Леди, леди, это я!
Шрифт:
– Ничего такого он не делал. Это все – ваши домыслы.
– А где находится ваша дочь, миссис Гленнон?
– А вы что – решили, что она тоже участвовала в избиении полицейского?
– Нет, миссис Гленнон, мы этого не думаем, но мы знаем, что у нее была назначена встреча с Клер Таунсенд в субботу по этому вот адресу. – Карелла достал листок с адресом и положил его на кухонный стол возле чашки с молоком. Миссис Гленнон взглянула на бумажку, но не сказала ни слова.
– Вам известен этот адрес, миссис Гленнон?
– Нет.
– А должна она была встретиться
– Нет. Я не знаю.
– Где она сейчас?
– У моей сестры. В Бестауне.
– Ее там нет, миссис Гленнон.
– Она там.
– Нет, ее там нет. Мы разговаривали с вашей сестрой. И сестра ваша сказала, что ее там нет, что ее вообще там не было.
– Она там.
– Нет. Так где она все-таки, миссис Гленнон?
– Ну, если ее там нет, то я вообще не знаю, где она может быть. Она сказала мне, что поедет к тетке. Она никогда не обманывала меня раньше, так почему я должна была не верить...
– Черт побери, миссис Гленнон, вы прекрасно знали, что она не поехала к вашей сестре. Вы позвонили своей сестре сразу же после того, как от вас вышел детектив Мейер. Вы попросили сестру подтвердить вашу ложь. Так где же сейчас ваша дочь, миссис Гленнон?
– Не знаю. Ничего я не знаю. И оставьте меня в покое! У меня и без вас хватает забот! Вы думаете, это легко? Думаете, что легко растить двух детей без мужа, легко, да? Думаете, мне приятно, что сын мой связался со всеми этими подонками? А теперь – еще и Эйлин? Вы думаете, что я.?.. Уходите! Оставьте меня в покое! Я – больной человек! Я несчастная и больная женщина, – голос ее постепенно затихал. – Пожалуйста. Прошу вас, уходите. Очень прошу вас. Пожалуйста. – Голос ее упал до шепота. – Я больна. Прошу вас. Я только что вышла из больницы. Пожалуйста, пожалуйста, уходите, дайте мне побыть одной.
– А где же все-таки Эйлин, миссис Гленнон?
– Не знаю, не знаю, не знаю, не знаю, – повторяла она, крепко зажмурив глаза и судорожно сжав кулаки. Голос ее теперь нарастал и перешел в крик.
– И все-таки, миссис Гленнон, – очень мягко проговорил Карелла, – нам просто необходимо знать, где находится сейчас ваша дочь.
– Да не знаю я, – проговорила миссис Гленнон. – Клянусь Богом, не знаю. И это святая и истинная правда. Не знаю я, где Эйлин.
Детектив Боб О’Брайен стоял на тротуаре и разглядывал дом номер двести семьдесят один по Первой Южной улице.
Это было солидное пятиэтажное здание, на фасадной стене которого красовалась вывеска “МЕБЛИРОВАННЫЕ КОМНАТЫ. СДАЮТСЯ СУТОЧНО И ПОНЕДЕЛЬНО”. О’Брайен поднялся на крыльцо и позвонил в звонок привратника. Он постоял немного, не дождался никакого ответа и позвонил снова.
– Хелло? – отозвался кто-то издалека.
– Хелло! – откликнулся О’Брайен.
– Хелло?
– Хелло! – Он уже стал воспринимать это как эхо, как вдруг входная дверь распахнулась. Худой старик в брюках цвета хаки и в нижней сорочке предстал перед ним. У него были кустистые седые брови, которые частично прикрывали голубые глаза, что придавало им какой-то заговорщицкий
– Хелло! – сказал он. – Это вы звонили в дверь?
– Да, я, – ответил О’Брайен. – Я детектив О’...
– О Господи, – не дал договорить ему старик.
О’Брайен улыбнулся.
– Ничего особенного, сэр, – заверил он старика. – Просто мне нужно будет задать вам несколько вопросов. Моя фамилия О’Брайен. Восемьдесят седьмой полицейский Участок.
– Здравствуйте! Моя фамилия О’Лафлин, Первая Южная улица, – сказал, подражая его тону, старик и рассмеялся.
– Да здравствует борьба! – сказал ему в тон О’Брайен.
– Да здравствует борьба! – ответил О’Лафлин, и оба они расхохотались. – Входи, парень. Я тут как раз собирался пропустить рюмашку в честь окончания рабочего дня. Заходите и составьте мне компанию.
– Но, видите ли, нам запрещено пить при исполнении служебных обязанностей, мистер О’Лафлин.
– Это – само собой, но какой же ирландец выдаст соратника по борьбе? – отозвался старик. – Входите, входите.
Они прошли через вестибюль и направились в квартиру О’Лафлина, расположенную на первом этаже в самом конце холла. Там они уселись в гостиной с бархатными портьерами и цветными канделябрами. Комната была обставлена старой мебелью, красивой и удобной. О’Лафлин прямиком двинулся к бюро из вишневого дерева и извлек оттуда странную бутылку с яркой этикеткой.
– Ирландское виски, – сказал он.
– А какое же еще? – сказал О’Брайен.
Добродушно посмеиваясь, старик налил виски в два старинных стакана из толстого стекла. Один он поставил перед О’Брайеном, который устроился на диване, а со вторым уселся напротив него в обитое материей кресло-качалку.
– Да здравствует борьба, – произнес он тоном заговорщика тост.
– Да здравствует борьба, – ответил О’Брайен, и оба они торжественно выпили.
– Так о чем это вы хотели спросить, О’Брайен? – спросил старик.
– Да тут у нас вышла небольшая путаница, – поглядывая на стакан с явным удовлетворением, проговорил О’Брайен.
– Мягкое, как материнское молоко, – заверил его старик. – Пей, парень.
О’Брайен, поколебавшись, снова поднес стакан ко рту. Отхлебнув немного, он сказал: – Мистер О’Лафлин, мы сейчас разыскиваем одну девушку – некую Эйлин Гленнон. Мы обнаружили записанный ею адрес...
– Ты, парень, попал прямо в точку, – сказал О’Лафлин.
– Вы ее знаете?
– Ну, я, собственно, не знаю ее. То есть видел, конечно, разок, но вряд ли это можно назвать знакомством. Но комнату она у меня снимала, это точно.
О’Брайен вздохнул.
– Это уже хорошо, – сказал он. – А что это за комната?
– Это здесь, наверху. Лучшая комната во всем доме. Окнами выходит в парк. Она сказала, что ей нужна хорошая солнечная комната. Вот я и отдал ей эту.
– Она сейчас здесь?
– Нет, – сказал О’Лафлин и отрицательно покачал головой.
– А вы не могли бы сказать, когда она вернется домой?
– Понимаете ли, дела в том, что она вообще не приходила сюда.
– То есть как это? Вы же сказали...