Леди Малиновой пустоши

Шах Ольга

empty-line/>

— Да не сможет Айли работать, не потому, что не может, а с ней никто рядом работать не хочет. Вы же видели, какая она… Мне детишек жалко, она всех замучила. Были бы они чуть постарше, взял бы их к себе, научил бы плести, у старшей неплохо получалось.

Кстати, про плести. Я совсем забыла, что хотела ему предложить плести соломенные шкатулочки для дамских мелочей. На крышках таких шкатулочек деревянный наборный орнамент из тонких пластинок дерева и деревянная основа. Объясняла, как могла. Но, кажется, общую идею мастер уловил, и она его вдохновила. Но пока я предложила ему сделать побольше шляпок-канотье для женщин и девочек на продажу, поеду в Даблитти, продам и деньги ему. Они ему ещё понадобятся, когда переедет в социальный дом.

Теперь

же, глядя на куклу Юны, пришла мне в голову одна идея. Для совместного производства, так сказать СП, на средневековый лад. Кукла, в общем-то, страшненькая, но если я сделаю ей личико из керамики, Бернис распишет его, а Юна, сошьет туловище и платье из лоскутков, а Рэй сплетет ей сумочку и шляпку — будет просто загляденье, а не кукла! Были и фарфоровые куклы, но это крайне непрактичная вещь и играть такими детям невозможно, разобьют сразу. Если получится, можно поставить на поток и девочки начнут зарабатывать свой капитал. Надо только гипсовую форму для головы вылепить и попробовать сделать.

Наконец, закончив все дела, вернулась к себе в комнаты, устало присела на стул. День был какой-то бесконечный. И если я все верно себе представляю, то завтра будет точно такой же. Да ещё ремонт в замке тоже добавляет шума и суматохи. Немного посидев в тишине, уложила мысли по своим файликам в голове, позвала Кузю.

Он появился сразу, с печеньем в руке. Ага, значит, чаевничали на кухне у Липы своим семейством брауни. Нафантий, кстати, проснувшись, ворчал вначале на то, что я приняла Ларика, но потом примирился с ним, признав, что от Ларика есть польза в деле выращивания сладкого горошка, до которого дед был большой охотник. А ещё Нафантия вдохновил рассказ Ларика о кончине зловредного соседа, он пробурчал нечто вроде — Собаке-собачья смерть… хотя лично я не понимаю, почему этого человека назвали именем очень полезного и нужного животного, да ещё и умного, не в пример Мак-Дональду. Вот, мысль параллельно пришла — надо узнать, есть ли тут заводчики колли, и купить пару щенков. Вот что я за человек! Начинаю думать об одном, и тут же следом цепляется целая куча сопутствующих мыслей. Итак, Кузя.

— Кузя, хочу поручить вам с Лариком на сегодняшнюю ночь очень ответственное задание. Ты будешь разведчиком, а Ларик охранником. Он пусть охраняет огород и двор от неположенных ночью гуляющих, а ты пройдешь в казарму, послушаешь и посмотришь, кто, чем занят, какое настроение, вообще, с каким настроем люди приехали. Посмотри, какие характеры у женщин, скандальные они или нет, может, у кого есть какие способности. Какие ребятишки, балованные или нет. С мужчинами все и так понятно, меня больше волнуют их жены и дети. Справитесь? А дед пусть приглядит за внешним периметром, вдруг кого из новеньких понесет на стену? А утром мне доложишь. Все, пейте чай и по боевым постам. А Липа пусть отдыхает, может, завтра ей в помощники кого найду.

Глава 36

ГДЕ-ТО В ЭТОМ МИРЕ…

Гленн привстал в стременах, приставив ладонь козырьком ко лбу, пытаясь разглядеть небольших ещё телят в густой, высокой траве. Сегодня ночью неожиданно вырвался из своего загона здоровый бык — производитель и пошел крушить все ограждения из жердей, в том числе и того загона, где отдельно содержались весенние телята. И они, конечно разбежались по пастбищам. А зачинщик всего этого бардака спокойно лежал на травке возле ограды фермы, мирно пощипывая травку, как невинная овечка. Будто он тут не при делах. Но зная поганый нрав этой рогатой скотины, Гленн побоялся даже вытянуть его кнутом с досады. Теперь вот искать надо эту коровью мелочь! С самого рассвета объезжает он ближние пастбища, но трава высокая, а телята мелкие, поди найди их!

