Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская
Шрифт:
Митя по этому поводу заметил:
— И как же так случилось, что Борис Леонидович и Зинаиде не оставил завещания? Ведь родня и окружение Большой дачи так настойчиво и энергично повсюду распространяли слухи о том, что Пастернак во время болезни не хотел видеть Ольгу Ивинскую, что должно означать: ей он ничего завещать никогда не хотел, все завещает Зинаиде!
Костя передал Ивинской слова Пастернака: «Эта камарилья не дождется от меня перевода гонораров в советский Госбанк» [290] .
290
Еще 17 апреля 1959 г. в письме к Жаклин во Францию возмущенный Пастернак пишет: «Я буду отказываться подписывать неограниченное право Госбанка на все будущие и настоящие суммы. Все мое существо
— Конечно, текст завещания Пастернака, — говорила Ивинская, — не отвечал требованиям ЦК и органов, что и стало причиной его изъятия у поэта путем обмана. Об этом говорит и оскорбление, нанесенное родственниками Пастернака лично Зое Маслениковой.
Сама Масленикова в своих воспоминаниях пишет об этом так:
Возвращаясь с похорон Пастернака, я узнала от Елены Тагер, что надгробие уже заказано Саре Лебедевой [291] . Но ведь Борис Леонидович не раз говорил, что моя работа и будет надгробием!
Застала семью дома за обедом. Объяснила, что Борис Пастернак ясно и неоднократно выражал волю о том, чтобы надгробие ему сделала я. «Ну мало ли что он говорил, — услышала я в ответ. — Не надо придавать значение каждому его слову». Я была так поражена, что тут же ушла, чтобы не расплакаться или не сказать лишнего [292] .
291
Митя заметил по этому поводу: «Странная и аморальная по отношению к Борису Леонидовичу поспешность, так как его сестра Лида 2 июня 1960 г. еще не приехала из Лондона. Она смогла прорваться через препоны и приехать в Переделкино только 5 июня. По человеческим канонам характер памятника определяют после совета с родными сестрами умершего, в первую очередь учитывая его желание, высказанное при жизни».
292
При встрече с Зоей Маслениковой в 2001 г. я услышал ее рассказ об этой постыдной истории с памятником. Она сказала: «Как пророчески Пастернак написал о них — лжецы и трусы».
Ольга Ивинская полагала, что, выкрав завещание Пастернака, «органы не допускали исполнения ни одного из его положений, чтобы не вызвать вопросов о содержании остальных, важнейших положений завещания. Потому и „забыли“ о скульптуре Маслениковой, которую Боря просил установить на своей могиле».
— Неприятным фактом, — отметил Митя, — на который обратили внимание участники похорон Пастернака, стал отказ Александра Леонидовича и сыновей, Евгения и Лени, сказать слова прощания над могилой отца. Над гробом пришлось бы сказать о предсмертных заветах поэта и обещать выполнить волю умершего.
Прямым указанием на то, что на Большой даче знали о завещании Пастернака, служат показания Нины Табидзе. Она дала их представителям КГБ в 1960 году. Ирина прочитала их в деле на Лубянке и на странице 177 своей книги воспоминаний написала:
Кроме слов клеветы на нас и заверений об их неведении о больших деньгах, поступавших Пастернаку как гонорары за роман, «которые получала Ивинская в сговоре с Фельтринелли и французами», есть заявление от Нины Табидзе: «Ивинская пыталась проникнуть к умирающему Пастернаку, для чего написала мне письмо, на которое я не ответила, для того, чтобы ПОЛУЧИТЬ нужные ей ЗАВЕЩАТЕЛЬНЫЕ распоряжения»
Примечательно, что Табидзе не говорит в показаниях следователям КГБ о том, что Пастернак не хотел видеть Ольгу. Но эта ложь тиражируется в воспоминаниях членов семейства и публикациях советских пастернаковедов.
