Леди Малфой
Шрифт:
Я устала от своего сына, я не хотела его больше видеть, я никого не хотела видеть! Ноги меня не удержат, и я сползу по этой самой двери, захлебываясь в рыданиях, сотрясающих моё тело и душу, принадлежащих Малфоям и никому больше. Габриэль подбежит ко мне с той стороны, опустится на колени, и я услышу его нежный тихий голос:
— Мама, я люблю тебя, не плачь… — но ничего не отвечу.
Вчера в Косом переулке мы с Люциусом встретили чету Поттеров и Уизли, разрешение на брак они получили, и поженились еще пять лет назад. Мы просто прошли мимо друг друга, не повернув головы. У меня на руках сидела младшая дочь — Эйприл, мой четвертый ребенок, а на руках у Джинни лизала леденец на палочке её пока единственная дочь и третий ребенок — Лили. За ними шел
Мальчик что есть мочи орал:
— Купиии!
Я ничего не почувствовала, ничего. Ни злобы, ни сожаления, ни маломальского любопытства, окинула безучастным взглядом посторонних людей, отметив, что Рон одевается так же безвкусно и дешево, как и его отец, и потянулась в карман за списком.
Габриэль, уже три дня как третьекурсник, самый способный, но самый одинокий ученик Хогвартса, вновь составил перечень необходимых ему компонентов для дополнительных занятий по Зельеварению. Учить сына всем премудростям этой сложной науки, основанной не только лишь на знаниях, но и на интуиции, директору приказал сам Волдеморт. Полагал, видимо, что умения лишними не бывают. Я была с ним согласна, и периодически добросовестно опустошала аптеку доктора Лайнуса в поисках редких ингредиентов. Как им обоим удавалось выжить во время занятий, загадка без отгадки, сын со мной ничем не делился. Писал иногда о глупых детях, о том, что скучает, и что занятии с Лордом были намного более информативными, передавал привет сестрам, братьям, отцу, добавлял несколько высокопарных слов о семейных ценностях и ставил жирную точку. Длинные письма, полные волнующих девичьих переживаний и больше похожие на сочинения по три фута длиной, писала крестной лишь Сюзанна — спокойная, немного полная и добрая девочка. Она не блистала ни умом, ни красотой, но её обычность меня подкупала, я любила её.
Убийство Рудольфуса для сына было первым, но не последним. На летних каникулах он заавадил старикашку в подворотне, мимо которой мы шли из Гринготса. Несчастный осмелился меня узнать и окликнуть дребезжащим голосом:
— Эй, бывшая героиня войны, наплодила зла и ходишь так, будто ни в чем не виновна? Кого обмануть хочешь, меня? — старик был оборванным, грязным, но смутно знакомым. Вспомнить его я не успела, сын молниеносно вытащил палочку и убил.
— Он тебя обидел! — ответил сын на незаданный вопрос.
— Обидел, пошли дальше… — мне ничего не оставалось, как согласиться. Габриэль, счастливый и радостный, засеменил рядом, не выпуская моей руки.
И то был второй раз, остальные я просто не считала. Зло в нем напоминало бескрайний океан, зло, которое я приняла как данность когда-то, не в силах совладать с ним и поныне.
Алексия вышла замуж за Блейза, став его третьей по счету женой. Забини уже давно не заместитель, а начальник Отдела Безопасности и Магического Правопорядка, и партия весьма удачная, но я точно знаю, что любовницей Волдеморта его новая супруга как была, так и осталась. Не мне её судить. Все эти годы Алекс была мне опорой, помогала с детьми и поддерживала моё гаснущее с каждым годом желание жить — главное мое желание в недалеком прошлом, с годами оно поблекло, растворилось, посерело. Выборов себе подобие счастья в трудной для любого живого существа борьбе, я с ужасом осознала, что все вокруг немного не моё…
Рожая Эйприл, уже копию бабки Люциуса, той самой, высадившей в саду вечные марокканские розы, я ощущала себя не матерью, а инкубатором! Девочка была лишней, на неё у меня не хватало душевных сил, и я поражалась мужу, успевающего пожурить и похвалить каждого своего ребенка. Супруг постарел и осунулся. Внешний лоск никуда не делся, и глаза были такими же въедливыми и надменными, а обнимавшие
Порой по ночам еще слышался лязг железной клетки, затихающий у входа в библиотеку, ведь врагов у Лорда меньше не становилось, и на нас нападали много раз, а сколько раз пытались отравить или похитить, уже и не вспомню! Кстати, Драко единственный в мире, владеющий такой странной родовой силой, последним был китайский маг, именно его душу я и видела как-то в подземелье вместе с Беллатрикс. Подобные личности могли и бессмертного стереть с лица Земли, потому и были методично уничтожены Волдемортом все до единого, за исключением Малфоя, разумеется.