Да и волки могут подойти близко, это не взрослые коровы и быки, рогов нет, обороняться им нечем. Часть телят нашли, их погнали домой двое пастухов, ещё двое остались с Гленном. Ещё надо найти с десяток телят. Наконец, вдалеке вроде бы мелькнули черные и рыжие пятна, в зелёной траве их

хорошо было видно. Телята у них на ферме были как раз рыжих и черных расцветок, так что наверняка это они. Указав пастухам направление, сказал, что он посидит немного здесь, от долгой скачки опять разболелась грудь после ранения. Это и в самом деле было так, но ещё и просто хотелось побыть одному, подумать. На ферме это не удавалось, постоянно вокруг были люди, рабочие, Линн все время прибегала посмотреть на него, будто проверяла — не сбежал ли он. Спешившись и закинув поводья на голову коню, чтобы он случайно не запутался в них и не повредил ногу, Гленн прилег в высокую, прогретую солнцем траву и бездумно уставился в голубое небо. Неожиданно подумалось.

— А у нас в горах небо синее…

К сожалению, память пока что так и не восстановилась. Иногда только вот проскальзывали такие картинки — мысли, воспоминания будто свои, а будто и чужие. Одно Гленн мог точно сказать — он испытывает отвращение к сельскому труду! Не именно к труду, это как раз его ничуть не тяготило, просто он чувствовал, что это не его занятие. Но коня своего он любил, ухаживал за ним сам, вот даже сейчас, спешившись, он машинально, привычным жестом убрал поводья, заботясь о животном. Выходит, что с конем он всё-таки хорошо знаком и умеет с ним обращаться? Да и сам конь не походил на тех, что были на ферме, скорее, это был боевой, чем сельский труженик.

С работниками общий язык он нашел быстро, он сам не чинился и они охотно с ним общались. Но только на рабочие темы. На все остальное замолкали, отводили глаза и уходили.

Да и другие странности он иногда замечал. Вот старики, пожилые муж с женой, жившие в другой части дома, Линн их называла мама и папа. Но они были тоже малоразговорчивые, угрюмые и вообще, странные какие-то. Когда Линн отворачивалась от них, то Гленн пару раз замечал их ненавидящие взгляды, направленные в спину Линн. Странно, разве родители могут ненавидеть своих детей? Вот он своего Уилли любит… стоп, какой Уилли? Голову прострелила такая резкая боль, что он даже замычал сквозь зубы, вцепившись пальцами в траву и выдирая ее от попытки уменьшить боль. Наконец, он перевел дыхание. Вроде отпустило. Вот ещё один кусочек неизвестного. Кто такой Уилли и почему он его любит? И опять картинка — худенький темноволосый малыш бежит к нему, смешно косолапя, а он ждёт его, раскинув руки, чтобы поймать малыша и подбросить в воздух, слушая, как он заливисто хохочет. А за ним бежит Люся и кричит.

— Миша, только не урони его!

Кажется, он сходит с ума. Что за женщина со странным именем Луся и кто такой Миша? Он же Гленн!! Чувствуя приближающуюся боль, он тут же постарался выкинуть из головы все мысли, расслабиться и успокоиться. И вот так каждый раз. А ещё странная сонливость по вечерам, тяжёлая голова, тяжёлые, с кошмарами сны. И самое сокровенное для любого молодого мужчины — он совсем не желал своей жены!!! Вот никак! Ложился рядом с ней в одну постель, пытался настроиться на желание, да на просто секс, простой, непритязательный, даже совсем без заботы о желании жены — и ничего. Только появлялось чувство грязной измены, непонятно кому именно. Потом он просто отворачивался к стене и погружался в свои кошмары, где была ночь, блестящая от дождя в свете фар дорога, летящая под колеса, резкий поворот, взмывающая вверх на короткое время машина, удар, и поглощающая все боль и темнота.

Наверное, он сам не заметил, как задремал. Очнулся от стука копыт. Увидел что к нему, во весь опор, летит на неоседланной лошади, подоткнув высоко юбки, Линн.

Остановившись рядом, спросила.

— Что с тобой? Пастухи пригнали телят, сказали, что ты тут остался полежать, грудь заболела.

Гленн нехотя ответил.

— Да устал, с раннего утра с коня не слезал, и грудь правда болела, вот и прилёг.