Льдом и мечом
Шрифт:
Позади из воды бьет огромное щупальце. Тиморис чуть не падает, дракона отбрасывает вперед, пошатывает, Эгорд оборачивается. Серая сморщенная кожа, пленка слизи мерцает на солнце, шевелятся белые присоски… Щупальце уже высотой с башню… Нет, с крепость, со скалу… Еще выше! Продолжает расти… Гигантская колонна извивается, начинает падать на беглецов.
— Милита!
— Вижу.
Дракона накрывает тень, Милита резко уводит ящера в сторону и вверх, великанский мясной меч проносится рядом, Эгорд ощущает холодное касание даже через
Щупальце разрубает океан, два цунами уносятся в разные стороны, край одного проскальзывает по брюху дракона.
— Мать бесова! — орет Тиморис. — Что за гадина?! Я чуть штаны не обос… обесславил!
— У спрутов брачный сезон. — Эгорд смотрит на протяжную полосу пены, водная масса пытается обрести равновесие. — Они сейчас близ поверхности, через месяц вернутся на дно.
Давит глухой вой. Тихий, но уши заткнуть хочется.
— Хотел добыть подарок для самки, — объясняет Эгорд.
— Так и знал, что все беды от баб, — ворчит Тиморис.
— Баба только что спасла от смерти, — насмешливо замечает Милита.
— Ага, сама же туда и завела!
— Зато с едой.
Рыбы по-прежнему копошатся в пасти дракона. В черепе много лазеек, по всем законам добыче положено вываливаться, но лиловая пелена держит.
Спустя полчаса впереди наперебой кричат птицы.
— Глядите. — Эгорд указывает на стайку белых, плоских, как сабли, птиц с красными клювами. — Чайки. Значит, неподалеку рифы.
Птицы пронзают воду, шипучие брызги вызывающе громкие, никого не боятся, выныривают как стрелы, тоненькие клювы стискивают жирных рыбин прочно.
Тиморис осторожно спрашивает:
— Разве они не боятся… этого… — машет руками, изображая щупальца.
— Слишком мелкие, спруты на таких не охотятся, — отвечает Эгорд.
Из-за горизонта и впрямь вырастают рифы разной длины. Будто великан из темного гранита тянет в небо пальцы. Вокруг маячат крикливые птичьи силуэты.
Милита сажает дракона на самый высокий риф. Чайки слетают как пух с одуванчиков, громко возмущаются, через какое-то время суета стихает, птицы вновь чистят перышки, топчут насесты, будто нет рядом никакого дракона.
— Привыкли, — понимающе кивает Эгорд. — Здесь до нашествия часто плавали корабли.
— Эй, а если нас длинный схватит?! — Тиморис с ужасом смотрит в темные водяные недра.
— В отличие от тебя, балбес, я всегда настороже, — отвечает Милита. — В крайнем случае, бросим ему тебя, пусть ломает зубы, а сами успеем улететь.
— Спасибо, ты мне тоже нравишься, — огрызается Тиморис.
Милита мановением руки подзывает рыб, их несет фиолетовое сияние. Над ладонями девушки добыча сливается в крутящийся шар, блестящие тела бьют друг друга, Тиморис отмахивается от брызг и чешуек.
— Берите, — говорит Милита.
Эгорд выхватывает трех рыб.
Лицо Тимориса светится
— А как жрать-то? — Тиморис озирается. — Костерчик тут развести еще можно, если согнать чаек, а вот дрова…
Белоснежные глаза Милиты превращаются в черные провалы, немертвая открывает рот, сверкают клыки. Рыбий шар замирает, существа дрожат как в агонии, стремительно худеют, чешуя и плоть превращаются во что-то черное, рассыпчатое, потоки «золы» стягиваются в рот Милиты.
Скелеты рыб плавают в сиреневом огне. Глаза Милиты вновь наливаются белым.
— Вкусно. — Немертвая облизывает губы.
Тиморис чуть не роняет съестные богатства, рожа бледная, взгляд примерз к Милите.
— Только м-меня так не ешь, — стучат зубы.
— Хорошо, съем как обычно, ножом и вилкой, — улыбается немертвая.
— Милита права, — говорит Эгорд.
— Меня надо съесть?!
— Нет, съесть надо рыбу, но придется по старинке. Возиться с костром, готовкой и поеданием нет времени, да и место небезопасное.
Тиморис вздыхает, из-за сапога неохотно появляется ножичек, воин уныло вырезает на чешуе руны.
Эгорд делает то же самое. Через некоторое время от рыб остаются лишь кости, воин-маг передает часть энергии Тиморису.
— А что, ничего. — Воин выглядит бодрее, настроение приподнятое. — Но все равно скучаю по вкусу жареного мяса, рыбки, а еще бы пивка…
— …и одеяло с девкой, — дразнит Милита. — Не в той компании, дружок.
— А-а, ерунда, — отмахивается Тиморис, развалившись на гребне. — Прибьем этого Зараха и пойдем кутить!
— Жаль огорчать, но вряд ли доживешь, смертный. Да и на твой счет, Эгорд, сомневаюсь. Впереди столько преград, что без смертей с нашей стороны не обойтись. А ко мне смерть равнодушна.
Эгорд и Тиморис переглядываются.
— Спасибо на добром слове, подруга. — Тиморис водит по лезвию копья маленьким точильным камнем.
— Даже нежить смертна, если очень постараться. — В голосе Эгорда холод.
— Ну, стараться не позволю, — спокойно отвечает Милита. — И потом, даже если к Зараху доберемся вместе, никто не посмеет убить его, кроме меня. Запомни, Эгорд: Зарах мой.
— Не время делить медвежью шкуру.
— Все равно запомни!
— Так, мстители, — властно кричит Тиморис, — весь дракон в рыбьих костях, надо бы их за борт!
Эгорд и Милита смотрят на воина, напряжение медленно гаснет. Милита вздыхает:
— За борт надо тебя.
Поднимает руки, шепчет заклинание, слова с тягучим эхом, будто в просторном мавзолее. Рыбьи скелеты взвиваются, как внезапно разбуженные, игольчатые челюсти хищно щелкают, рыбу-нежить окутывает собственное лиловое пламя. Косяк немертвых заплывает в клетку драконьих ребер, костяные рыбы неторопливо перемещаются в густом фиолете, иногда кусают друг друга.