Лакуна

Кингсолвер Барбара

— Что ж, со смертью не поспоришь.

— Хорошо сказано, миссис Браун.

— Вам нужно об этом написать. О себе и всех тех, кто ушел.

— Что? Написать о своей жизни? Как бедный старый Тристрам Шенди, который через пень-колоду пытается вспомнить все, что с ним произошло?

— У вас это получится лучше, — заметила она. — Вы все тщательно записываете.

— Кому интересны такие банальности?

— А зачем тогда все записывать? Вы же поступаете именно так? Не хочу совать нос в чужие дела, мистер Шеперд, но ведь вы этого не скрываете. Мне кажется, если бы вам действительно хотелось обо всем забыть, вы бы так скрупулезно не фиксировали каждый свой день. Вы же так погружаетесь в работу, что путаете день с ночью, а завтракаете за ужином.

— Я обычный писатель. Я не могу иначе.

— Это и есть ваши привязанности. По крайней мере, мне так кажется. Еще вы, пожалуй, стараетесь полюбить себя вместе со всеми вашими выдуманными персонажами.

— Да кто захочет об этом читать?

Снаружи смеркалось; за окном выл ветер. С деревьев сыпались хлопья снега, облепляя двор.

— Вы опоздаете на автобус в пять пятнадцать, —

заметил я. Миссис Браун надела огромную вязаную шапку, поднялась, чтобы уйти, и на прощанье пожала мне руку.

— Увидимся через неделю, в понедельник. Счастливого Рождества, мистер Шеперд.

— Счастливого Рождества, миссис Браун. Благодарю вас за подарок.

Она закрыла дверь и зашагала к улице Хейвуд; в доме было тихо, как в могиле. В комнату юркнул Чисме и, повинуясь все той же странной боковой силе тяжести, скользнул вдоль стены к камину. Чиспа немедленно вскочила и ушла, подчиняясь непостижимым законам влечения и безразличия. Тиканье часов в прихожей делило время на равные промежутки.

Кому интересно читать об этом?

«Кингспорт ньюс», 2 марта 1947 года

Книжное обозрение

«Юнайтед пресс»

Представьте себе, что по улице шагает женщина, писаная красавица, увешанная золотыми браслетами, с татуировкой на щиколотке. Незнакомка идет за покупками; за спиной у нее корзина. Быть может, сегодня она зажарит на вертеле игуану или броненосца. Деньги ей заменяют какао-бобы, которые несет за нею служанка, или удобное орудие, от которого все древние мексиканцы и их вторые половины без ума, — обоюдоострое копье под названием атль-атль.

Так начинаются «Пилигримы Чапультепека», роман Гаррисона Шеперда. Книга читается на одном дыхании. Древнее племя нигде не оседает надолго: их гонит с насиженных мест чума, набеги врагов и разбойничьи нападения. И они снова отправляются в путь, повинуясь сумасшедшему вождю, который уверяет, что приведет их в землю обетованную. Как они узнают, что достигли цели? Вождь заявляет, что боги велели ему искать сидящего на кактусе орла, который разрывает на куски змею.

Не считая заумного названия, в остальном эта книга о несгибаемых вождях и народе, который их терпит, — сплошное удовольствие: леденящие кровь сражения, счастливое избавление от опасности и множество приключений.

«Ивнинг пост», 8 марта 1947 года

«Книги для размышления», Сэм Холл Митчелл

Живые и мертвые

Гаррисон Шеперд, талантливый, хоть и застенчивый молодой писатель, который в прошлом году выпустил «Вассалов ее величества», вернулся с новой книгой, основанной на исторических событиях древней Мексики. В «Пилигримах Чапультепека» ацтеки покидают родину предков и отправляются в странствие, закрученное посильнее китайской косички. В конце книги автор поднимает несколько неожиданных тем, в том числе проблему атомной бомбы.

Пилигримы странствуют годами, повинуясь сумасшедшему королю, который кормит их беспрестанными обещаниями скорого счастья. Стадс Лониган [203] автора — индеец по имени Поатликью, военным подвигам которого завидует сам король. Подающий надежды юноша в тринадцать лет был избран богами, чтобы метнуть первый атль-атль — острое как бритва копье, вложенное в руки героя в первой битве, когда он был на грани смерти. Оружие, принесшее неожиданное избавление, принес мальчику орел.

