Леди Малиновой пустоши
Шрифт:
Но пока занимаемся перестройкой сараев и печью, уходит время. Лето неумолимо двигается к своей второй половине, скоро начнутся дожди, и похолодает незаметно. Тогда стеклодув Лахлан предложил временно пользоваться печью гончара, пока он сушит кирпичи, печь простаивает. И сразу же продиктовал мне состав шихты для получения стеклянной массы. Ничего особенного там не было, все можно было найти на моих землях, а известь привезут из каменоломни. Боросиликатное стекло изготавливать не собираемся, а для простого у нас все есть. Уговорились с мастером, что завтра он придет в замок, посмотрим помещение, определимся с печником насчёт печи, за пару дней ему доставят сырье, и тогда попробуем провести первую варку стекла. Даже не верится — у нас будет стекло!!!
Когда
Вернувшись в замок и пообедав, пошла в гончарню, а точнее — сбежала из замка от шума и пыли от проходящего ремонта. Но второй этаж уже был оштукатурен, настелены деревянные полы. Теперь осталась побелка. Но все-таки меня ещё занимал вопрос освещения.
Что такое каменное масло? Хотя бы примерное устройство керосиновой лампы мне известно, без подробностей, конечно. У бабушки в деревне, частенько в грозу, пропадало электричество и тогда бабуля, кряхтя, лезла в кладовую, где с верхней полки доставалась мятая канистра с керосином и верная жестяная керосиновая лампа. Она называла эту лампу "семилинейка", почему — не знаю. Бережно доставалось завёрнутое в мягкую тряпицу стекло на лампу, зажигался фитиль, нахлобучивалось стекло, и мы коротали вечер под неверный, колеблющийся свет и ароматы керосина. И было так волшебно и чуть таинственно пить чай перед сном, а потом идти к себе в комнату, высоко подняв в руке керосиновую лампу.
Стряхнув с себя воспоминания, зарубку в памяти всё-таки оставила — поспрашивать гончаров, темнили же они насчет каменного угля, может и тут, чего знают, да помалкивают…
В гончарной все было как обычно — Иннис расписывала посуду, рядом сидела тихонько Бернис, высунув язык от усердия, тоже расписывала бракованные изделия. Пусть учится. Все равно, мы ей отдаем эти изделия, она их собирает, гордится своей, личной посудой. Ну и ладно, не жалко. Кстати, у нее уже неплохо стало получаться. Тут я вспомнила про свою идею с куклами, рассказала об этом Иннис. Бернис тоже внимательно слушала. Идея им понравилась. Теперь надо сделать гипсовые формы для голов кукол и отлить их из керамической массы. Дело было недолгое, самое нудное было тщательно вылепить лицо, да разные прически изобразить — кому-то косу вокруг головы, кому — задорные кудряшки. Некоторые головки оставила без волос, потом сделаем им искусственные. Бернис, смущаясь, попросила, можно ли сделать на пару кукол больше, она хочет подарить сестричкам. Я добавила три заготовки. Собственно, Бернис тоже ещё не вышла из возраста, когда играют в куклы.
А дальше опять закрутился гончарный круг, руки привычно звонко шлепают очередную порцию керамической массы на круг, создаётся очередная посудина. И мне это не надоедает. Кстати, вот вспомнила свое первое изделие в том мире — уродливую напольную вазу, которую я в насмешку выдавала бизнес — партнерам Мишки, как вазу династии Мин, или Цин, не помню. И которую потом Мишка и разбил случайно, надравшись до изумления на каком-то мальчишнике. При воспоминании о Мише привычно уже резануло болью в сердце — как ты там, без меня, любимый? Будь счастлив! Я любила тебя, пусть тебе повезет ещё раз, и ты встретишь ту, которая так же безоглядно будет любить тебя! А я буду жить и помнить… Боль была уже привычной, тупой, после нее уже не хотелось немедленно бежать к ближайшему водоёму топиться, просто понимаешь, что будешь жить с этим. Это как плохо зажившая рана — не трогаешь, вроде и не болит. Но лучше не трогать.
Следующее утро было тихим и мирным, ни криков, ни скандалов. Только Дэвена заходила и, смущаясь, попросила ещё мыла. Я удивилась, вчера же она тоже
После этого опять в гончарню, надо расписанную посуду облить глазурью и на обжиг. А на завтра у меня запланирована поездка в деревню поселенцев, хочу посмотреть, как они устроились, приехал ли с семьёй их знакомый, да и трав некоторых надо ещё собрать.
Заготовкой кипрея теперь занимался вполне успешно Ларик. До чего же трудолюбивый брауни нам попался! Я не уставала его хвалить, впрочем, как и остальных домовиков, когда иногда приходила на их вечерние посиделки — чаепития на кухне. Годовой запас чая для личного пользования давно припасен, теперь вовсю запасаем для торговли. Тоже нужен примерно годовой запас. Широкой торговли не планирую, что называется, для ВИП-персон. Широкая торговля вызовет ненужный интерес, в том числе и лихих людей. А мы только от одного такого соседа избавились. Вряд ли, конечно, он один грабил мое несчастное поместье, но другие притихли и пока не рискуют пробовать. Хотя здесь определяющее слово "пока". Поэтому Рэнульф постоянно тренирует свое воинство.
Надо бы и мне, кстати, освежить свои умения в стрельбе из арбалета. Училась этому я давно, ещё в прошлой жизни. Модное было тогда увлечение среди скучающих богатых дамочек — записаться в спортклуб, позировать для селфи с арбалетом или мечом в руках. Я для селфи не позировала, занималась от души, но потом появилась моя мастерская и времени не стало. Так что надо бы потренироваться вновь.
Глава 38
Думала я, думала и придумала наш фирменный знак для посуды — стилизованный цветок кипрея. Вырезала из толстой кожи штамп, пропитав смесью красной и синей красок небольшой кусочек войлока, получила малиновый цвет. И штамповали донышки посудин этим знаком. После глазуровки и обжига этот знак нельзя было не содрать, ни свести иным способом.
Закончив все дела, наказала Кузе и Ларику следить за печью и добавлять топливо по мере надобности небольшими порциями для поддержки нужной температуры. Когда проходили мимо казармы, увидела, что возле уличного стола суетятся женщины, торопясь приготовить и накормить свои семейства ужином. Чуть в сторонке спорили о чем-то Дэвена и вчерашняя скандалистка. Я решила узнать, в чем там дело и подошла к ним поближе. Скандальная баба выговаривала жене капитана.
— Ты кто такая, чтобы мои вещи смотреть, кто тебе такое право дал? Ещё и волосья моим деткам смотришь, вон, как больно дёргала, они до сих пор плачут!
Я посмотрела в сторону "плачущих деток". Они тоже ошивались у стола, пытаясь стащить у соседки, готовящий ужин для своих, кусок ветчины. При словах матери скорчили плаксивые физиономии, при этом продолжая тихо ржать над доверчивостью взрослых. Меня они не видели, поскольку сидели на лавке спиной ко мне. А вот я их попытки воровства хорошо видела и, поймав момент, схватила воришек одного за руку с ветчиной, второго за ухо. Вот теперь они заревели по-настоящему. Все обернулись на вопль и увидели чудную картину. Обворованная женщина всплеснула руками.