Леди Джейн
Шрифт:
Вот уже пробило восемь часов, а у соседей будто все вымерли. Ни на звонок молочника, ни на призывные крики булочника, мясника и других торговцев никто не откликался. Пробило десять часов, а окна дома оставались закрытыми.
Наконец Пепси не выдержала.
– Ступай сейчас же и разузнай, в чем дело, – велела она Мышке.
Давно уже мучимая любопытством, негритяночка бросилась на задний двор соседей. Несколько раз постучала в кухонную дверь и, не получив ответа, подобралась к ближайшему окну. Она заглянула в комнаты и опрометью кинулась обратно – бледная, с вытаращенными от испуга глазами.
– Ой, мисс Пепси! – затараторила она. – Ведь соседки-то наши уехали, клочка бумаги не осталось.
Пепси не сразу уразумела, о чем говорит Мышка. Но когда наконец поняла, что мадам Жозен ночью сбежала, прихватив с собой леди Джейн, бедняжка упала без чувств, а потом рыдала, как безумная, и никого к себе не подпускала.
Послали за Пэшу и тетушкой Моди. Дядюшка тут же отправился на поиски старой беглянки. От жены хозяина дома он узнал, что мадам Жозен заплатила за квартиру, вручила ключ и сказала, что она получила неожиданное известие и должна ехать вслед за сыном. Только это Пэшу и смог сообщить своим.
– Вообще-то у меня был план, как ее уличить, но раз девочка пропала, я ничего не могу сделать, – признался он.
На следующий день Пепси была не в силах заниматься привычными делами и, полулежа в кресле, пыталась развлечь себя пасьянсом. Вдруг она увидела, что к дому напротив подъехала богатая коляска, в которой сидела изящно одетая женщина. Лакей позвонил, но поскольку никто не открыл, он подбежал к дверям соседней табачной лавки и спросил, не тут ли живет мадам Жозен.
Испанец Фернандес, вежливо кланяясь подъехавшей даме, ответил, что мадам Жозен действительно тут жила, но два дня назад съехала. И добавил, что у нее что-то случилось, иначе она бы не уехала, не простившись со своими приятельницами и не оставив им нового адреса.
Выслушав это, красивая дама с явным изумлением оглядела закрытые ставни и велела кучеру повернуть назад.
Приезд неизвестной богатой дамы возбудил нескончаемые толки.
– Я уверена, – говорила Пепси, – что эта прекрасная дама не кто иная, как мать леди Джейн. Ах, какое несчастье, что она не приехала вовремя!
Бедная Пепси весь день заливалась слезами, и никто не мог ее утешить.
Маленькая уличная певица
Это было в самый канун Рождества. Уже стемнело, когда мадам Ланье проезжала по бульвару Святого Карла. Ее изящная коляска была полна подарков, предназначенных детям, друзьям и знакомым. Вдруг, на повороте, ей бросилась в глаза маленькая детская фигурка на тротуаре и она даже успела рассмотреть девочку лет шести, в грязном, измятом белом платьице. Длинные черные чулки были все в дырах, башмаки стоптаны. Она куталась в тонкую, полинялую шаль. Золотистые, заплетенные в косу волосы небрежно закреплены на затылке. На худеньком, бледном личике отпечаталось такое горе, что девочка сразу же пробуждала сочувствие. Пусть и в грязной одежде, но она не выглядела нищенкой, и ее приятная наружность невольно привлекла внимание мадам Ланье.
«Бедная малышка, – подумала она, когда коляска свернула за угол, – в этом лице есть что-то необыкновенно благородное. Надо было велеть кучеру остановиться и спросить у нее, кто она такая».
Это была леди Джейн. Но как же она переменилась!
После страшной ночи, когда мадам Жозен грубо разбудила спящую малышку и приказала «немедленно встать и одеться, потому что им нужно сейчас же ехать», леди Джейн утратила былую живость. В ту ночь девочка сначала не хотела повиноваться и громко заплакала. Она звала на помощь Пепси, Диану, Жерара, но – тщетно. Креолка напустилась на нее, ударила и до того запугала, что бедняжка покорилась.
