Леди Арт
Шрифт:
Перед ней, гремя колёсами по брусчатке, проносились машины, редкие, но новые, сверкающие чистыми крыльями и гудящие клаксонами, как обычно делали, чтобы возвестить о прибытии важных персон. Хелена сомневалась, что все в столице Мидланда были такими важными. Повсюду мелькали люди, слишком громкие и цветастые, и девушек в длинных платьях они почти не встречали.
— Я чувствую себя глупо, — призналась Хелена, проводя рукой по юбке. Плиссированная, оливкового цвета, она открывала высокие шнурованные сапоги.
— Почему? — удивился Эдвард.
— Я лет шесть не носила ничего короткого
— Ты прекрасно выглядишь. В чём угодно.
Хелена поймала взглядом его улыбку и выдохнула. Эдвард был слишком органичен для этой пышущей жизнью страны, его восхищало всё вокруг и вряд ли беспокоило хоть что-то. Он не мог её понять — только поддержать словами. И, Хелена не знала, как и почему, но они работали, пусть и не прогоняли тревогу полностью.
Она ещё раз осмотрела улицу. Они шли мимо сверкающих витрин: от одних, выставляющих красочные торты, пирожные, мешки цветных карамелек в форме фруктов, пахло горячим сахаром; в других в огромных аквариумах, как древние рыцари, боролись раки — воины в хитиновой броне, бессмысленно глазели остроносые серебробокие щуки; третьи привлекали платьями — к счастью, и длинными тоже, струящимися, легкими, — шляпками, туфлями. Хелена рассматривала всё подряд, отвлекаясь и от пронизывающей энергии, и от разглядывания людей — не понятно, от чего становилось более некомфортно.
— Квартира Джонатана через пару домов отсюда, — сказал Эдвард. — Можем заглянуть. Он неплохо заваривает чай. А ещё маленький Миши такой забавный. Круглый и вообще на Джона не похож.
Хелена нахмурилась.
— Почему я должна видеться с твоими друзьями?
— Ну, потому что они хорошие люди?
— Это твои друзья.
— А у тебя есть свои?
Эдвард рассмеялся под её разъярённым взглядом.
— Ладно, ладно! Я понял: в следующий раз.
Хелена демонстративно отвернулась, закатила глаза, но руку его не отпустила. С витрин она переключилась на коньки на крышах, изысканные витиеватые узоры лепнин, раскрытые окна, из которых вырывались, надуваясь, как паруса, легкие занавески, а на наружных подоконниках пестрели уже пустые цветочные горшки.
— А тут на самом деле всем плевать, кто мы? — вдруг спросила Хелена, рассеянно провожая взглядом стайку голубей.
— Да, — пожал плечами Эдвард. — Им абсолютно всё равно. Наши титулы просто — пф! — испаряются на территории Мидланда. Нет, разумеется, если с правительством списаться, я уверен, нас примут как положено, но обычным людям — особенно местным, не приезжим — всё равно.
— Это необычно…
Мидланд привлекал многих именно этим: здесь все были равны, никаких титулов от рождения, никаких привилегий, связанных с благородным происхождением. Если ты мог позволить себе жить в Мидланде — в столице ли, на отшибах, — ты становился частью единой системы, где класс твоей прежней жизни становился историей и значение имело лишь то, что ты делал здесь и сейчас. Этим Мидланд уже более века переманивал к себе энтузиастов и жаждущих свободы так же успешно, как таинственный скрывающийся за океаном Форкселли. И никто никогда не говорил, словно это было табу, о том, насколько счастливы и успешны перебежчики
Лиф, например, точно не страдал и вряд ли жалел, что ещё во время учёбы в Академии переехал в столицу и завёл бизнес, выкупив старый дуэльный клуб на окраине и сделав из него злачное место: нуарный, горящий неоном и пропахший кальянным дымом клуб, где можно было отдохнуть, посмотреть шоу и, при желании, устроить шоу самому. Но вряд ли так повезло всем.
— Мы почти на месте, кстати! — возвестил Эдвард.
Они прошли мимо ещё одного дома — неожиданного нежно-розового и с большой аркой, ведущей на внутренний двор, который выглядывал через ворота белоснежными скамейками, мощёными дорожками и фонтаном с крылатым мальчиком, — вышли к широкой реке, по которой плавали катера. На другой стороне зеленело здание парламента, перед ним разливались фонтаны — последний день в этом году — и высилась стела, с её макушки взирал человек, благодаря которому Мидланд вышел из Альянса, наладил связь с Советом Магии и объявил независимость.
Они недолго смотрели через реку на живую, полную людей площадь, а потом Эдвард потянул Хелену за собой.
— Нам вообще вот сюда. — Он остановился у следующего же дома и торжественно представил: — «Мировой маяк» — самое высокое здание Мидланда и всей восточной части Мэтрика от гор до океана. И, кстати, очень классный ресторан.
Фасад у «Маяка» был обычный — бледно-жёлтый с такими же большими окнами и коричневыми деревянными дверями, но в центре его росла башня, спрятавшая вершину в облаках.
— Мы поднимаемся туда? — удивилась Хелена.
— Обязательно! — И Эдвард со всей галантностью пригласил её к дверям.
Открыл им одетый в адмиральские китель и фуражку швейцар. У них забрали плащи, улыбчивая девушка за высокой стойкой поинтересовалась именем в резервации (на бумаги она не взглянула — узнала по лицам и проверила заранее, но устав нужно было выполнить). Затем спросила, нужна ли помощь подняться наверх: юноша за неё спиной выпрямился по струнке, готовый исполнять обязанности, но Эдвард мотнул головой.
— Спасибо, мы сами.
И в следующий миг они стояли в украшенной букетами лилий и множеством световых шаров комнате. Все стены были прозрачными, а за ними вились улицы, дороги, бежала река, вырывались ввысь купола и шпили, такие крошечные, как в игрушечных городах. Быть может, давным-давно маяк освещал речной путь торговым судам именно из этой комнаты.
Хелена бросила взгляд на стол на двоих и повернулась к выглядящему крайне довольным Эдварду.
— Серьёзно?
— Вполне! Я слышал, кстати, что такие жесты делают обычно до помолвки, но у нас особый случай, верно?
— Верно. Пойдёшь со мной? — Она поманила его к прозрачным дверям на смотровую площадку.
Там в лицо тут же ударил ветер. Внизу его не чувствовалось — мешали вереницы домов, река дала ему толику свободы, но только здесь, в вышине ветер смог разгуляться: вольно пролететь над миром, взметнуть волосы, кинуть их в лицо, игриво проникнуть под ситцевую блузку, расцеловать холодными прикосновениями. Хелена вцепилась в железные перила, открыв рот и улыбаясь тому, насколько же здесь много воздуха, насколько он лёгок и заражающ.