Лагерный пахан
Шрифт:
То ли Бутон понял, что ножи точат на него, то ли без того тронулся умом – как бы то ни было, он вдруг бросил все и с диким воплем стал биться в дверь. Открылась «кормушка», нарисовалось лицо вертухая.
– Начальник, убивают! – как резаный завопил Бутон.
– Да пошел ты! – брезгливо сморщился надзиратель.
– Я требую начальника оперчасти! – заорал Бутон. – Я должен ему срочно доложить!
Полное наименование должности и четко озвученное требование сбили вертухая с толку.
– Погоди,
Он собрался было захлопнуть «кормушку», но Бутон завизжал так пронзительно, что надзиратель шарахнулся от него как от чумы. И тут же открыл дверь, чтобы выпустить петуха в коридор…
Но Трофим не растерялся, живо вскочил со шконки. Нагнал приговоренного и со всей силы ударил его черенком ложки под правое нижнее ребро… Но это был скорее акт отчаяния, нежели демонстрация силы. Тупой черенок согнулся пополам, а целый и невредимый Бутон проскочил в щель между косяком и дверью…
– Я тебя еще достану, пидор! – заорал ему вслед Трофим.
Но, увы, этим он уже ничего не мог изменить. Бутона забрали из камеры, и если он сюда не вернется – а скорее всего, так оно и будет, – Трофим не сможет сдержать свое слово.
Надо было видеть подлую ухмылку Рубача. Эта сволочь была рада любому минусу на репутации Трофима…
Кусок хозяйственного мыла был разломан пополам. Знают менты, где можно спрятать деньги, потому и ломают посылки с воли. Но в этот раз они старались плохо. Мыло надо было ломать вдоль, тогда бы и вскрылся тайник, а они изуродовали его поперек.
Трофим вытащил целых три «катьки». Триста рублей – царский подарок. Деньги ему сейчас очень нужны…
Он дождался, когда вертухай выведет народ на прогулку, в прогулочном дворике тихонько приблизился к конвойному. Мужик уже в годах, семья у него большая, зарплата маленькая. Да и кому деньги не нужны…
– Слышь, старшина, дело есть, – не поворачивая к нему головы, почти шепотом сказал Трофим.
И выразительно потер друг о друга подушечки трех пальцев – показал, что дело прибыльное.
– На больничку надо. На пару деньков. Сутки – червонец.
– Не ко мне обращаешься, парень.
– Четвертной за сутки.
– Это к врачу надо. Или к начальнику оперчасти…
– Полтинник!
– Деньги вперед.
Сторублевка перекочевала в лапу конвоира чуть позже, когда народ возвращался в камеру.
А вечером в камеру заглянул тюремный врач. Кучерявый типчик в больших роговых очках.
– Ну, кто у нас тут больной?
Судя по его бодренькому голосу, Трофим понял, что конвойный ему забашлял. Какой процент от общей суммы – это уже не его заботы. Главное, что его не кинули…
– Если не на голову, то я, – словно бы нехотя сказал он.
– Что беспокоит?
– Температура. Сорок два и два…
– О! Это очень
Лепила забрал Трофима с собой, но пришлось отстегнуть ему стольник, чтобы попасть именно в ту палату, где лежал Бутон… Какими правдами-неправдами эта мразь попала на больничку, Трофима совсем не интересовало. Главное, что он добрался до него. И теперь уж он не слезет с крючка.
Шансов у Бутона не было, и он понял это, едва глянул на Трофима.
– А-а, уберите его отсюда! – взвизгнул он.
Но врач и не заходил в палату, здесь был только санитар из хозобслуги, но тот понял, что пахнет жареным, и поспешил выйти. Все правильно, хочешь жить, не лезь в чужие дела…
– Бутон, ты чо, в натуре! Нормально все, – увещевательно улыбнулся Трофим. – Я даже не знал, что ты здесь. Температура у меня высокая…
Он сел на свободную шконку – на самую непутевую, возле двери. Ложиться не стал. Быстрым взглядом осмотрел палату. Два мужика и плюс Бутон, он сам должен быть здесь четвертым. Но недолго будет длиться такой расклад.
– Ты… Ты… Я знаю, зачем ты пришел!
Бутон уже не лежал, он сидел на своей койке – затылком прижавшись к дужке. Трофим держал его под контролем – в любой момент мог вскочить с места, чтобы догнать, если он вдруг вздумает убежать. Но, похоже, Бутон и не думал убегать. Сидит, жмется, руки в боксерском положении – отбиваться собирается. Но ведь Трофим не нападает.
– Да брось ты!.. Я ж тебя мягким черенком ударил, чтобы не убить. Зато братва теперь считает, что я разобрался с тобой… Ну, не получилось, но ведь я ударил, да?..
– Ударил, – кивнул Бутон.
– Пойми, я же не зверь какой-то. Я просто правильный пацан. За свой базар отвечаю, за чужой спрашиваю… Вот ты зачем на меня бочку катнул, а? Что я тебе плохого сделал?
– Да ничего, – подавленно дернул плечами Бутон.
– А ты, идиот, буром попер… Да я на тебя не злюсь… Уже не злюсь. Ты же сполна за свой косяк расплатился, так?
– Да…
– Теперь ты знаешь, как за гнилой базар спрашивают.
– Знаю, – пустил слезу Бутон.
Трофиму даже стало жаль парня. Но он не позволил непрошеному чувству обвиться вокруг шеи.
– Менты тебе что шьют?
– Кражу… То есть угон… Машину взяли покататься, а нас повязали…
– Мусора на то и мусора, чтобы честных пацанов вязать… Но ты не честный пацан. Облажался ты. И надо было тебе бочку на меня катнуть… Ничего, может, еще наладится?
– Что наладится?
– Ну, может, еще выправишь свое положение.
– Ты издеваешься, да? Из моей ямы ни в жизнь не выбраться. И ты это знаешь.
– Да это байки все. На самом деле выбраться можно. Ну, не сразу, постепенно. Если, конечно, ниже не опускаться. Ты же здесь не балуешь, нет?..