Ландскнехт. Победителей не судят

Штейн Алексей

В здоровенном пакете оказалось много бумаг. Если коротко обрисовать ситуацию - то до особого распоряжения все части по приказу князя Вайма становятся гарнизонами там, где в данный момент находятся, за исключением тех, кто на марше. Кроме отдельно оговоренных случаев, командиры частей становятся комендантами данных населенных пунктов, со всеми вытекающими. Что и подтверждал присланный на мое имя приказ из штаба полка, к которому мы сейчас приписаны - фельд-лейтенант рисской пехоты Йохан Паличь назначается военным комендантом поселка Радовицы, со всей полнотой власти, с правом суда и т.д. и т.п. Я взгрустнул еще сильнее - мало мне моих долбоебов, так еще и навесили местных... Но следующая бумага озадачила. Приказом князя Вайма, с полудня завтрашнего дня, и до полудня послезавтрашнего, во всех рисских комендатурах оккупированного Валаша объявлен 'День до флага'. По истечении сего срока следует поднять над комендатурой (ну или вывесить, если поднять негде, понятное дело - такие мелочи в приказе не указаны) рисский флаг. Флаг кстати в пакете прилагался - и то не сказать флаг - флажок. И с момента поднятия флага территория сия считается невозвратно территорией Рисского Княжества, по праву меча, то бишь с боя взятая, на вечные времена. Со

всеми вытекающими последствиями законодательными и административными. Это что ж выходит, я лопухнулся, и пограбить можно было? Вот жеж.. впрочем, еще есть тот самый 'день до флага'... Наверное, не так часто тут происходит подобное, ибо кто-то умный приложил к приказу памятку, написанную просто и доходчиво - самое то, чтобы прочесть солдатам. Итак, это день до флага был тем самым днем, когда армии официально разрешалось грабить. Гулять на полную, нажираясь вхлам, и насиловать женский пол. И даже немножечко убивать - при попытке оказать хоть малейшее сопротивление. Не пресловутые 'три дня на город', но всего лишь сутки, однако - официально... Ограничения, конечно имелись. И если так подумать - немало, и серьезные - просто так убивать и калечить нельзя, ломать иное имущество тоже (исключение, весьма расплывчатое и многозначительное 'в поиске сокрытых ценностей' - то есть в принципе можно, конечно, и по камушку все разнести). За поджог - и вовсе смерть, за утерю оружия по пьянке и т.д. Ну то есть вполне разумные ограничения, в плане сохранения народного (княжеского) достояния. Запрещались так же разборки между собой, вплоть до драк, но драки 'на усмотрение коменданта' а поножовщина - уже сразу каторга. Стрельба - расстрел на месте. Право первого, независимо от чина. Если солдат уже занял дом, то сам главнокомандующий туда сунуться не смеет. Правда, и разбирать трофеи разрешается по старшинству, с верхов - но потом менять 'только по бесхозности либо согласию'. Распространялось это на все - от медяка на улице или кувшина вина в кабаке, до барской усадьбы или бабы - кто первый встал, тому и в дамки. Забрать себе можно было любое движимое имущество, кроме рабов, ну и брать в рабы никого нельзя тоже, это логично. А остальное - хоть золотом карманы набей. Исключение на всякие особо ценные вещи типа предметов искусства - их положено сдать в казну. Но строго за вознаграждение. В общем - гуляй, рванина. Отдельным пунктом прописывался приятный мне, как коменданту, бонус. Комендант имеет право выкупа. То есть он имеет право собрать в одном месте на эти сутки всех жителей, заплативших ему выкуп. Причем размер выкупа не оговаривался - на усмотрение коменданта. Собранные там жители не могли подвергаться никакому насилию, находясь под защитой коменданта. Вещей им с собой брать не положено, спасают только свои жизнь и здоровье. С учетом того, что фактически любого в эти сутки можно пристрелить, сославшись на сопротивление, и хрен оспоришь.... Ну а про баб и девок и говорить нечего. Село тут такое... зажиточное, и моя жаба нетерпеливо заерзала...

Быстренько прикинув дебет с кредитом, не откладывая резину в долгий ящик, велел согнать местных на площадь, построил тут же всех своих, и зачитал им сию бумагу. Солдаты без команды проорали ура князю, а местные только что не обоссались от ужаса. Ничего, уррроды, пришло время пощупать вас за влажное волосатое вымя... Давайте, прячьте свое барахло, чтоб моим солдатам было интереснее ломать ваши дома. Сбежать из города никому не выйдет - я местных сразу предупредил, а парни сами будут в караулах бдеть, соображая, что к чему, сегодня ночью поселок будет моими полностью оцеплен. Жизнь снова налаживалась, фортуна, повернувшаяся было жопой, начала ею игриво повиливать, поднимая подол... От избытка чувств пригласил обоих оставшихся в живых сержантов и последнего ефрейтора, и бутылку настойки, а потом еще две моих и три из их запасов мы раскатали вместе. Салют по убогой башенке здания сельской администрации, на которую нам через сутки с лишним надо вывесить флаг, из пулемета - был просто шикарен. Как оружие эта митральеза полное дерьмо, зато она вовсе безопасна при использовании в пьяном виде - и не выстрелит сама, и заклинивает довольно быстро, не доводя забаву до ЧП. Надо будет после войны забрать ее себе.

