Леди и авантюрист
Шрифт:
Макс притянул ее к себе и, наклонив голову, накрыл ртом ее губы. Поцелуй был коротким и решительным. Кэтрин тихонько ахнула. Она чувствовала, как его сердце бьется рядом с ее сердцем, чувствовала, как от страсти напрягается его тело. Целовал он ее жадно и отчаянно, и губы его несли откровенную чувственность и одновременно неожиданную растерянность, как при первом поцелуе. Кэтрин совершенно забылась в таком налетевшем на нее урагане нежности. Как же она нуждалась в нем! Как ей хотелось, чтобы он остался, чтобы не было того, что произошло!
В коридоре раздалось громкое топанье, и они отпрянули друг от друга, но не настолько быстро, чтобы
– Уилл заслуживал лучшего, Кэт, – холодно заметил он. – Он считался моим лучшим другом, и он был хорошим мужем. Ты обесчестила его. Безмерно. И скрываться теперь бессмысленно. Тринкл подняла на ноги всех слуг и погнала работать.
Макс промолчал и принялся одеваться. Кэтрин отступила к кровати, отвернулась и замерла там, устало обхватив себя за плечи, дожидаясь, пока Макс приведет себя в порядок. При звуке открываемого окна она обернулась.
Макс подтянул ремень, перекинул одну ногу через подоконник, и только тут она обрела дар речи.
– Макс! – выкрикнула она, бросаясь к окну. – Господи, здесь же три этажа!
Ни единая черточка не дрогнула у него на лице, и взгляд его глаз остался непроницаемым.
– Будет лучше, если ваши слуги ничего не узнают про ваше бесчестье, мэм, – только и ответил он и скрылся из виду.
С приглушенным криком Кэтрин уперлась ладонями в подоконник и высунулась наполовину из окна в рассветный полумрак. За спиной ее маячил Бентли.
– Макс, – крикнула она снова, – осторожнее!
– Чтоб мне сдохнуть! – пробормотал Бентли с ноткой уважения в голосе. – Что за чертов недоумок!
Но Макс уже наполовину спустился по кирпичной стене, умело цепляясь то за водосточную трубу, то за ставни, действуя споро и бесшумно, как заправский взломщик. У Кэтрин сердце остановилось в груди, когда Макс почти добрался до самого низу и повис, опасно раскачиваясь. Впрочем, она зря волновалась. С силой оттолкнувшись обеими ногами от стены, Макс перелетел на добрых шесть дюймов в сторону от чугунной балюстрады и уверенно приземлился на обе ноги на мокрую и блестящую от дождя булыжную мостовую. Поднявшись на ноги, он как кот растворился в перекрестках улиц.
Кэтрин упала на колени, продолжая цепляться руками за подоконник с такой силой, что почти перестала их чувствовать.
– Бентли, Боже мой, Бентли! – прорыдала она, когда он осторожно обнял ее за плечи. – Боже мой, Бентли ...
ГЛАВА 16
У кого бы ни выявилась его господствующая страсть, всегда нужно помнить о том, чтобы не доверять ему в том, чего эта страсть касается.
С непокрытой головой, насквозь промокший, Макс пробирался по мокрой от дождя, полутемной улочке в направлении Риджент-стрит. Ему казалось, что идет он ужасно медленно, почти стоит на месте и никак не может уйти как можно дальше от искаженного неподдельной болью лица Кэтрин, от вопиющей наглости ее брата. И от проклятого портрета ее покойного мужа. Паника все никак не отпускала его, а смятение заставляло все ускорять и ускорять шаги, и с ним ничего не могло пока поделать его язвительное грубоватое остроумие. Дьявол возьми, что вообще Кэтрин известно? Неужели все? Где пребывал Ратледж? Да в Эссексе, в Эссексе, кричало его природное
Мокрая одежда омерзительно облепила все тело, и его начал колотить неудержимый озноб. Кеб, нужен кеб. На углу неподалеку от Оксфорд-стрит он хотел остановиться, чтобы дождаться проезжающего мимо кеба, но вскоре передумал. Наступило уже утро, и первые волны тумана начали накатываться на город со стороны Темзы. Опасное время для одинокого прохожего, но неодолимое чувство безотлагательности ждущих его дел все толкало и толкало вперед. Что-то с Ратледжем связано такое, что продолжало беспокоить его. Он, никогда ничего не забывающий, никак не мог вспомнить, что же вызывало у него необъяснимое беспокойство. Что же? Слева от него из тумана выскользнула маленькая расплывчатая и юркая тень. Уличный пострел? Бродячая собака? Он упорно шел все вперед, обходя по краю Мейфэр, в такой ранний час непривычно пустынный и тихий.
Он пересек Пикадилли и углубился в Сент-Джеймс. Здесь он считал себя в относительной безопасности. Великосветские щеголи и рубахи-парни то и дело сновали из дверей и в двери своих клубов, толклись на улицах и нетерпеливыми криками подзывали свои экипажи. Неподалеку от дворца он прошел мимо двух пошатывающихся молодых офицеров в синей форме королевской конной гвардии, которые горланили какую-то песню, возвращаясь в казармы из увольнения. Ближе к парку надушенный джентльмен в черном оперном фраке обогнал Макса, бросив на него походя любопытный взгляд. Низко надвинутая на глаза шляпа помешала Максу разглядеть его лицо. Макс не обратил на него внимания. Прохожий заспешил дальше, громко стуча своей тростью по мостовой.
«Не тогда, когда на карту поставлено так много». Слова Кэтрин снова и снова звучали у него в ушах. Что она имела в виду? Что ей было известно? Ничего. Да не важно. Важно, что жить без нее он не мог. Не играло роли и то, что там натворил ее брат. Или что ей было известно.
Господи! Макс, не замедляя шага и в то же время, не убыстряя его, оказался совсем близко от начала парка. Здесь туман свивался кольцами и наползал слоистыми облаками. Ему пришлось держаться посыпанной гравием дорожки. Повнимательнее, не расслабляться. Впрочем, он знал, что человек никогда полностью осторожным оставаться не может. Как же он сплоховал, что отправился на прогулку на ночь глядя, без собаки, не взял с собой ни трости, ни хотя бы ножа! Еще большим глупцом надо быть, чтобы в такое время отправиться чуть ли не через весь город под окна Кэтрин. Позади него по гравию вдруг зашуршали чьи-то шаги. Макс сразу встал как вкопанный и укрылся за стволом ближайшего дерева. Никого. Так и умом повредиться недолго. Он двинулся вперед, стремясь поскорее срезать себе путь до дома. «Здесь ты ходишь только днем, – предупреждающе напомнил ему внутренний голос. – Ночью ты здесь не ходил еще ни разу». Это стало его последней ясной мыслью.
Не успел Макс сделать и пары шагов, как получил сильный удар по голове. Колени у него подогнулись, и он упал, со всего маху ударившись головой о камень. В полузабытьи он принялся шарить руками перед собой, но отчего-то все время нащупывал одну лишь пустоту. В глазах все сильнее темнело. Что-то со страшной силой ударило его по ребрам, потом удары посыпались на голову. Господи Иисусе! Боль была жаркой и пронзительной, под щекой, на которой он лежал, вдруг стало мокро. Кровь? Чья же она? Ах да, Ратледж ... у него тоже по лицу текла кровь ... Нет, нет, бессмыслица какая-то ...