Лазарит
Шрифт:
Но когда Мартину удалось заставить Обри де Ринеля снова поупражняться с ним в бою на мечах, потребовалось все его искусство, чтобы провести поединок так, чтобы соперник не заподозрил подвоха. Госпитальер широко и медлительно заносил оружие, чтобы лорд успел предугадать направление удара и успешно отразить его. Мартин, даже тесня Обри, чересчур суетился и при этом часто открывал то бок, то голову, вынуждая тем самым противника атаковать. Все эти усилия привели к тому, что англичанин, не успев остановить меч в момент удара, довольно чувствительно
Мартин чертыхнулся сквозь зубы, а рука на некоторое время онемела. Неужели Обри не понимает, что это всего лишь игра, а не настоящий бой? Или он не привык к подобным упражнениям? Знал бы Мартин об этом заранее, предпочел бы сойтись с прославленным победителем турниров на обычных палках — вроде тех, с какими обучают совсем неопытных воинов.
И все же Мартин заставил себя улыбнуться:
— Сегодня, сэр, вы бились лучше, чем в прошлый раз.
Лорд изобразил некое подобие улыбки. После того как на глазах у госпитальера Дрого унизил его, он держался настороженно, словно все время ожидал какого-то подвоха.
Мартин же до тех пор, пока они не прибыли в эту ромейскую горную крепость, зорко следил, чтобы эти двое не оказывались рядом.
Крепость, располагавшаяся на перекрестье торговых путей, была довольно велика, вокруг нее раскинулось многолюдное селение, жители которого промышляли тем, что оказывали гостеприимство путникам. Правда, в последнее время караваны появлялись здесь все реже и реже — купцы предпочитали более безопасную и оживленную дорогу вдоль побережья или морской путь. Море лежало отсюда в двух дневных переходах.
Отложив меч, Мартин принялся разминать ноющее плечо, но когда Обри уже собрался покинуть площадку, на которой они сражались, негромко окликнул англичанина:
— Мне надобно переговорить с вами, сэр!
Не дожидаясь ответа, он направился к воротам. Несмотря на то что под кольчугой у него был надет стеганый акетон, удар лорда так глубоко вдавил стальные звенья, что кожу до сих пор нестерпимо жгло. Проклятье! Этот Обри орудует мечом как дубиной, не имея представления о настоящем искусстве фехтования. С другой стороны, вполне возможно, что он просто сорвал зло на Мартине, ставшем свидетелем его позора.
Хотя с чего бы ему злиться? В дороге рыцарь ни словом не обмолвился о том, чему стал свидетелем, держался с Обри ровно и дружественно, а по прибытии в крепость сам позаботился о том, чтобы капризный лорд был размещен в самых просторных и светлых покоях. Теперь же ему предстояло убедить сэра Обри действовать именно так, как это требовалось ему — и никому другому.
Но едва они вышли за стены крепости, Мартин невольно улыбнулся, заметив неподалеку леди Джоанну. Что за характер! Накануне, когда они уже затемно прибыли в крепость, она едва не падала с седла от усталости, а сегодня вместе со своими саксами уже отправилась взглянуть на исполинский платан, росший неподалеку от крепостных ворот!
Дерево это и в самом деле было необыкновенное, и местные жители
— Тринадцать! — со смехом воскликнула леди Джоанна, когда ее пальцы наконец коснулись руки одного из стражников и огромное дерево оказалось в живом кольце. — Чертова дюжина!
В это мгновение она оглянулась и заметила проходивших мимо Мартина и Обри. На лице молодой женщины появилось озадаченное выражение. После стычки капитана Дрого с сэром Обри рыцарь почти не уделял ей внимания, и это, похоже, расстраивало красавицу. Что ж, тем лучше. Опытный охотник сперва поддразнивает дичь запахом приманки, а затем отступает, чтобы добыча сама вышла из чащи.
— Куда мы направляемся, сударь? — поинтересовался Обри, когда крепостные ворота и платан остались позади.
Мартин остановился и присел на низкую каменную ограду, окружавшую ромейскую церквушку с подслеповатыми оконцами в толстых стенах и плоским куполом. Рядом проходила дорога, чумазые ребятишки играли в пыли с неуклюжим щенком. В остальном дорога была пустынна — времена, когда здесь проходили толпы паломников и вереницы вьючных животных, ушли в прошлое. Даже местный караван-сарай пустовал, а жители селения, утратив этот источник дохода от торговли с путешественниками, теперь разводили коз и возделывали свои виноградники.
— Вот этот путь, — Мартин кивнул на торную дорогу, — ведет в Киликию. А это, — он указал на узкую тропу, убегавшую к поросшему соснами горному кряжу, — кратчайший путь к морскому побережью. Там я рассчитываю сесть на первое же подходящее судно и отплыть в Святую землю.
Светлые брови англичанина сошлись на переносице.
— Меня это не устраивает!
«Еще бы! — насмешливо подумал Мартин. — Ты не рискуешь доверить свою драгоценную персону водным хлябям. Да и морской болезнью страдаешь. Из-за этого твоя супруга и ее люди вынуждены тащиться верхом по чужим землям».
Мартин непроизвольно потирал все еще нывшее плечо.
— Сэр Обри, я помогаю вам, как и велит мне долг рыцаря-госпитальера. Однако у меня имеются обязательства перед собратьями. Я должен прибыть в Палестину к назначенному сроку и вручить магистру послание от главы Орденского дома в Намюре. Я и без того потерял немало времени, сделав огромный крюк, и теперь обязан наверстать упущенное. А кратчайший путь туда — через горы и далее — морем.
— Значит, вы намерены покинуть нас? — в голосе Обри прозвучали возмущение и растерянность.