Лагерный пахан
Шрифт:
– Щипчик все видит, Щипчик все знает, – заключил Витой. – А то, что Трофим статью на себя взял… Так ведь это твоя статья, да, пацан?
– Моя.
– Если ты в сознанке, можешь сказать нам, что там да как?
Рубач навострил ухо. Как будто сама интуиция подсказывала ему, в какое дерьмо вляпался Трофим. А именно в этом дерьме он и хотел его видеть, чтобы за цехового предъявить. Ведь Лялина сам Жиха покрывал…
– Да я не то чтобы в сознанке, – задумываясь над каждым своим словом, начал Трофим. – Ну, что в деле был, сознался. А от жмура отпихиваюсь.
– Никогда не существовало? – подозрительно покосился на Трофима Башмак.
– Не, он существовал. Только его в живых нет. Там косячина большая вышла… В общем, нет его. А менты думают, что он в бегах…
– Что за косячина? – спросил Рубач.
– Я и так много сказал, – покачал головой Трофим.
Рубач должен был заткнуться, чтобы не навлечь подозрения в излишнем любопытстве. Но все же он снова спросил:
– А что за жмур?.. Если менты знают, то и мы можем знать…
– Терпилу сделали… Мы без мокрого хотели, а он бучу поднял, пришлось приглушить… – с видом заправского летчика-налетчика сказал Трофим.
За внешней бравадой он пытался скрыть внутреннюю растерянность.
– А что за терпила? – настаивал Рубач.
– Может, и пацанов тебе назвать, с кем на делюге был? – дерзко спросил Трофим.
Но Рубач даже глазом не моргнул – как будто и не заметил вызова в его голосе.
– А может, это цеховой с Линейной был?
– Опять ты за этого цехового трешь? – поморщился Витой.
– Так я же говорю, Жиха с этого цехового слам снимал на общак. И если Трофим его кончил, то, выходит, он на общак лапу поднял. А общак этот все зоны греет, от Москвы до самых северных краев…
Смотрящий долго думал, прежде чем сказать свое слово. Непростую задачку поставил ему Рубач. Как ни крути, а общак дело святое…
– Что скажешь, Трофим? – наконец спросил он.
– И скажу!
Не зря Трофим ломал голову в поисках выхода. Озарила-таки его светлая мысль.
– Да, терпила с Линейной был… Цеховой… Но мы-то не знали, что Жиха на общак с него снимал!
– А это никого, пацан, не чешет! – плотоядно ухмыльнулся Рубач.
Он уже руки потирал в предвкушении успеха, но Трофим знал, как обломать его.
– Надо было бы спросить у серьезных людей, что за человек, кто за ним стоит…
– У одного спросишь, у другого, так и спалиться можно… – усмехнулся Трофим.
– Я не понял, ты хочешь сказать, что Жиха вложил бы вас ментам. Это предъява, братан! – набычился Рубач.
Трофиму стало не по себе. Но все же он выдержал злобный взгляд. И не свернул со своего пути.
– При чем здесь Жиха? – стараясь держать себя в рамках, спросил он. – Он же высоко, и сколько людей надо пройти, чтобы до него добраться, а? Целая цепочка. А вдруг в этой цепочке слабое звено?.. Так что я конкретно никому ничего не предъявляю. И не надо меня на рога брать, я тебе не фуцан голимый!..
– А это мы еще посмотрим, кто ты такой! – оскалился Рубач. – Я прям сейчас маляву Жихе зашлю, пусть он разбор проводит. И Щипчику отпишу… Да тебе любой здесь скажет,
– При чем здесь общак и цеховой? Ты что-то не то городишь, бродяга! – предвкушая победу, усмехнулся Трофим. – То ли тебя зациклило, то ли ты Жиху в дураках держишь!
– Кто Жиху в дураках держит, я?! – вспылил Рубач. – Ты базар фильтруй!
– Да я-то фильтрую… Ты сам посуди. Да и братва пусть рассудит… Мы хату по понятиям выставили. У терпилы бабло, и мы его сняли. Где тут рамсы, а?.. А то, что он на общак отстегивал, так свято место пусто не бывает. Терпила на железобетонных конструкциях работал, цех там свой держал. Его нет, зато кто-то другой есть. И если он налево товар толкает, то Жиха его в два счета прижучит, заставит в общак сливать… Или не заставит?
Рубач долго чесал затылок. Витой с насмешкой посматривал на него. Понял смотрящий, что умыл его Трофим… Если Рубач скажет, что Жиха не сможет нового делягу на деньги поставить, значит, он невысокого мнения о его способностях. Если начнет на Трофима наезжать, значит, плевать ему на воровские понятия…
– Да он-то поставит… – выжал из себя Рубач. – Жиха любого поставит… Но это же напряг…
– Да я понимаю, – для видимости закручинился Трофим. – Но я ж не знал, что цеховой на общак отстегивает… Теперь буду знать.
– А толку? – хмыкнул Рубач. – Нет цехового и не будет…
Он уже понял, что Трофим обошел его на повороте, и решил больше не хорохориться, чтобы дальше не терять очки.
– Да и хрен с ним! – разряжая обстановку, махнул рукой Башмак.
– Вид у тебя усталый, Трофим, – заметил Витой. – Как будто черти на тебе всю ночь гоняли!
– Так черти и были… Я думал, они меня сразу сожрут. А они, типа, на утро меня оставили. Даже пальцем не тронули. А утром это воронье поганое раскуражилось. Мокрым полотенцем… Эти морды мне по ночам сниться будут. Добраться бы мне до этих гадов…
– Не доберешься, – покачал головой Башмак. – Их менты от братвы прячут…
– Да нет, бывает, что эти гады всплывают, – не совсем согласился с ним Рубач. – Ментам не угодил, и на этап…
– Лично вот этими руками удушу, если мне какая гнида попадется! – Трофим злобно сжал кулаки.
– Ты сначала с этим разберись, – Рубач с ухмылкой показал ему на Бутона.
Опущенный поганец молча шуршал тряпкой – надраивал дальняк.
– Зачем ты мне это сказал? – нахмурился Трофим. – Я сам слово дал, я сам знаю, что мне делать…
С Бутоном нельзя было тянуть. Во-первых, слово дано, и тянуть с ним не стоило. А во-вторых, петухи – совсем не безобидны по своей природе. Бутон – идиот по жизни, запросто мог взбрыкнуться. Что ему стоило сейчас подскочить к Трофиму сзади и заключить его в свои петушиные объятия, зашкварить. За такое убивают на месте, но ведь он и без того приговорен. Его убьют, а Трофим займет его место и в кукарешнике, и на параше…
Трофим лег на свою шконку – на живот, потому как на спине лежать было больно. Взял ложку, принялся затачивать о пол черенок. Вжик-вжик. Вжик-вжик…