Ландскнехт. Победителей не судят

Штейн Алексей

– Благодарю за совет, господин капитан...

– Макс. Не стоит слишком формально, дружище Йохан, называйте меня просто по имени.

– Спасибо... Макс.

Вышел, и подумал - вот же сволочь, откуда их таких берут? Где этот бляцкий инкубатор? Но в этот шалман рекомендованный, как там его, 'Бешенная ромашка', или 'Йобнутый одуванчик'?
– заглянуть надо. Пора уже планировать пьянку, места занимать заранее может надо, и заказать чего.

Кабак оказался и впрямь шикарным. Даже слишком, и цены не то чтоб заоблачные но... Ладно, пока деньги есть - будем соответствовать. Заплатил за ужин на троих 'с напитками' авансом аж три золотых - так тут принято, после перерасчет сделают. Ничего, вытерплю, тем более что скоро на фронт, там деньги не понадобятся. Заодно наверное - толкну в оружейном Колин револьвер... а если приспичит, то и свой карабин. Авось потом на войне что-нить из трофеев снова подберу.

***

...Пьянка наша протекала неспешно, и вполне себе благостно. Хорг и Макс явились ко времени, и приятно обрадовали, скинувшись по полтиннику на пропой - так выйдет, мне еще и недорого обойдется. Видать, так принято тут. Кабаре

действительно не подкачало, и выпивка, и музыка и ужин - все очень достойное. Мясо птицы, фрукты, какие-то морепродукты запеченные... Публика чистая, веселится и отдыхает культурно. Неплохо, неплохо. Я сам тоже вполне соответствую - новая форма, полевая, но пошита добротно. Сидит точно по фигуре, как по мне сшито, хе-хе. Мало того, у меня еще есть и второй комплект - перешитый из сержантской. Та, конечно, похуже, зато не так жалко, если что. Очки я тоже напялил, входя в образ, господа офицеры оценили, смеялись, мол, совсем по союзной моде, тут это считается хорошим тоном. Мол, не иначе решил на кого из девушек впечатление произвести (Девушки, кстати, присутствовали - в Союзе в целом на посещение дамами в одиночестве таких заведений смотрят без особого осуждения, если все происходит в рамках). Очки я заполучил бесплатно. Когда явился к Бару, тот выскочил по зову приказчика, державшегося теперь со мной крайне почтительно, откуда-то из глубин мастерской, весь растрепанный и одухотворенный. Дело, по-видимому, шло, Бару только что словами не подавился, желая расписать, как он счастлив, и какие ему видятся перспективы. На попытку оплатить изготовление оправы он только руками замахал, как вентилятор, и вовсе выдал мне в нагрузку бесплатно первый экземпляр часов. Сказал, что это 'несерийный' - механизм высокого качества, но в простом латунном корпусе, водозащищенный и с крышкой-решеткой. Все, как я просил. И ремешок широкий, удобный. Примерил - конечно, великоват хронометр, и тяжеловат, сантиметров пять в диаметре и не меньше полутора сантиметров толщиной. А по ширине, считая и массивные уши под ремень, так и еще больше. Таким и в драке приварить неслабо будет. Здоровенный хроноскоп. Но... все равно - огромный прогресс. Да и то сказать, в прошлой жизни, помню, многим мужикам нравилось таскать такие огромные часы на руке. У меня самого тоже одно время был шикарнейший Морган, не сильно и дорогой, но очень хороший, тоже немаленького размера. Потом, кажется, подарил кому-то. Ничего котлы, то, что надо, вполне. Главное - надежно. И смотрится солидно. Тогда я заодно взял у Бару письмо к Горну, каковое и передал, вместе с бутылью дорогущего коньяка (примазавшись в плане того, что мол на пьянку его мне звать невместно, а вот коньяк - очень даже неплохой... и не надо никому знать, что куплен он мастером Бару в приложение к письму...). В общем, дело пошло. На пьянку я, кстати, часы нацепил, и естественно, господа офицеры заинтересовались, но я только намекнул, что лучше бы им подождать немного, а там и заглянуть в мастерскую мастера Бару, здесь же, на Малой Морской улице. Часовщик со мной согласился, что по первости господам офицерам стоит делать неплохую скидку - а дальше уже остальные попрут валом. А риссцам и подавно он рад будет. В общем, реклама - двигатель торговли, да-с. В общем, выглядел я на все сто процентов, и в целом пьянка удалась. Процедура обмывания звездочек тут, в целом, соответствовала канонам, разве что емкость была вовсе не стакан, а небольшая стопочка. Ну так и пьянка шла в приличном месте и в форме одежды - тут недоразумения всякие, ввиду чрезмерного употребления, противопоказаны. Да еще и в чужой стране, в чужом городе. В общем, посидели хорошо. Разговоры в основном были так, ниочем, все больше байки, да рассуждения о том, что из представленных закусок и напитков лучше, и в каком сочетании...