Жестокий король боится, что юный герой сбросит его с трона, и предлагает договор: если Поатликью будет служить ему верой и правдой, то в один прекрасный день сам станет правителем. Но этот день все не наступает, и душа Поатликью переполняется горечью: он начинает сомневаться, стоит ли выполнять приказания глупого вождя. Темными нонами он размышляет о том, что, быть может, избран богами для определенной цели — расправиться со слабовольным королем и занять его место.

Поатликью сомневается даже в волшебной силе своего атль-атля. Соплеменники считают копье священным, изготавливают его подобия, поклоняются атль-атлю, веря, что он дарует им абсолютную власть. Однако Поатликью со страхом замечает: точно такие же копья делают не только соплеменники, но и враги, которые совершенствуют смертельное оружие. С каждой битвой растет число жертв, а орудия убийства становятся все изощреннее.

Когда судьба дает в руки пилигримам смертельное оружие, пагубное воздействие которого невозможно остановить, приходится выбирать между жизнью и смертью, как недавно заметил в неутешительном докладе Конгрессу Бернард Барух. Он выступает за уничтожение всех атомных бомб. Шеперд же до самой последней страницы держит читателя в напряжении: спасет ли священное оружие тех, кто им обладает, или обречет на гибель?

«Рупор Ашвилла», 8 апреля 1947 года

Загадочный писатель из Ашвилла

Карл Николас

В городе, где горный воздух чище, а небо ближе, наш самый знаменитый писатель рассказывает о тайнах дальних стран в «Пилигримах Чалтипика», новом романе, который в этом месяце разлетается с полок книжных магазинов по всей стране. Миссис Джек Кейтс, владелица книжного магазина «Кейтс», уверяет, что Гаррисон Шеперд знает толк в своем деле и новинка не разочарует читателя. «Когда книга вышла, у нас в магазине было настоящее столпотворение. Все только ее и брали. И должна предупредить, что обнаженной натуры там больше, чем в жару на озере Бивер!»

Автор вырос в Мексике и основывает события романов на личном опыте. Правда, с 1941 года он живет в Монтфорде. На звонки «Рупора» не отвечает. Миссис Кейтс предположила, что писатель тщательно оберегает свою личную жизнь от посторонних: по ее словам, это «самый завидный жених в городе,

если не во всей Северной Каролине».

Красавицы из Ашвиллского клуба фигуристов, расположенного по соседству с книжным магазином, любезно согласились ответить на вопросы об авторе: пятнадцать девушек признались, что «слышали о Шеперде». Еще шестеро заявили, что он «страшный» и «холодный»; правда, не объяснили, чем вызвано такое мнение. Девять юных леди обвинили писателя в том, что вопреки закону он не служил в армии. Другие же выступили в его защиту, сообщив, что это не его вина: у писателя порвана барабанная перепонка, точь-в-точь как у певца Фрэнка Синатры. Всем было интересно, как проводит время богатый холостяк (уже продан почти миллион экземпляров). Как говорят у нас в Ашвилле, «здешнее пойло — худшее в мире, здешние сплетни дели на четыре, наши спортсмены смелы и прытки, а холостяки робки, как улитки!»

«Эхо», 26 апреля 1947 года

«Пилигримы Чапультепека», Гаррисон У. Шеперд 2 доллара 69 центов, издательство «Стратфорд и сыновья», Нью-Йорк

Не удивляйтесь, но новый писатель по имени Гаррисон У. Шеперд популярнее Уэнделла Уилки. «Пилигримы Чапультепека» в этом месяце вихрем пронеслись по стране и наверняка будут переведены за рубежом. Вполне возможно, что однажды их прочитают и в Китае.

Роман собираются экранизировать, так что читайте его сейчас, до того как посмотрите фильм. На каждой странице — роскошные мексиканские пейзажи, а юный герой — красавчик, владеющий секретным оружием. Эта книга разобьет не одно девичье сердце. Когда же автор придумает счастливый конец?