Я спросил у Ольги Всеволодовны, почему она не рассказала о завещании в своей книге «В плену времени». Ивинская ответила:
После зверского убийства Кости Богатырева в 1976 году я не решилась писать о пропаже завещания Пастернака. Костя надеялся на помощь Генриха Белля, немецкого писателя-антифашиста, лауреата Нобелевской премии, в поиске украденного завещания Пастернака. Белль был вхож к советскому руководству. Костя был одним из лучших в стране переводчиков с немецкого языка и находился в дружеских отношениях с Беллем. Костя говорил с Беллем о Пастернаке, и тот обещал поднять вопрос о завещании на встрече с руководством ЦК КПСС. Костя сообщил, что заручился поддержкой Лени
Накануне приезда Белля в Москву в 1976 году Костю нашли в подъезде его дома с проломленной головой. Подосланный убийца был профессионалом: пролежав несколько месяцев в больнице, Костя скончался не приходя в сознание. Белль отказался приехать в Москву, потребовав найти и наказать убийц Богатырева. Конечно, никаких убийц органы не нашли. После похорон Кости мне неожиданно позвонил Леня Пастернак и сказал, что постарается сделать то, что не успел сделать Богатырев, чтобы завещание отца было найдено. Он просил меня не верить тем, кто называет отца безответственным эгоистом.
— Отец сделал все так, как говорил вам в апреле 1960 года. После смерти отца я запретил матери писать заявление, как требовали органы, чтобы все отнять у вас, — сказал мне Леня.
Я ответила, что никогда не верила наговорам на Бориса Леонидовича, что Костя многое рассказал мне. Усилия Лени по поиску завещания отца остались неизвестны.
В ноябре 1976 года Леня неожиданно умер за рулем своей машины. Ему было всего 37 лет.
Митя в нашем разговоре о завещании Пастернака обратил мое внимание на то, что в книге «Пастернак и власть» сделаны тщательный отбор и зачистка текстов с тем, чтобы не проскочила информация о завещании, однако его уголок показался даже там. В комментариях к разделу «Организовать востребование наследства», п. 4, на странице 303 сотрудники спецархива написали: «Учитывая волю Бориса Леонидовича Пастернака, кроме сыновей Евгения и Леонида в число наследников была включена Ольга Ивинская».
— Где же могли прочитать хранители секретных архивных материалов о последней воле Пастернака, которую не посмели нарушить? — спрашивал Митя.
Непреклонность Фельтринелли, имевшего доверенность от Пастернака на исключительное право Ивинской распоряжаться его наследием, вынудила советскую власть просить «антисоветчицу, морально разложившуюся и происходившую из дворян» (текст из записки КГБ), войти в число наследников Пастернака. Только ее согласие позволило советским властям и членам семейства получить средства от зарубежных гонораров Бориса Леонидовича. Конечно, львиную долю денег забрала себе власть.
Ивинская была уверена:
— О завещании Пастернака знало и руководство ЦГАЛИ, подчиняющееся КГБ, когда в 1970 году выдало мне официальную справку № 11642 от 11 февраля 1970 года о том, что рукопись «Слепой красавицы» принадлежит мне.
В заявлении издательства Фельтринелли и официального представителя Инюрколлегии СССР, опубликованном 1 марта 1970 года в центральной газете правительства Италии «Коррьере делла Сера», говорится: «Сыновья автора и его верная спутница Ольга Ивинская, унаследовавшие во владение авторское право после кончины Бориса Пастернака, заключили с издателем Фельтринелли полноценный договор».
Этим документом, утвержденным Инюрколлегией СССР, завещание Пастернака получило юридическое подтверждение.
• А. Дюрер. «Несение креста», 1498–1499 гг.
• Фрагмент записки Пастернака к Ольге от 5 мая 1960 г.
• Фрагмент мемориальной комнаты Б. Пастернака на Большой даче. 2008 г.
• Татьяна Матвеевна (няня Бориса Пастернака) обняла Ольгу над гробом поэта. 2 июня 1960 г.
• Официальная справка ЦГАЛИ о принадлежности О. Ивинской рукописи пьесы Пастернака «Слепая красавица».
• Соглашение между правопреемниками писателя Бориса Пастернака: Е.Б. Пастернаком, Л.Б. Пастернаком, О.В. Ивинской и С.Г. Нейгаузом (утверждено Инюрколлегией СССР в 1970 г.).
Глава четвертая
Друзья, родные — милый хлам
«Годы с Борисом Пастернаком» — летом 1992 года, к 80-летию Ольги Ивинской вышла эта выстраданная ею книга, Издание, хорошо известное за рубежом, наконец увидело свет и в России. Тираж — 20 тысяч экземпляров — стремительно разошелся по стране. Тысячи поклонников творчества Пастернака узнали много нового о реальной жизни и творческой судьбе поэта, о его любимой женщине и музе последних 14 лет жизни — Ольге Ивинской.