***

Собрал все население рано утром, и передал мою волю. Значит, так. Село богатое... не все дома конечно, но видывал, и не мало, куда как беднее. А потому, жЫрные абизяны - по золотому с каждого жителя. С баб и девок - три. Дети и старики по полтине. Вот так... Малчать, жывотные! Никого не неволю, кому цена не нравится - может сидеть дома! Да, обдеру до нитки... а вы что хотели? Ну, найдется у средней семьи полдюжины-дюжина золотых, я же знаю! Так что... Объявил всем, чтоб собрались с деньгами в половину двенадцатого перед храмом.

С самого утра я уже переговорил со стариком-священником. Когда явился к нему в сопровождении Шмульке, тот был весьма печален - тут кроме войны какие-то межконфессиональные терки идут. Но я его обнадежил, мол, мне это без разницы. Даже наоборот - пара упоротых среди солдатиков просилась в церкву. Не люблю леригиознутых, но чувства верующих надо уважать. И вообще, святой отец, мы здесь не за этим. Объявил ему, что с полудня на сутки его культовое сооружение превращается, сооружение превращается... в элегантный концлагерь! Так что пусть примет меры по размещению и поддержанию порядка. Ибо кто окажется за оградой в веселый день - лишится любой защиты. А лучше бы и вовсе чтоб никто на улице не маячил. Сохранность таким образом его пункта по раздаче опиума народу я обеспечу. И с него лично... а, ладно, я щедрый! И с тех, кто еще с ним там живет - выкуп не беру. Старик не то чтобы просиял, но малость успокоился. Вопрос с размещением населения я таким образом решил. Сразу вопросил насчет бывшей администрации. Помявшись, поп отвечал, что село 'коронное', то есть принадлежит лично князю, и управлялось приезжим чиновником из администрации князя, который, вместе с приезжим же полицейским, исчез, едва дошли слухи о приближении войск коалиции. Наверное, в столицу сбежал. Я, грозно посопев, обещал проверить - но, по-моему, не врет служитель культа.

После этого застроил своих. Провел еще раз инструктаж. Запретными для разграбления объявил церковь, ну и ессесно управу. Это княжеское, это грабить нельзя. Были у меня трое шалопаев,

насчет которых имелись сомнения. При всех им лично внушил - лучший вариант им выбрать на троих кабак, и там, пограбив и набрав бухла, запереться в какой комнатке и напиться вусмерть. Ибо если что... Намекнул, что за утерянную винтовку или даже штык - упеку на каторгу, а за дебош - расстреляю. Кажется, прониклись. Авось обойдется, ну а если что... Еще сказал, что, поскольку нас мало, то добычи должно хватить всем. Так что чтоб без глупостей. Застращал, что буду шляться по городу, и лично контролировать. И сержанты тоже. И не приведи Боги...

Пока местные, рыдая, вскрывали кубышки, а солдатики готовили мешки и прочую тару для хабара, зашел таки в управу. Все одно потом можно списать будет на грабежи - на самом деле нет нигде правил, что мол управа - это княжеское. Ничего такого в приказе, это я просто соврал - здание небольшое, но добротное, занять, так нам и хватит на постой. А то разломают. В администрации царил легкий беспорядок, свойственный при суматошном съёбинге. Сейфы пооткрыты, ничего ценного нет, бумаги разбросаны, но их немного - то ли и было не много, то ли увезли-спалили. Зато список жителей нашелся. Никаких финансовых-налоговых документов, правда, не нашлось. Жаль, было бы неплохо. В одном из кабинетов нашелся 'план героической обороны' и список тех, кого надо привлечь в ополчение. Судя по тому, что в нас тут не то что не стрельнул никто из местных, но даже какашкой не бросил - не осуществленный план. А потому... Подумал, да и спалил сей листок в пепельнице. Мне все равно, а людям тут жить. Шантажировать этой бумажкой все одно толком не выйдет, да и совсем паскудно как-то. Кабы в нас тут стреляли... тогда, впрочем, мы бы, скорее всего, тут просто живых никого не оставили.

