Лавка ужасов
Шрифт:
– Сейчас, - я отдаю продавщице деньги, получаю взамен две бутылки «Клинского» и протягиваю их мальчишке.
– Отнеси одну бутылку гитаристу, а другую - вон тому, лысому, - кивками обозначаю Сержа с Олегом. Парень идет выполнять поручение. Я тем временем вспоминаю, что мне бы тоже не помешало утолить голод.
Беру себе гамбургер. Мальчик возвращается и смотрит на меня.
– Из дома убежал?
– спрашиваю я.
– Ага, - кивает пацан.
– Родители пьют, не могу я с ними.
– Хреново это, когда родители пьют. Так что тебе взять?
Мальчишка погружается в раздумья. А это
– Слушай, дружище, мне ведь ждать особо некогда, - выуживаю из кармана сторублевую купюру.
– Вот тебе деньги, купи сам, что захочешь. Да, шаверму большую возьми, ею точно наешься. Вон там продают, за углом.
– Спасибо, я знаю, - мальчишка, улыбаясь, топает к ларьку, где крутится на вертикальном вертеле мясная пирамида.
Я возвращаюсь к музыкантам. Но мысли мои уже далеки от веселого времяпрепровождения. Тем более, что Серж, глотнув пива, начал петь «Исповедь»
Михаила Круга, к творчеству которого я отношусь без особого интереса. Если уж говорить о шансоне, то мне гораздо больше по душе песни малоизвестного барда Александра Михайлика. Но их в этой компании знаю только я.
Да и не о музыке я сейчас думаю. О тысячах, десятках тысяч российских семей, где сложилась ситуация, подобная той, что выгнала из дома этого голодного мальчишку.
Неужели мимолетное счастье пьяного забытья этим людям дороже человеческого счастья собственных детей? Неужели и мы со временем станем такими же? Я как-то по-другому взглянул на банки и бутылки в наших руках…
– Можно я с вами постою?
– это снова он. Сбежавший из дома парнишка.
– Конечно. Что, песни нравятся?
– Ага. Я вообще рок люблю.
– Ну, то, что Серега сейчас поет, - это не рок. Это…
– Я знаю. Это Михаил Круг. Но песня хорошая. И обычно вы ведь рок играете.
– Так ты что, не в первый раз нас видишь?
– В третий. Я здесь каждый раз бываю. Мы с семьей раньше в этом районе жили.
– Каждый раз, как из дома убежишь?
– Да.
– Тебя родители ищут, ты знаешь об этом? Уже милицию подключили.
– Я вернусь домой. Только пусть они сначала из запоя выйдут.
Он одет неброско, но не сказать, чтобы очень бедно. Видно, его предки еще не настолько опустились, чтобы экономить на всем подряд ради пары-тройки лишних бутылок. Они, возможно, и не задирают ребенка. Скорее всего, он убегает как раз от недостатка внимания.
– Зовут-то тебя как?
– Женя.
Серж допевает песню до конца. Олег сердечно благодарит, пожимает всем руки (кроме Волчи - ей он, проявив себя галантным кавалером, руку целует) и удаляется.
Серега торжественно передает гитару мне.
– Ну, Вампир, теперь твоя очередь. Спой что-нибудь запредельное.
Он не просто так сказал это слово. Я стараюсь избегать стандартного репертуара неформальных компаний и если уж пою, то такие песни, которые мало кто раньше слышал. Самым известным из исполнителей, к творчеству которых я обращаюсь, является Сергей Калугин1 - слышали про такого? А песня, которая прозвучит сейчас, создана группой, у которой еще и названия-то нет - ребята собрались совсем недавно. Я занимаю место рядом с картонной коробкой для денег и начинаю петь:
РазвеПоследний куплет непременно должен исполняться визжащим вокалом, именуемым также «скримингом». Представляю, какое «милое» зрелище я являю собой для прохожих.
Ведь вся сатанистская амуниция и сейчас при мне. Но ничего, пусть терпят. Бог ведь терпел…
Кто-то, но не ты. Кто-то, но не ты. Кто-то, но не ты - там, внутри. Кто-то, но не ты1.Разумеется, за эту песню никто не бросил в короб ни гроша. Вот если бы я сбацал «Звезду по имени Солнце» - ее в Питере орут дурными голосами на всех углах - деньги посыпались бы как из рога изобилия.
– А эта песня тебе понравилась?
– спрашиваю я у Жени, отдав гитару Волче.
– Да. Только я не понял, о чем она.
– Ну и хорошо, что не понял, - усмехнувшись, говорю я.
– Рано тебе еще об этом думать.
Долог день до вечера, если делать нечего. На часах - двадцать два, на улице стемнело и заметно похолодало. Конец февраля - не самое злое время, но это ведь Питер, не забывайте.
На точке нас осталось только четверо. Я, Серж, маленький Женя и неожиданно вернувшийся Олег. Качок вернулся не один, а с бутылкой водки, которой мы втроем и согрелись. Я заметил, что мальчик при этом смотрел на нас весьма неодобрительно.