Но все же Драко дома видели редко, он окунулся в дела, открыл собственную фабрику по производству волшебных палочек, путешествовал по миру в поисках выгодных контрактов, совмещая бизнес и работу в Министерстве, и полностью забросил воспитание сына. Скорпиус рос книжным ребенком, ненужным и заброшенным не только отцом, но и Асторией, порхающей с бала на бал, словно красивая бабочка с цветка на цветок.
В принципе, я занималась всеми детьми, не только своими. И Доминик, и Скорпиус считали леди Гермиону чуть ли не второй мамой, а еще от меня требовалось уделять внимание Сильвии, Эйдену, взбалмошной Эйприл, Сюзанне, похоронившей Грэгори зимой и горюющей до сих пор. Не знаю, отчего он умер, может от тоски? Мне кажется, я вот-вот его пойму. Пятнадцать лет назад Гермиона Малфой окунулась в водоворот семейной жизни супруги Пожирателя, да так там себя и потеряла…
Я потянулась за письмом из Хогвартса, а точнее разрешением, которое требовало моей подписи и подписи Люциуса. Северус мелким, будто злым почерком, вывел имя Эйдена Малфоя в графе «Ловец команды по квиддичу». Покалеченная рука не стала мальчику преградой. Малфои всегда идут к намеченной цели, идут по головам, дальновидно обходят стороной препятствия, и никогда не останавливаются…
В графе «Факультет», само собой, значился Слизерин. Если мне шляпа предоставила выбор, и я его сделала, о чем жалею, то сына она чуть ли не выплюнула в сторону зеленого знамени, не прошло и секунды! Сын радовался вместе со мной. И я не лукавила, Слизерин мне по душе, как и всем моим детям. Честно, определи шляпа Эйдена в Гриффиндор или Когтевран, я бы в обморок упала! И не от боязни гонений со стороны приверженцев Лорда, вся страна была уже приверженцами, годы свое дело знают. Мне просто очень хотелось, чтобы дети научились ценить не себя в этой жизни, а жизнь в себе, не заразились пафосом и стадностью мышления, и факультет змеи — самое то, я давно это поняла.
Про Габриэля молчу, он на стул и усесться толком не успел, сами понимаете.
К слову, на Кинг-Кросс, перед первой поездкой сына в Хогвартс-экспрессе его провожала не только вся родня и Белла, возлюбившая Габриэля за убийство опостылевшего ей мужа нежно и трепетно, но и Темный Лорд. Шума было, гама, журналистов, вспышек фотокамер! Закладывало уши и рябило в глазах от такой суеты, но крестник был благодарен крестному и я, поправив ему воротник, и в двадцатый раз поинтересовавшись, взял ли он сэндвичи, отправила своего старшего отпрыска в свободное плавание. Правда напоследок постыдно понадеялась, что он не прочел мои мысли, а то сразу бы понял, что мне все равно, взял ли он сэндвичи, не простудит ли горло…
У меня все получилось, я стала своей в этом мире, нашла друзей, единомышленников, семью, но спустя годы во мне все чаще раздавался тревожный стук, похожий на отчаянный и напрасный стук плененных душ зазеркалья библиотеки. Не было сомнений, то запертая Грейнджер колотила кулачками в душе леди Малфой, кричала что-то о наказании, преступном безразличии, несовершенной помощи и незаслуженном счастье…
Я была с ней не согласна, в целом, но частенько просыпалась посреди ночи, гладила волосы мужа и завидовала его спокойствию, завидовала его уверенности, его фамилии, с которой рождаются уже хозяевами этой жизни, вспоминала пустой взгляд умирающего Чарли и… нехотя вставала кормить Эйприл, плачущую в соседней комнате и требующую материнского молока.