сел на надгробии. Он проснулся оттого, что кто-то его нюхал. «Кто-то» оказался собакой. Молодой и тощей. Собака смотрела на Мефа и на всякий случай рычала, показывая, какая она страшная. На ней был ошейник из парашютной стропы, демонстрирующий ее «чейность», — но общий вид собаки не обманывал. Если она и принадлежала кому-то, то — всему кладбищу.
— Ну и кто кого боится? — уточнил Мефодий.
Осознав парадокс, собака попятилась и ушла. Ничего съедобного у Буслаева не было: это она унюхала еще раньше.
Мефодий встал. При дыхании изо рта вырвалось белое облачко. Спина затекла. В носу и горле ощущалась простуда. Болеть Мефу было никак нельзя, и он волевым усилием повысил температуру крови до 41 градуса, с наслаждением представляя, как кипятятся микробы. Правда, от такой температуры Буслаев едва мог стоять на ногах и опять присел на надгробие. Ноги были ватные. Зрение расплывалось. Казалось, что прилипший желтый лист пляшет на мраморе.
Немного выждав, Мефодий постепенно понизил температуру до нормальной и прислушался к самочувствию. Горло и нос уже не болели, хотя не исключено, что они просто испугались и затаились, опасаясь, что хозяин решится на новые эксперименты. Мефодий вспомнил, как в подростковом возрасте, злясь на свою лень, заставлял себя делать тысячу приседаний. Или поднимался в четыре утра по будильнику и отправлялся на улицу выбросить в дальний мусорный бак горелую спичку.
Вспомнив, что заставило его заночевать на кладбище, Буслаев подошел к ближайшему
— Джаф! Джаф! Джаф! — произнес он скороговоркой.
Ничего не произошло. Ни вспышки света, ни звука. Меф решил постучать еще раз.
— Лучше лбом, будет громче! — недовольно посоветовал кто-то.
Мефодий обернулся. Крепкий, похожий на молодого льва страж стоял за его спиной. Буслаев был поражен. Он был уверен, что знает о телепортациях все, — теперь же выяснялось, что не знает вообще ничего. Если он и дерется так же — в бою его ожидают сюрпризы.
Разглядев лицо Буслаева, Джаф пальцами коснулся своей груди и изящно поклонился:
— Прошу простить мне неудачную шутку! Если не ошибаюсь: сам Мефодий Буслаев? Польщен! Но почему на кладбище?
Мефодий невольно посмотрел на надгробие, на котором еще сохранились листья, которые он подгребал себе под голову. Джаф проследил направление его взгляда:
— Ищем интересных однофамильцев? Только не говори, что ты здесь спал!
— То есть не нужно было? — быстро переспросил Меф, понимая, что скрыть это не удалось. Соображают стражи мрака быстро. — Убью Багрова!
Джаф расхохотался:
— Какая емкость фразы! Одной фамилией ты ответил мне на кучу вопросов! Но не перейти ли к деловой части? А то у меня осталось незавершенным маленькое дельце!
— Запретные Бои! Я буду биться с тобой вместо Багрова!
— О! О! О! Мальчик испугался? Неужели? — сказал Джаф, подвижным лицом выражая не меньше, чем это сделал бы любой суккуб.
Он еще тянул это свое «о!», но Меф ощущал, что это удивление и гримасы мало что означают. Молодой страж мрака выигрывал время, просчитывая варианты.
— Ты слышал, что я сказал? — повторил Буслаев.
— Не пойдет! — ответил Джаф решительно. — Какой мне смысл рисковать? Что ты можешь поставить на кон?
— Силы Кводнона, спату и мой эйдос. А ты ставишь свой дарх и медальон, который отняли у Варвары. Разумеется, ничего в нем не подменяя.
Надо отдать Джафу должное — он не стал притворяться, что медальона у него нет, лишь вопросительно дрогнул бровью, соображая, откуда и от кого Мефодий мог об этом узнать. Медальон был получен им лично от Лигула. Но ведь не Лигул же проболтался — вот что ставило Джафа в тупик!
— Весело, очень весело… Никакого пространства для личных тайн… — пробормотал он, криво улыбаясь.
Мефодий, ощутивший в корнях волос щекотку подзеркаливания, парировал ее навязчивым музыкальным мотивчиком.
— Фальшивишь, — сказал Джаф тоскливо. Мефодий безошибочно ощутил, что в Концертном зале имени Чайковского загорелся белый рояль и пламя змейкой побежало по полировке.
— Так ты бьешься или нет? — спросил он.
Молодой страж прикрыл глаза и вскинул лицо к небу. Красиво прикрыл и значительно вскинул, точно актер, которому велели перестать ковырять пальцем в носу, выплюнуть жвачку и притвориться что он Ньютон, которого вследствие падения Фрукта осенило всемирным законом.