Страшная гроза в ту ночь, физиономии чернокожих возничих, толчки и брань от тети Полины – все это так ошеломило девочку, что она сделалась подобием марионетки
Вот как за четыре месяца изменилась жизнь бедной леди Джейн. Изнеженная вниманием, ласками и заботами своих недавних друзей, теперь она стала круглой сиротой.
В ночь бегства мадам Жозен сильно простудилась: от ревматизма начались боли в ногах, и она лежала в постели почти целыми днями. Те небольшие деньги, что у нее оставались, быстро таяли. Им грозил голод, они мерзли, потому что не на что было купить угля. С бедностью мадам Жозен была знакома, но тут пришла нищета. Креолка была вынуждена скрывать, где живет. Ничего удивительного, что никто из прежних ее знакомых ни разу не навестил ее и не помог им. Больная, измученная, она осталась совсем одна на белом свете!
С помощью Пита она распродала уцелевшие пожитки. А однажды, отправив леди Джейн собирать милостыню, жестокая старуха продала за два доллара какому-то итальянцу даже голубую цаплю.
Цапля была единственной отрадой девочки, единственным живым напоминанием о недавнем счастье. Когда леди Джейн под вечер вернулась в свое убогое жилище и увидела, что Тони нет, она пришла в такое отчаяние, что даже мадам Жозен перепугалась.
С того дня девочка утром и вечером бродила по окрестным улицам, отыскивая свою любимую цаплю. Когда креолка в первый раз послала Джейн петь и собирать милостыню, она не возразила – до такой степени она привыкла слушаться деспотичную старуху. После бегства с улицы Добрых детей креолка совсем перестала заботиться о девочке и просто возненавидела ее. Старуха считала, что это леди Джейн виновата во всех бедах, обрушившихся на Жозенов. Отправляя в первый раз ее на улицу, мадам сказала:
– Не смей никому говорить, где мы жили. Не рассказывай, что ты знакома с Мадлон, Пепси, с графинями д’Отрев, с семьей Пэшу, со стариком Жераром. И вообще не смей разговаривать с чужими людьми. Никому не называй своего имени и не сообщай наш теперешний адрес. Пой, пой и протягивай прохожим руку. Можешь плакать, если тебе будет грустно, но смеяться не смей.
Девочка исполняла все эти приказания, за исключением одного: она никогда не плакала на людях. Как бы тяжело ни было у нее на сердце, она не выдавала своего горя – до того была горда. За ее дивное пение ее всегда вознаграждали – столько мелких монет сыпалось в ее руку! Иногда она возвращалась домой с туго набитым кошельком.
Если бы мадам Жозен не была такой скаредной и не продала голубую цаплю, она могла бы получать хорошие деньги; но когда леди Джейн лишилась своей любимицы, она перестала петь. И если на улице ей напоминали про ее ангельский голосок и просили спеть, теперь она отвечала рыданиями.
Как только старуха уже не могла видеть ее из окна, леди Джейн тотчас переставала просить милостыню и бродила по дворам в поисках своей голубой цапли. Однако девочка трепетала от ужаса, если ее кошелек к вечеру бывал пуст. Осторожно пробравшись в дом, она пряталась где-нибудь за дверью, чтобы подольше не попадаться на глаза старухе.
Однажды утром в сильные холода, леди Джейн было велено идти на улицу зарабатывать пением им обеим на хлеб насущный. Девочке нездоровилось, и когда мадам Жозен сказала, чтобы она не смела возвращаться без денег, малышка горько заплакала. В первый раз она начала умолять, чтобы ей позволили остаться дома, потому что она совсем не может петь в такой холод, а главное, боится злых мальчишек, которые забросали ее грязью накануне и пригрозили, чтобы она не смела показываться на улице.
Неожиданное неповиновение привело креолку в бешенство. Она доковыляла до угла, где стояла дрожащая девочка, схватила ее за плечи и начала трясти изо всех сил, а потом размахнулась и так сильно ударила по лицу, что у бедняжки зазвенело в ушах.