...Музыка играла вполне себе душевная, медленная, не печальная, но и не веселая мелодия, меланхоличная такая, спускались сумерки, в заведении зажгли освещение. Народу чуть прибыло, но тесно не стало. Некоторые компании уже развеселились, шумели, но не сильно, и вполне прилично. Антураж и освещение, музыка и гомон толпы убаюкивали, и я бы, наверное, не удивился, если бы над стойкой вдруг зажегся телевизор, со сцены бы начали исполнять какогонить Шуфутинского, а девочка за соседним столиком достала мобильник, и начала бы нудеть: 'Ну, зааая! Нуу гдеее тыыы? Мы уже скучааааем! Приезжаааай скарееееей!' Стечкин уже откланялся, пересев за столик к каким-то знакомым, Макс долго созерцал масляными глазами девушек у стойки, потом отправился танцевать, а вскоре и вовсе удалился с одной из них куда-то в глубины заведения. Я сидел, допивая последний графинчик в одиночестве, заранее попросив рассчитать, и потихоньку уплывал куда-то в клубах ароматного табачного дыма. Музыка уже слышалась как-то временами и словно через воду. Хорошо... Какая-то красивая женщина села за столик рядом - брюнетка, с чуть вьющимися длинными волосами, в синем изящном платье, с темными печальными глазами. Закурила дорогущую папиросу в мундштуке, заказала вина. То ли девочка, а то ли виденье... От нее так и веяло дорогими духами, печальной нежностью, и блядством. Очень хотелось подойти, присесть рядом, поговорить и утешить. Ведь она явно искала утешения, и нуждалась в нем. В том, чтобы именно я подошел, и все уладил... А чтоб потом - отправиться куда-то... в нумера, и чтоб она отдалась там со всей благодарной страстью... И это было бы очень обидно, потому что тогда она - несомненно блядь, если отдается первому встречному после пяти минут разговора. А если не отдается, то тоже как-то не очень - ибо ну зачем же? А если не первому, а только мне? Тогда не обидно... Но ведь, тогда - это, значит, эта, как ее... любовь? Тогда надо жениться и все! Моментально, ибо если это любовь, то упускать это нельзя, это же шанс, раз в жизни! Но... куда мне, мне ж на фронт надо, а тут в Улле мне вообще не жить, сожрут... Да и то, ну какая дура в такого как я вдруг бы влюбилась... И вообще, лучше бы, чтобы все же, не любовь, а так, без всяких обязательств... но ведь тогда она выходит, обратно - блядь? Хотя, каждому же мужику хочется встретить такую бабу, чтобы сразу была на все согласная, и чтоб без всяких обязательств вообще!... но только с ним одним, а остальным - фиг! Ей-же Богу, как дети малые, хахаха...

О, Госпаде... если ты начал такую фигню думать, то пора тебе двигать до дому - в момент прояснения попыталось до меня достучаться сознание. Ну его нафиг, а то завтра будет день открытий чудных. Изящным жестом (едва

не свалив пустую бутылку, ибо нет здесь идиотской привычки ставить пустую тару под стол, и немного напугав соседку-красавицу, не то несчастную любовь, не то просто шалаву), подозвал официанта. Уточнил, что счет мною оплачен, по-гусарски отказался забирать остаток, велев, если что, обслужить на эту сумму рисского капитана, если вернется ('До утра - не вернется, господин офицер... не впервой уж' - хихикнул халдей), и потребовал вызвать мне такси... ээээ... извозчика. Как добрался до извозчика, помню смутно, кажется, мне помогал представительного вида охранник заведения.

...Помню, что на полтинник серебром водитель кобылы радостно возил меня по городу, ибо я решил 'проветриться'. Кажется, я пел песни. Разные.

...Потом на городском пляже таксист уговаривал меня не стрелять из револьвера по чайкам, потому что полиция этого не одобрит. Кажется, уговорил.

...Ворота рисской военной миссии я еще помню, и вытянувшегося по стойке часового. Кажется, Боря меня все-таки встретил. Но... не уверен.

...Хороший у нас командир, майор Горн - завтра разрешил отдыхать до полудня. Чуткий он, и понимающий. А пива я сам себе приготовил, я тоже не первый год на свете живу...

Глава 8.

