Лед и пламя

Сандему Маргит

Утром они заблаговременно явились к ленсману в участок.

В последние минуты Белинда испугалась. Хейке и Винга серьезно отнеслись к ее страху. То, что девушка не смела смотреть фру Тильде в глаза, они могли понять. Потому что у Белинды было упрощенное отношение к трудностям. Они понимали, что ее уверенность в себе и раньше подвергалась тяжелым испытаниям и встреча с устрашающей матерью Герберта Абрахамсена должна стать довольно трудным испытанием. Она была уже и раньше взволнована, а теперь в ее доверчивой душе должен был царить хаос.

Они предложили

отвести ее в усадьбу Линде-аллее, где отзывчивая Сольвейг могла бы позаботиться о ней. Конечно, Сольвейг хотела быть вместе с ними, рядом с сыном. И Белинда сразу поняла, где теперь ее место. Неужели она предаст Вильяра, своего лучшего друга? Его, кто пошел ради нее на все? Теперь была ее очередь поддержать его. Паническое настроение, завладевшее ею при мысли о встрече с фру Тильдой, улеглось, и все они, наконец, отправились.

Эскиль и Сольвейг были очень взволнованы арестом и винили себя, что не оставили сына у себя дома, а вместо этого отпустили его в Гростенсхольм. Но Винга спокойно возразила на это, что Вильяру 28 лет и что он сознавал, что делал.

Тильда была тут. Белая, как смерть, деревянная палка, одетая в черное. Живыми были только глаза. Темные, ненавидящие. Они, не мигая, смотрели на обитателей Гростенсхольма.

Ленсман, видимо, обратил внимание на то, что Белинда встала позади, когда они вошли в его контору. И он понял ее, взглянув на оцепеневшую, непримиримую фру Тильду. Винга подошла к Тильде.

— Мы искренне сочувствуем вам в вашем большом горе, — тихо промолвила она. — Потерять сына — самый тяжкий крест для человека.

Но Тильда резко отвернула лицо. Забыла доверительную болтовню, которую вела накануне.

— Что вы об этом знаете? Теперь вы, конечно, довольны, раз сумели вырастить убийцу?

Винга растерянно постояла секунду, затем покорно повернулась и пошла назад.

Нотариус был тоже тут, потому что это ведь было очень серьезное преступление. И прислуга из Элистранда заполнила значительную часть небольшого зала. Несколько служащих ленсмана ввели Вильяра. Он кивнул в сторону скамьи, где сидели его родные, и встретил взгляды, полные сочувствия, преданности, отчаяния и неизменной веры в него. Это согревало его в часы одиночества. Его терзала печаль оттого, что он так к ним относился — сдержанно, прохладно, незаинтересованно, во всяком случае, внешне. Они не заслуживали его сдержанности. Но он не был человеком, который мог открыться, это требовало полного отказа от его собственной натуры.

Белинда смотрела на него, не отрывая взгляда. Она больше не смела смотреть на фру Тильду, но чувствовала, как ее взгляды постоянно жалили, точно укусы змеи. Она, Белинда, была козлом отпущения. Как и раньше, в течение восемнадцати лет. Так легко бросить тень на человека, который будто просит об этом. «Вильяр, ты чувствуешь, как я верю в тебя? Я знаю, что ты невиновен. Потому что святой Георгий не может совершить ничего незаконного».

Ему было разрешено сесть между двумя служащими. Словно заключенному! Он не спал всю ночь. Это было видно по его лицу. Оно казалось похудевшим, точно у изголодавшегося человека. Чувствовалось, что Вильяр давно не спал. Его единственной мыслью было: «Я делаю им больно. Все они тут прекрасные люди — мать, отец,

бабушка и дедушка и маленькая, отзывчивая Белинда… Я делаю им больно. А этого я меньше всего хотел бы».

Первой получила слово фру Тильда. Бросив еще один ненавидящий взгляд на Людей Льда и, особенно, на Белинду, она начала:

— Вчера вечером я была у нотариуса… — При этом она милостиво кивнула в сторону упомянутого лица. — Мой дорогой, незабвенный сын отвез меня туда и должен был приехать за мной позднее. Но прием закончился раньше, чем я рассчитывала, и я была вынуждена приехать назад с другими. Я прихожу домой — и что я вижу? В холле кровь, перевернутая мебель. Я зову Герберта, но не получаю ответа. Я захожу в другие комнаты, и там лежит мое бедное, невинное дитя. Лежит убитое перед дверью в салон, куда он пытался скрыться, на нем кочерга. Кочерга от камина в столовой.

Она прижала к губам носовой платок и вновь обрела равновесие.

— И тогда? Что вы тогда сделали? — осторожно спросил ленсман.

Фру Тильда распрямила спину.

— Я сразу позвала слуг. Девушка, которая должна ухаживать за дочерью Герберта, разумеется, исчезла, и ребенок вместе с ней. Ребенок был позднее найден в комнате поварихи и кухарки, где ему совсем не место. Эти две объяснили мне, что Вильяр Линд был здесь вечером и без всякой причины набросился на моего бедного сына. Он признал это в разговоре с двумя кухарками и прибавил, что они должны присмотреть за Ловисой, потому что этой ночью Белинда домой не придет. Так что все понятно! Это двое действовали совместно, чтобы убить бедного Герберта. Они оба одинаково виноваты!

Она замолчала, задохнувшись от этого излияния праведного гнева. Ленсман поблагодарил фру Тильду и попросил объясниться кухарок. Они подтвердили все, что сказала Тильда, бросая на Вильяра испуганные и извиняющиеся взгляды. Но все их поняли. Они сказали только то, что было, ничего другого. А за Вильяром ведь была репутация сумасшедшего. Нет, они потом ничего не слышали. Они снова легли, убедились, что с Ловисой все в порядке, и после этого заснули.

Значит, они слышали драку в холле? Да, слышали.

Может быть, они слышали драку в столовой? Они призадумались. Там был колокольчик, который звонил на кухне, если дергали за шнур в столовой. Криков оттуда услышать было нельзя, а еще менее вероятно, что они могли дойти до их спальни.

Значит, они не могли ничего услышать, когда господина Абрахамсена избивали кочергой?

Нет, не могли.

Слышали ли они что-нибудь, после того, как Вильяр ушел из холла?

Нет.

Эти свидетельства никак не помогли Вильяру. Он мог бы, перед тем как прийти на кухню, загнать Герберта Абрахамсена в столовую и убить его там.

Другие слуги не могли ничего добавить.

Самая молодая горничная, Кари, все время всхлипывала. «Уж не была ли она влюблена в убитого, — подумала Белинда, безмерно удивленная этим. — Но ведь была же Сигне…»

Теперь очередь дошла до Вильяра. Он был очень бледен. Казалось, ему было трудно взять себя в руки. Как и при первом допросе накануне вечером он рассказал, как встретил на дороге убегавшую Белинду и как она, плача, рассказала о том, что господин Абрахамсен пытался ее изнасиловать.