Кроме этого, в углу кабинета стоял огромный ящик из нестроганых досок. Вскрыл его, и узрел... мам дорогая, что это? Вызвал солдатиков и велел вытащить на улицу. Ну-ка... Это же натурально еще один пулемет! И патроны! Однако, до чего же он... Покрутил, разобрал... Походу, совсем плохо дело у Орбеля шло под финал. Если до того нам попадались пулеметы упрощенные, лишенные пружинного привода, с эжекторами не из латуни, круглыми, а согнутые в шестигранник из жести, с магазинами вместо ленты, но все же как-то похожие на исходный рюгельский образец, то это... Типичный франкенштейн 'тотальной войны'. Станок из деревянных брусьев, сам собран на огромном полене, иначе не скажешь - переходящая в приклад-упор для левого плева двухдюймовой толщины доска, с боку к которой на петле приделана коробка. И защелкнута едва не на шпингалет. На прикладе на затыльник прибита полоска брезента - продевать в нее руку, чтоб уже точно никуда не делось ничего. Здоровенное колесо с шестерней, передача прямо на виду. Все открыто... хотя грязь не помешает, все и вывалится сразу. Откинул короб - устройство примитивное, чем-то напоминает дверные замки-щеколды - пластина с прорезью, диск с торчащим штырем... повернул колесо - за один оборот диск четыре раза провернется, четыре раза пластина-щеколда туда-сюда прыгнет, четыре выстрела даст. Штырь на диске и по ударнику бьет - значит, крутить надо быстро, а то осечки будут. Магазин в виде планки открытой, и сами планки по двадцать патронов. Ствол торчит, к полену-ложу притянут хомутами. Прицельные приспособления постоянные на ствол приварены грубо. Ствол сам короткий, и толстый. Снаружи следы грубой обработки - не иначе прямо из заготовки ствола карабина сделан. Кстати сказать, последние дни отметил - почти все у валашцев вооружены короткими карабинами паршивого качества - металл и на стволах экономили. Первая война на истощение, да... Чем-то мне этот уродец понравился, мы такие в детстве делали, похожие. Однозначно, вот его я точно себе заберу. И никто не будет против. А разобранный он и вовсе на что угодно похож, но не на оружие. Надо только будет все же опробовать.

Очень нервно восприняло население, собиравшееся на площади, мою оживленную возню с пулеметом. Кто-то, приведший 'на спасение' наиболее ценных членов семьи, кинулся выкапывать остальные заначки, решив, что шутить тут не станут. Вернулись быстро и с соседями, которые до того, видать, хотели пересидеть. Это хорошо... Война кончилась, а деньги мне понадобятся. Тем более что не так много с выкупа я получу на самом деле-то. Половина уйдет в казну. Четверть - в казну части, в ротную, то есть, из них половину - то есть от всего осьмушку - солдатикам. Ну а четверть от всего - моя. Не очень-то и много. Хотя...

Зычно объявил, что сейчас начнется регистрация взносов. Велел вынести из управы стол, поставил у ворот церковной ограды. Усадил туда Шмульке, велел подходить главе семейства сдавать валюту, а только потом подводить, и только тех, на кого оплачено. Остальные чтоб не лезли. Поставил на стол здоровенную кадушку - туда кидать бабло, ее потом при всех пересчитаем. Чтоб без обмана и нарушений. Шмульке по привычке изготовился список вести, пришлось шикнуть. Быстро провел с ним разъяснительную работу, пообещав, если нае... обманет, со свету сжить. Значит так. Всем подошедшим делай предложение насчет скидки. Они своих дедов и сопляков совсем мелких по домам оставить думают. Предлагай два по цене одного. Но нам. А остальное - по списку князю. Давай, работай, Циолковский!

И панеслась. Пару раз подходил, забирал у Шмульке излишки. Неплохо, неплохо. Даром что всего чуть больше половины жителей решили откупиться. В белой кассе набралось всего-то под сотню золотых. Четвертак - мой. Ну и черным еще столько же... даже за минусом пятерки Шмуле. А неплохо! В процессе получения выкупа узрел непонятное. Стоит себе какой-то мужичонка, по виду на последнего украинского президента похожий. Всклокоченный, глазки бегают. С сумкой здоровенной. А к нему очередь. Одиночки и семьями. Подходят, в бумаге ему что-то пишет, он им деньги выдает - и те на откуп идут. Не понял. Это что за жидовские замашки на моем празднике жизни?! Подошел к толпе стоящих поодаль - в основном нищеброды, у кого денег на откуп нет. Пришли, похоже, милости выпрашивать, только хрен, а узрев пулемет и вовсе не решаются. Стоят, с дитями, мужики шапки мнут, бабы платками глаза вытирают. Экая мерзость, недостойная цивилизованного человека! Почувствовал себя эсэсовцем в прифронтовой деревне. Подошел, они шарахнулись чуть, я девку конопатую, что ближе всех стояла, поманил. Та, было, шарахнуться дальше хотела, да толпа ее разом выкинула. Скоты же, конечно, кого угодно, хорошо, не меня. Подошла, трясется. Нужна ты мне, конопатая... С тобой разве кто из солдатиков пойдет, и то половина из жалости. Мне информация нужна.