Городское Собрание располагалось на здешней Миллионной улице - называлась она чуть иначе, а суть та же - самый центр города. Огромное красивое здание, с украшениями и парадным подъездом для экипажей. Мы с капитанами прибыли пешком, решив, что обойдемся и так, а Горн и вовсе давно уж присутствовал на месте. Первым пунктом программы был шикарный банкет, предшествовало которому торжественное вручение тех самых грамот нам, и прочих вкусностей и ништяков кому-то из местных. За нас все получил Горн, мы и вовсе сидели тихонько с краюшку, не отсвечивая. После банкета сначала разошлись на перекур - эдакая пауза 'на потрындеть' - причем старорежимно - мужики на одном немаленьком балкончике дым пускают, бабье - в отдельной зале кофием балуется. Мне оказалось неуютно, я тут никого не знаю, да и знать не особо хочу, отжался в сторонку, но форма-то не местная, приметная на фоне белых парадных морских и песочных армейских союзных мундиров наше фельдграу сразу видно. А военных тут не так и много всего, в основном все же гражданские, так что каждый сапог на виду. Поймал на себе неприязненный взгляд - а, вот и давешний знакомец, лейтенант с поцарапанной мордой. Братец расстрелянного мичмана. Смотрит волком, словно я ему в душу насрал, и в сапоги. Подумаешь... плохо, что многие другие офицеры смотрят с некоторым пренебрежением - шила в жопе не утаишь, уже многие в курсе и про новые реформы в рисской армии и про то, что теперь бывшие сержанты резко стали 'почти офицерами' и командуют ротами. В Союзе все еще по-старому, и офицерская каста естественно такие новшества воспринимает как оскорбление даже. Конечно, держатся в рамках, но иногда проскальзывает такое, словно к ним на раутЪ сержанта прямиком из вонючей казармы пригласили. Пожалуй, в рисской армии, особенно в воюющих частях отношение будет другое, хотя дураков везде хватает. Пока 'курили' наслушался краем уха всякого - аж затошнило. Нет уж, ну его нахрен, это 'светское общество', не мое это, ни разу. Младшеофицерская, а еще лучше сержантская компания - вот максимум, все что выше - да провались оно пропадом. Валить отсюда надо, Макс сказал - после того, как начнутся танцы, спустя немного - уже можно валить, до того - невежливо... что ж - будем потерпеть.

Танцы... это вам не лезгинка... и не медляк на дискотеке. Тут люди действительно, суко, танцуют. Встал я в сторонке. И наблюдаю, аж засмотрелся. Красиво все же. Офицерье и гражданские кружат с дамами, а среди них попадаются и совсем молоденькие, такие красавицы, особенно когда краснеют от смущения. Даже завидно, но что поделать, какой из меня танцор... Военные, кстати, морские-то ладно, с кортиками, а армейцы иные, надо понимать, кавалеристы - с шашками, и наш Стечкин тоже - и ведь, паскуды, ухитряются как-то ими никого не задеть и не болтаются они у них в процессе танца. Так тут принято, невместно видать им без железок своих. Но - красиво, не отнять.

Засмотрелся, задумался, тут вдруг передо мной созданье какое-то, лет семнадцати-восемнадцати, от силы, возникает. Премиленькое и краснеющее от волнения. И щебечет что-то, заикаясь от волнения. Придя в себя, с ужасом сообразил, что тут сыграли местный 'белый танец', и меня настойчиво зовут танцевать. Мать вашу, вы там вообще охренели что ли? Деточка, ну какое танцевать (Бля, засмотрелся... раньше надо было когти рвать, дубина! Прикоснулся, блять, к прекрасному, идиот!), ну куда и зачем ты меня тащишь? Господи, ну за что?

Музыка, и вот ведь пруха - как есть, вальс. Вальс, он и в этом мире - вальс. Почему-то напомнил мне 'Вальс цветов'. Единственный 'настоящий' танец, который я, по глупому стечению обстоятельств, умею танцевать. В интернате были у нас в младших классах занятия, назывались, кажется, ритмика, или что-то подобное - вот там и выучился. От скуки - в интернате, несмотря на обилие людей, иногда бывает очень скучно и одиноко. Вряд ли эти занятия были обязательными... не помню. Но вальс тогда танцевать научился, и несколько раз потом в жизни 'отжигал' на мероприятиях. Ладно, иди сюда поближе, дитя мое, дядя Йохан постарается не оттоптать тебе ноги...

В процессе танца этот ребенок что-то щебечет, спрашивает всякие глупости про то, мы ли брали Пушечный Завод, и правда ли, что меня произвели за это из сержантов в офицеры, страшно ли там было, и прочее и прочее. Ну, ясное дело, бабский телеграф настучал, вот молоденькое создание и решило приобщиться. Это же так романтично и интересно, а главное - необычно! А правда ли, что нас завтра отправляют на фронт? Правда, дитя мое! (Оба-на, а мне и не известно, что уже завтра... Слава Богам! Жаль не сегодня, не прямо сейчас!) Ах, это так ужасно! Так страшно, но мы все такие герои! (Ну, откуда вот таких девочек с наивными глазами берут?) В процессе танца же отмечаю аж несколько оооочень недовольных взглядов от местных вояк, в основном - молоденьких лейтенантов... Ревнуют, сопляки. Ну, ясное дело - они ж пока этой соплюшке вовсе и не интересные. Такие все заурядные и обычные, что аж фи... Как бы мне теперь на дуэль какую не нарваться, бегай потом от кровников по всему континенту... Тут я с ужасом вычленяю из потока щебета этого сраного ангелочка, что она натурально доченька местного градоначальника, и папенька ее как вернется, непременно она ему все расскажет, как тут все ужасно было, и висело на волоске, но мы, такие храбрецы, все спасли... Господи, ну за что?!