Лазарит
Шрифт:
Джоанна и в самом деле была озадачена отчужденной сдержанностью рыцаря. Неужели она нанесла ему какую-то обиду? Он сердится из-за того, что она приняла сторону капитана Дрого в нелепой стычке с Обри? Несомненно, Дрого был слишком дерзок, но и Обри повел себя низко, клевеща на ее родню. Если быть до конца честной с собой, она испытывала огромное облегчение от того, что муж уехал.
Все эти годы они не расставались, не считая ее кратковременных поездок в Гронвуд, где не жаловали ее супруга. Теперь же от одной мысли, что им предстоит столь длительная разлука, ей легче дышалось. Но эта радость была много
Однако тот, кто еще недавно изливал перед ней свои чувства, теперь, очевидно, повинуясь долгу, всячески избегал ее. Опасаясь соблазна — так его оруженосец-варанг сообщил Санниве. Джоанна попыталась убедить себя, что это и к лучшему, по крайней мере ее чести ничто не грозит. Но настроение было безнадежно испорчено. Ее больше не радовали ни цветущие и благоухающие кустарники, ни забавные горные черепашки, выползающие на тропу, ни дружный щебет птиц в кронах сосен. Путь кажется нескончаемым, а рыцарь за все это время не обронил ни слова, не считая сдержанных советов и предупреждений об опасных местах. Да, сэр Мартин ведет себя благородно, но что заставило его говорить о своей влюбленности, когда с ними был Обри? Почему он проводил большую часть ночи под окнами ее покоев, и чьи цветы она находила рядом с собой по утрам, когда им приходилось ночевать в горах?
Она попыталась завязать разговор, мимоходом назвав его саврасого жеребца Персиком — забавным прозвищем, ранее вызывавшим у рыцаря улыбку. Лицо Мартина д'Анэ осталось замкнутым, он отмолчался, не поддержав шутку. Леди Джоанна, однако, не сдавалась: сообщив, что ее послушную и ласковую лошадку зовут Фея, она заявила, что предпочитает более резвых и норовистых — с ними интереснее; подчиняя таких строптивиц своей воле, начинаешь в полной мере чувствовать свою силу.
Рыцарь тем не менее не поддержал беседу. Слегка пришпорив своего саврасого, он вырвался вперед, бросив на ходу:
— Мадам, впереди на тропе небезопасные скальные выступы. Будьте крайне осторожны, а лучше бы вам и вовсе спешиться…
С этими словами он одними шенкелями послал коня вперед; тот с легкостью птицы перемахнул через сумрачно-серую глыбу и унесся.
Джоанну охватило негодование. Да за кого он ее принимает, в конце концов?
Скальный выступ торчал поперек тропы, словно гребень дракона, и не казался сложным препятствием. Джоанна решительно дала шпоры своей лошади. Легконогая кобылка резво преодолела преграду, но оступилась, шарахнулась в сторону склона и испуганно заржала. Леди Джоанна от неожиданного толчка выпустила поводья, упала всем телом на холку лошади и вцепилась в гриву. Фея попыталась выбраться обратно на тропу, однако склон был слишком крут, а почва на нем влажной от недавних дождей. Кобыла храпела, ее копыта скользили по лиственному опаду и густым папоротникам.
— Это безрассудно! — Мартин д'Анэ мгновенно оказался рядом и, поймав болтающиеся поводья, с силой рванул их вверх, заставив Фею развернуться.
Он успел спешиться
— Пока придется ехать так. Это будет безопаснее.
Ее возражения он пропустил мимо ушей.
Саврасого взялся вести опередивший их Эйрик; рыцарь следовал за ним на гнедой Фее, крепко придерживая перед собой леди Джоанну. Неожиданно она ощутила, как ей хорошо в его руках, когда он так близко. Она чувствовала тепло его тела, слышала его дыхание, и вдруг поймала себя на том, что опять стала замечать цветы у тропы, и птицы запели так сладостно, и небо в вышине показалось ей таким же лазурно-синим, как глаза Мартина д'Анэ. Ей хотелось оглянуться, чтобы увидеть их совсем близко, но она не осмелилась…
Ее гнедая шла шагом, и в какой-то миг Джоанна заметила, как сильно бьется ее сердце. Ей пришлось прикусить губу и сдержать дыхание, буквально распиравшее грудь. Нельзя, чтобы этот всегда спокойный рыцарь заметил ее волнение. Но так ли спокоен он был, как казался? В какой-то миг ей почудилось, что он слегка наклонился, чтобы вдохнуть запах ее волос, и по ее спине пробежали мурашки.
— Я по-прежнему нравлюсь вам, мессир? — вдруг спросила она, на сей раз без всякой игривости.
— Как может не нравиться женщина, прекрасная, словно весна?
Голос у него был завораживающе мягким, он говорил тихо, чтобы никто не мог расслышать его слов, но едва заметное придыхание выдало его трепет. Она волнует его, она ему нравится!
Джоанна ощутила торжество. И еще кое-что: легкое головокружение, желание уронить голову на его плечо, сделаться слабой и покорной его воле. А еще — чтобы их лица оказались близко, очень близко. Чтобы их дыхание смешалось и рыцарь понял, что она пылает так же, как и он… Ее муж назвал бы это бесстыдством. Но как же оно восхитительно, это бесстыдство!
Мартин неожиданно спрыгнул с лошади. Мелькнуло его напряженное, слегка побледневшее лицо, но уже в следующее мгновение он отвернулся.
— Дальше тропа намного шире, вы вполне справитесь без моей помощи, мадам!
О да, сэр Мартин, несомненно, прав! Он — рыцарь, принесший обет целомудрия, а она — замужняя знатная дама. И все же жаль, что он ее избегает… Джоанна попыталась заставить себя думать об Обри, но не смогла. Вспомнился один из куртуазных «законов любви»: новое чувство заставляет забыть прежнее. Но разве она влюблена в Мартина д'Анэ? Или это всего лишь слепое вожделение?
Когда на их пути встретился бурливый водный поток с каменистым дном, через который было опасно переправляться верхом, рыцарь предложил леди перенести ее на другой берег на руках, однако Джоанна резко отказалась. Заявила, что переберется сама, ступая с камня на камень. И конечно, ничего хорошего из этого не вышло — она оступилась и упала в ледяную воду, с трудом заставив себя рассмеяться, чтобы рыцарь не догадался, как она стыдится своего нелепого упрямства. А на берегу остатки ее веселья окончательно испарились — день был солнечный, одежда вскоре просохнет, но до чего же скверно выглядеть в его глазах мокрой курицей!