Лазарит
Шрифт:
— Думаю, сейчас самое время, чтобы разбить лагерь. Едва ли мы встретим лучшее место для ночлега, — заметил Мартин.
Неподалеку от потока нашлась ровная поляна с густой зеленой травой. Их спутники, не дожидаясь распоряжений, тотчас принялись расседлывать и стреноживать лошадей, собирать хворост и готовить все необходимое для ночевки. Камеристка и горничная Джоанны нашли уединенный уголок за обломком скалы, где леди смогла избавиться от мокрой одежды, натянуть сухую полотняную рубаху и закутаться в длинный плащ.
Саннива тотчас развесила ее мокрое платье на ветвях кустарника, а Годит, вооружившись иглой и нитками, принялась
— Сколько же ты еще будешь возиться, Годит? — упрекнула Джоанна женщину, тотчас поймав себя на том, что беспричинно злится.
Но почему же беспричинно? Ее жег стыд и не покидало недоумение. Почему к Мартину вновь вернулась напускная холодность? Нет, сейчас ей вовсе не хотелось видеть его, но даже то, что он находился где-то поблизости, беспокоило и томило ее душу. Словно пред ней вдруг открылась возможность что-то изменить в своей жизни, а она не в силах ею воспользоваться.
— Не беспокойтесь, госпожа, — попыталась утешить ее Саннива. — Ваше серое вот-вот просохнет, да и костер рядом. Уже скоро…
Но еще скорее Саннива улизнула к своему Эйрику. Джоанна заметила краем глаза, как они расцеловались, укрывшись за осыпанным ярко-желтыми цветами кустом, названия которого она не знала. От этих цветов поляна казалась озаренной солнцем, тогда как само дневное светило уже почти коснулось зубчатой линии горных хребтов.
Здесь, на юге, весенние дни по-особому светлые и долгие. Апрель близился к концу, а вокруг все цвело и зеленело, как бывает в Англии в разгар лета. И закаты были такими красочными, что окрестные горы казались облитыми медом и гранатовым соком, а небо походило на опрокинутую чашу с вином. Вокруг царила несказанная красота, но на душе у Джоанны было серо и безрадостно. И как она ни пыталась убедить себя, что рыцарь-госпитальер здесь ни при чем, взгляд ее постоянно возвращался к поляне, ища его стройную фигуру.
Там у костра хлопотал Бритрик, помешивая длинной ложкой в котле, в котором кипела наваристая похлебка. Вокруг, растянувшись на траве и неспешно перебрасываясь словами, отдыхали люди из Незерби. Мартин сидел в стороне, опершись о ствол бука, и полировал какой-то ветошью клинок своего меча.
«Он почти никогда не молится, вот что странно», — снова подумала Джоанна, но эта мысль скользнула мимо ее сознания, и она просто продолжала смотреть на рыцаря. Ей нравилось, как он зачесывает назад свои длинные волосы, перехватывая их темной повязкой, нравилось его красивое сильное лицо с твердым подбородком, высокими скулами и прекрасными глазами. Мартин, будто почувствовав ее взгляд, взглянул в эту сторону, и Джоанна тотчас укрылась за скалой, как нашаливший ребенок.
— Ну что же ты, Годит! — снова напустилась она на камеристку. — Хочешь, чтобы я разгуливала в одной рубахе перед мужчинами?
Однако ее нетерпение только рассмешило служанку.
Позже, когда со скромной трапезой было покончено и Джоанна, трижды прочитав перед сном «Pater noster», улеглась на расстеленных на траве овчинах, Годит укутала ее плащом, набросила сверху попону и устроилась рядом с госпожой.
— Право, до чего же ловко сэр Мартин д'Анэ избавился от вашего Обри, миледи, — шепнула камеристка. — Теперь-то самое время подарить
— О чем ты толкуешь? — возмутилась Джоанна, однако служанка мгновенно уловила в ее словах некую неуверенность и негромко рассмеялась.
— О том, что стоит хотя бы однажды почувствовать себя настоящей женщиной!
Придвинувшись ближе, она зашептала госпоже на ухо:
— Послушай, девочка моя! Мне-то давным-давно известно, что твой Обри не бог весть какой мужчина и слаб на супружеском ложе. А ты женщина, полная сил. Обри гневит само небо, отказываясь исполнять свои обязанности…
— По-прежнему подслушиваешь у дверей нашей опочивальни? — нахмурилась Джоанна, знавшая за камеристкой этот грех.
— Да, случается. И не по собственной воле, а по наущению вашей матушки, ибо ее тревожит то, что вам никак не удается затяжелеть. Не много же радости я доставила леди Милдрэд, сообщив, что сэр Обри только и делает, что храпит, ровно боров, вместо того, чтобы приголубить молодую жену. Говорю вам: пришла пора узнать, каково это — принадлежать настоящему мужчине, а не выслушивать унылые речи о том, что любовь — это адская похоть и грязный блуд. Какой блуд, если вы клялись друг другу перед алтарем?
Джоанна, вспыхнув, едва не ударила камеристку. Старая коза! И ведь не только она, но и прочая челядь болтает о том, что происходит в господском алькове!..
— Годит, ступай прочь! — сухо велела она.
— Я-то уйду. А вот местечко подле вас останется пустым. И что: опять станете ласкать себя под покрывалом? Уж можете мне поверить — это куда больший грех, чем позволить обнять себя такому красавцу, как наш сэр Мартин. Может, мне все-таки стоит намекнуть, что моя леди его ждет?
Оплеуха не заставила себя ждать. Годит не издала ни звука, а Джоанна едва не расплакалась — то ли от стыда, то ли оттого, что чуть ли не во всем была согласна со служанкой. Ведь Годит права и желает ей добра! Но слезы душили ее еще и потому, что прекрасный рыцарь, на чьих устах еще несколько дней назад были слова любви, теперь избегает ее. Нет — Мартин д'Анэ верен слову чести и даже не помышляет о распутстве, подобно глупой Годит…
Джоанна еще долго ворочалась под плащом, пока сон наконец-то не смежил ее веки. Но и во сне видения, одно другого греховнее, продолжали мучить ее. Немудрено, что проснулась Джоанна, едва начало светать. Выйдя из-за скалы, за которой расположились женщины, она увидела Дрого. Капитан сторожил покой лагеря и поддерживал огонь, время от времени подбрасывая в костер ветку-другую. Все прочие безмятежно спали, кутаясь в плащи и овчины.
Невдалеке от костра похрапывала Годит, чуть подальше в объятиях великана Эйрика с нежной улыбкой на лице спала Саннива.
— Миледи что-нибудь угодно? — Дрого тотчас поднялся со своего места, но она остановила его жестом и направилась в заросли.
Над потоком клубился легкий туман, скапливаясь между стволами буков и грабов, по их резной листве скатывались капли росы. Горный лес замер в ожидании восхода солнца, лишь неугомонная вода журчала между камнями. Джоанна запахнула плащ и направилась к берегу.
Отыскав небольшую заводь, где течения почти не было, она немного поплескалась, стуча зубами от холода, а вернувшись на берег, почувствовала себя бодрой и оживленной. Невдалеке, выше по течению, слышался слитный шум воды — там, очевидно, находился порог или небольшой водопад.