Лакуна

Кингсолвер Барбара

Он пожал плечами и бросил взгляд на конверт на углу стола:

— Письмо в воскресенье?

— Едва ли оно сегодняшнее. Кажется, пришло в пятницу.

— Ты уверен, это точно мне? Не комиссару?

— Адресовано тебе. Наверно, очередная порция вырезок из газет или что-то в этом роде. Едва ли это важно.

Ван улыбнулся, покачал головой и скользнул взглядом по столовой, где Лев корпел над ежедневной порцией газет. — Да здравствует революция и работа, которой не видно конца. А мой труд здесь завершен.

Он бросил конверт в мусорную корзину.

Дожди прекратились. Скоро с севера вернутся перелетные птицы.

Американские

троцкисты тоже продолжают присылать помощников — небольшой, но равномерный поток молодых людей, жаждущих поработать на Льва. Все они хорошие ребята, сердечные, сильные; их в основном определяют в охранники и помощники к повару. Троцкисты называют себя Социалистической рабочей партией; большинство принадлежит к «центральному крылу», расположенному в Нью-Йорке. Первыми приехали Джейк и Чарли. Они провезли через границу пухлый конверт с деньгами от всемирного движения; средствам нашлось отличное применение в хозяйстве. Как и бутылке бренди, подоспевшей как раз к свадьбе Вана.

Последний из новичков — Гарольд, «смотавшийся» из Америки вместе с Джейком и Чарли; все трое сыплют жаргонными словечками вроде «начистить рыло», «усек?» и «расфуфыриться». Мать была бы в восторге от этих ребят, хотя их хвалебные оды простым людям, скорее всего, вывели бы ее из терпения.

После отъезда Вана голова Льва занята письмами и черновиками, но ребят он к секретарской работе почти не подпускает. Говорит, что тут нужна особая сноровка: лучший секретарь для писателя и сам должен быть писателем. («Даже, пожалуй что, романистом», — заговорщицки подмигивает он.) На столе в кабинете Льва громоздятся бумаги, пузырьки с чернилами, коробочки с восковыми цилиндрами для фонографа. Лежащий там же календарь каждое утро приходится выкапывать из-под завалов, чтобы перевернуть страницу на новый день. Высятся стопки книг на нескольких языках: русском, французском, испанском и английском — вперемежку, точно разные пласты его удивительного мозга. Каждый слой — новая страна в его странствиях.

Теперь же Лев собирается добавить к ним еще одну — Соединенные Штаты. Его пригласили выступить на процессе в Конгрессе. Некто Дайс попросил Троцкого стать свидетелем обвинения против американской коммунистической партии. Лев с готовностью согласился. Говорит, что их преданность Сталину подозрительна. Американские коммунисты по-прежнему верят наветам, выдвинутым Сталиным против Троцкого, но Лев уверен, что стоит им узнать правду, как они присягнут на верность движению за социалистическую демократию в России. Он считает, что Комиссия Дайса поможет превратить мировую войну в основу для всемирной революции.

Джейк и Чарли твердят, что это ловушка; Новак в телеграммах предупреждает, чтобы Лев не пересекал границу. США вот-вот вступят в войну, причем, скорее всего, на стороне СССР, против Гитлера. И доставят Льва Троцкого в кандалах к Сталину в качестве подарка союзникам. Наталья в ужасе: американские газеты в один голос называют Льва чудовищем. А он все равно хочет ехать. Комиссия Дайса выправила ему документы и гарантировала защиту полиции во время путешествия. Но ни Наталье, ни мексиканскому помощнику визы не дадут.

Лев ухитряется обойти любые трудности. Он планирует взять с собой секретаря и переводчика, чей юридический статус безупречен; к тому же он никогда не принадлежал ни к какой политической партии. А еще у него есть американский паспорт, потому что его отец — гражданин США и служит в правительстве. Лев даже надеется, что тот приютит их в Вашингтоне на время процесса, который продлится несколько недель.

Если даже отец и узнает в человеке, стоящем у него на пороге, своего

сына, то, скорее всего, прогонит прочь, как бродягу. А если Сталин предложит за голову Льва крупный куш, отец с радостью его примет. Но Лев в это не поверит; для него отечески любить весь мир так же естественно, как дышать. Ни в одном словаре не найдется слов, чтобы объяснить ему отчуждение между отцом и сыном. Отъезд назначен на девятнадцатое ноября.

Чемоданы собраны; битком набиты бумагами. Наталье пришлось напомнить Льву, чтобы он захватил теплые вещи и пальто. На севере будет холодно. Лев раскопал важные документы с процесса, который проводила Комиссия Дьюи; ему тогда пришлось немало потрудиться, чтобы доказать свою невиновность. Он по-прежнему пылает такой ослепительной верой в справедливость, что больно смотреть.

Утром Лоренцо отвезет всех на станцию. До границы с Америкой охрану обеспечит мексиканская полиция. Вечером Маргарита Розмер устроила прощальную вечеринку в честь отъезда Льва, хотя Наталья считает, что радоваться тут нечему. Но Маргарита всегда ее подбадривает, как и присутствие остальных друзей: Хансенов, Фриды и, разумеется, Диего. Они со Львом прекрасно ладят с тех пор, как раздружились.

Если что и способно поднять Фриду с постели, так это вечеринка. Она явилась в настоящем теуанском платье с украшенным лентами корсажем, а короткие волосы завила как кинозвезда. Фрида привезла с собой двоих детей сестры, которые обожают Севу. Диего приехал позже, в шляпе как у Панчо Вильи. Дети запускали фейерверки, чем едва не довели до белого каления Лоренцо: он так опасался нападения, что четыре раза прерывал праздник и велел всем уйти со двора в сарай, потому что охранники на крыше заметили на улице подозрительный автомобиль. Один раз это оказался «бьюик», который привез Розмеров. Машина принадлежит их другу Джексону, молодому бельгийцу, который время от времени куда-нибудь их подбрасывает. На вечеринке Маргарита рассказала, как этот самый Джексон в Париже ходил по пятам за Фридой.

— Он, конечно, не признается, — добавила Маргарита, — но его подружка, Сильвия, утверждает, что он влюбился по уши. Вы его помните? Он бродил за вами дни напролет, мечтая познакомиться.

— Всех не упомнишь, — ответила Фрида, наклонив голову, так что одна золотая серьга скользнула по ее черным волосам. Она не улыбнулась, у нее не загорелись глаза; Фрида лишь притворилась смущенной — привычка, не подкрепленная чувством.

— В день открытия вашей выставки Джексон до вечера ждал на улице у галереи с букетом размером с далматинского дога. Наконец появились вы, язвительно сообщили, что, если хочет, он может вместо воздушного змея запустить в небо собственные штаны, и швырнули цветы в канаву!

— Бедняга, — заметил Диего, — Фрида всех убивает.

На этих словах супруги обменялись такими печальными взглядами, что, напиши они такую картину, ее пришлось бы сорвать со стены.

Маргарита не унималась — ей не давали покоя муки юноши, оставшегося в одиночестве со сломанными цветами.

— Это правда! Наверно, он не знал, что она замужем. Фрида говорит, что к концу года их должны развести.

Наталья на седьмом небе от счастья, Лев вне себя от ярости, остальные — серединка на половинку. Не будет ни поездки, ни свидетельских показаний. Лев даже не сел в поезд. Должно быть, Комиссия Дайса пронюхала о его революционных настроениях — или же просто догадалась. В самый последний момент министерство иностранных дел аннулировало визу Льва. Его навсегда лишили права въезда в США.