В романе Шеперда кипят страсти, но в жизни автор застенчив и предпочитает скрывать свои чувства. Его товарищ по колледжу сообщил нам, что писатель с младых ногтей отличался сдержанностью — даже на похоронах матери не проронил ни слезинки.

Однако, как рассказал наш источник, есть и у Гарри свои причуды: «Когда видит красивую женщину, не может не присвистнуть».

203

Стадс Лониган — главный герой трилогии Дж. Фаррелла «Детство Стадса Лонигана», «Отрочество Стадса Лонигана» и «Судный день».

30 АПРЕЛЯ

Миссис Браун сильнее всего разозлила порванная барабанная перепонка. И то, что я при виде красивых девушек якобы не могу не присвистнуть от восторга.

— Кто этот товарищ по колледжу?

— Понятия не имею. Я никогда не учился в колледже. Все, кого я знал, либо умерли, либо уехали, миссис Браун, и это правда.

Огромные руки Билли Бурзая; мы давимся смехом, стараясь не шуметь. Шаги офицера за дверью в коридоре. Сердце колотится, щеки заливает стыдливый румянец.

— Кто бы мог подумать! Журналисты высасывают факты из пальца.

— Или раздувают из мухи слона.

Миссис Браун стояла в дверях в серовато-коричневом костюме с прямыми плечами; в спину ей бил свет из коридора. Я не поверил своим глазам: на ней были танкетки с ремешками на щиколотках. Сегодня она сняла сетку и распустила локоны по плечам, заколов на висках; волосы ее оказались длиннее, чем я помнил. Моя секретарша походила на крошечную, серьезную Джейн Расселл. Потом меня осенило: наверное, у нее появился поклонник. Днем она отправляется по делам, а обедает в одной из закусочных на улице Шарлотт. Может, встречается с каким-нибудь моряком.

— Мистер Шеперд, когда люди читают в газете подобные вещи, они верят, что это правда. Я сама едва не поверила, а ведь я неплохо вас знаю. Как они могут?

— Могут, как видите, причем каждый день. Почему вы так удивлены? Потому что на этот раз их жертвой оказался я?

Миссис Браун остановилась на пороге. Она не любит заходить в кабинет: боится потревожить.

— А вы почему так спокойны, мистер Шеперд? Это же кошмар! Вы должны быть вне себя от возмущения.

Кошмар.

— Я вам передать не могу, как измывались репортеры над человеком, у которого я работал в Мексике. Однажды вечером в дом ворвались бандиты и обстреляли из пулемета его семью и слуг. Ранили внука. Мы боялись, что они вернутся. А в газетах написали, что Лев сам организовал это нападение, чтобы привлечь к себе внимание. Журналисты преподнесли это как факт.

— О Боже!

— И полиция оказалась бессильна нас защитить, уж поверьте. Причем это один-единственный случай, первое, что пришло в голову. Про другого моего хозяина писали, что он ест человечину.

— То было в Мексике. Хотелось верить, что наши газеты лучше. А они такие же.

— Они везде одинаковы. О том, что Троцкий подстроил покушение на себя самого, написали и в Европе, и в Нью-Йорке. Кто-то один начал, остальные подхватили, да так и пошло. Лев говорил, что существует два вида газет: одни лгут каждый день, а вторые — по особым случаям, чтобы им легче верили.

— Но порванная барабанная перепонка! Бог ты мой! Вы правы: один начинает, остальные подхватывают. И конца этому не видно.

— Как ревуны.

— Но ведь «Рупор» выходит в нашем городе! Уж они-то могли сами с вами побеседовать!

— А если бы они позвонили, что бы вы сделали?

Миссис Браун выпрямила плечи, точно натурщица, позирующая для аллегории страдания, нахмурила брови и сложила руки на груди:

— Я бы сказала как вы велели: мистеру Шеперду нечего вам ответить по этому поводу.

— Спасибо.

— Но…

— Что?

— Когда им нечего написать, они выдумывают. И если их не остановить, слухи будут расти как снежный ком. С вашего молчаливого одобрения. Они считают, что если вы не возражаете, значит, со всем согласны.

— То есть вы хотите сказать, что я обязан помешать им лгать?

— Вовсе нет. Это их личное дело.

— Dios habla por el que calla.

— Что это значит, мистер Шеперд?

— За молчащего говорит Господь.