Ластики

Роб-Грийе Ален

Но это ему не грозит. Револьвер Дюпона у него в левом кармане плаща: там он лежал с самого начала, туда вернулся после обследования в лаборатории. Поскольку он ни разу не держал в руках оба револьвера одновременно, он мог поменять их местами.

Для верности он принимается рассматривать их при свете фонарика. Свой револьвер он узнаёт сразу. Его даже не пугает мысль выстрелить из револьвера покойного Дюпона – того, который заклинило. Он собирается сунуть ствол обратно в карман, но тут ему приходит в голову, что не стоит и дальше таскать с собой эту бесполезную тяжесть.

Он заходит в спальню и кладет револьвер на место, в ящик ночного столика, откуда утром его достала экономка.

Войдя в кабинет, Уоллес нажимает на выключатель, который находится у дверной рамы. В люстре на потолке зажигается лампочка. Перед тем как уехать, старая экономка закрыла ставни на всех окнах; снаружи света видно не будет.

С револьвером в руке Уоллес оглядывает небольшую комнату. Никто, конечно, тут не прячется. В комнате порядок. Наверное, мадам Смит аккуратно сложила в стопки разбросанные книги, привлекшие внимание инспектора. Чистый лист, на котором профессор успел написать лишь три слова, убрали куда-то – в бювар или в ящик стола. Стекловидный каменный кубик с острыми гранями и смертоносными углами скромно лежит между чернильницей и блокнотом. Только стул чуть отодвинут от стола, как будто кто-то собрался сесть.

Уоллес встает за спинкой стула и смотрит на дверь: удобная позиция, чтобы ждать возможного появления убийцы. Хорошо бы еще выключить свет: тогда специальный агент успеет увидеть противника раньше, чем тот его обнаружит.

Со своего наблюдательного пункта Уоллес внимательно изучает расстановку мебели в комнате. Он идет к двери, поворачивает выключатель и в темноте возвращается на место. Он занимает прежнюю позицию и кладет свободную руку на спинку стоящего перед ним стула.

4

Если не удается обнаружить след убийцы, то это потому, что Даниэль Дюпон не был убит; но воссоздать сколько-нибудь логичную картину его самоубийства невозможно… Лоран все быстрее потирает руки… А что, если Дюпон не умер?

Генеральному комиссару вдруг становится ясен странный характер этой «раны», нежелание показывать полиции «труп», нервозность доктора Жюара. Дюпон не умер; как он не понял?

Причины этой истории пока еще не вполне ясны, но отправная точка найдена: Даниэль Дюпон не умер.

Лоран снимает трубку и набирает номер: 202-03.

– Алло, это кафе «Союзники»?

«Да, это у нас», – отвечает низкий, глухой голос.

– Я бы хотел поговорить с месье Уоллесом.

«А его нету», – с отвращением произносит голос.

– А вы не знаете, где он?

«Откуда мне знать? – отвечает голос – Я ему не нянька».

– Это говорит генеральный комиссар полиции. У вас ведь проживает человек по фамилии Уоллес?

«Да, утром я о нем заявил», – говорит голос.

– Речь не об этом. Я вас спрашиваю, находится ли этот человек в вашем кафе? Может быть, он поднялся к себе в комнату?

«Я пошлю кого-нибудь посмотреть», – с явной неохотой отвечает голос. Через минуту с ноткой удовлетворения он добавляет: «Никого нету!»

– Ладно. Я хочу поговорить с хозяином.

«Я

хозяин», – говорит голос.

– Ах, это вы! Это вы рассказали полицейскому инспектору какую-то чушь о том, что у профессора Дюпона якобы есть сын?

«Ничего я ему не рассказывал, – протестует голос – Я сказал, что ко мне иногда приходила выпить у стойки компания молодых людей, что они были разного возраста – некоторые настолько молодые, что могли бы быть сыновьями этому Дюпону…»

– Вы говорили, что у него был сын?

«Да не знаю я ни про каких его сыновей! Он не был моим клиентом, а хоть бы и был, я все равно не смог бы запретить ему делать детей хоть всем шлюхам нашего квартала, извиняюсь, месье». Голос внезапно смягчается, чувствуя, что был слишком груб: «Инспектор спросил, бывают ли у меня молодые люди; я сказал „да". Если они старше шестнадцати лет, закон не запрещает. Тогда он стал намекать, что у Дюпона, возможно, есть сын; чтобы доставить ему удовольствие, я согласился, что да и что он, возможно, заходит сюда выпить…»

– Хорошо, вас вызовут для дачи показаний. Но впредь следите за своими славами и попытайтесь быть повежливей. Месье Уоллес не говорил, в котором часу он вернется?

Молчание: он повесил трубку. На лице комиссара уже появляется угрожающая улыбка, когда голос наконец произносит: «Он сказал только, что ночевать будет здесь».

– Спасибо. Я ему еще позвоню.

Лоран кладет трубку. Он довольно потирает руки. Ему хотелось бы сообщить специальному агенту о своем открытии прямо сейчас. Он заранее наслаждается недоверчивым удивлением того, когда в телефонной трубке прозвучит: «Дюпон не умер. Дюпон скрывается у доктора Жюара».

5

– Машина у дверей, – говорит Жюар.

Дюпон встает и сразу направляется к выходу.

Он оделся в дорогу. Доктор с трудом застегнул ему пальто; здоровую руку он всунул в рукав, раненая подвязана полотняным бинтом. На нем шляпа с широкими полями, закрывающая верхнюю часть лица. Он даже решил надеть темные очки, чтобы его никто не узнал; но в клинике нашлась только пара специальных очков – одно стекло у них очень темное, другое гораздо светлее, – это придает профессору комичный облик злодея из мелодрамы.

Поскольку Марша в последний момент отказался выполнить его просьбу, он сам должен забрать документы из особняка.

Жюар постарался сделать так, чтобы в коридорах никого не было. И Дюпон без осложнений добирается до большого черного автомобиля «скорой помощи», который стоит у входа. Он садится рядом с шофером, чтобы можно было быстрее выйти из машины и быстрее сесть в нее.

За рулем – человек в черной униформе, какую носят водители «скорой помощи», и кепке с клеенчатым козырьком. На самом деле это, очевидно, один из «телохранителей», которыми почти официально окружил себя Руа-Дозе. У него широкие плечи, скупые движения, жесткое, непроницаемое лицо убийцы из фильма. Он, можно сказать, рта не раскрыл; вручил профессору письмо от министра, подтверждающее его полномочия, и, как только доктор захлопнул дверцу, нажал на газ.