Ластики

Роб-Грийе Ален

– Глупость какая-то. Не понимаю, почему снег не может пойти в октябре.

Но тут Антуан заглядывает в газету, которую читает один из моряков, видит там заголовок и восклицает:

– Ну, что я говорил?

– А что ты говорил? – спрашивает аптекарь.

– Эй, хозяин, что я вам говорил? Умер Альбер Дюпон! Вот взгляни и убедись, что его зовут Альбер и что он умер!

Антуан берет у моряка

газету и поверх стойки протягивает ее хозяину. Хозяин, не говоря ни слова, принимается читать заметку: «Возвращаясь домой пешком, как он обычно делал по вечерам…»

– Ну, – говорит Антуан, – так кто был прав?

Хозяин не отвечает; он невозмутимо продолжает чтение. Остальные возобновили разговор о ранних холодах. Антуан нетерпеливо повторяет:

– Ну что?

– А то, – говорит хозяин, – что сначала надо дочитать до конца, а уж потом ухмыляться. Это совсем другая история, не та, что вчера. Эта история случилась вчера вечером, а та, вчерашняя, – позавчера. И потом, этого типа не грабитель застрелил, а сбила машина, которую занесло. «…Водитель фургона развернулся и скрылся в направлении порта…» Почитай, вместо того чтобы чушь пороть. Плохо твое дело, если ты уже путаешь вчера и сегодня.

Он отдает газету и собирает грязные стаканы.

– По-твоему, – говорит Антуан, – у нас каждый вечер убивают по человеку с фамилией Дюпон?

– На ярмарке столько ослов… – наставительно замечает пьяница.

Побрившись, Уоллес спускается в кафе выпить чашку горячего кофе. Сейчас кофе уже должны подавать. Первый, кого он видит в зале, – любитель загадок, чей вопрос он безуспешно пытался вспомнить сегодня ночью: «Какое животное утром…»

– Добрый день, – весело улыбаясь, говорит пьяница.

– Добрый день, – отвечает Уоллес – Хозяин, чашку черного кофе.

Немного позже, когда он сидит за столом и пьет кофе, пьяница подходит к нему и пытается завязать разговор. Уоллес не выдерживает и спрашивает у него:

– Про что была вчерашняя загадка? Какое животное…

Обрадованный пьяница усаживается напротив и роется в воспоминаниях. Какое животное… И вдруг он, просияв, подмигивает и с чрезвычайно хитрым видом произносит:

– Какое это животное: черное, летучее и с шестью лапами?

– Нет, – говорит Уоллес, – это было что-то

другое. Хозяин протирает стол. Он пожимает плечами. Бывают же люди, которым время девать некуда.

Но его настораживает любезный тон, по-видимому привычный для этого клиента. Добропорядочные граждане не останавливаются в таких скромных заведениях без какой-нибудь неприглядной причины. Если бы он экономил деньги, то не стал бы снимать комнату, чтобы потом уйти на всю ночь. И зачем ему вчера звонил этот тип из комиссариата?

– Я хозяин.

– Ах, это вы! Это вы рассказали полицейскому инспектору какую-то чушь о том, что у профессора Дюпона якобы есть сын?

– Ничего я ему не рассказывал. Я сказал, что ко мне иногда приходила выпить у стойки компания молодых людей, что они были разного возраста – некоторые настолько молодые, что могли бы быть сыновьями этому Дюпону…

– Вы говорили, что у него был сын?

– Да не знаю я ни про каких его сыновей!

– Ладно. Я хочу поговорить с хозяином.

– Я хозяин.

– Ах, это вы! Это вы рассказали полицейскому инспектору какую-то чушь о том, что у профессора Дюпона якобы есть сын?

– Ничего я ему не рассказывал.

– Вы говорили, что у него был сын?

– Да не знаю я ни про каких его сыновей! Я сказал только, что ко мне приходила выпить у стойки компания молодых людей разного возраста.

– Это вы рассказали эту чушь или хозяин?

– Я хозяин.

– Это вы, молодые люди чушь, профессор у стойки?

– Я хозяин!

– Ладно. Я хочу как следует сына, и так давно, якобы молодой умершая странным образом…

– Я хозяин. Я хозяин. Я хозяин… хозяин я… хозяин… хозяин…

В мутной воде аквариума неуловимо мелькают тени. Хозяин неподвижно застыл на месте. Массивная верхняя часть туловища опирается на широко расставленные руки; ладони ухватились за край стойки; в наклоне головы чувствуется что-то недоброе, рот чуть скривился, взгляд пустой. Вокруг него привычные призраки танцуют вальс, словно мотыльки, вертящиеся у абажура, словно пылинки в солнечном луче, словно кораблики, затерянные в море, баюкающие на волнах свой бесценный груз, старые бочки, дохлую рыбу, блоки и снасти, бакены, черствый хлеб, ножи и людей.