Леди - обольстительница
Шрифт:
– О… – вырвалось у Гвен.
Подобные речи были ей хорошо знакомы. Она пыталась не обращать на них внимания, но все равно от них оставался горький осадок в ее душе.
– Эти слова были оскорбительны для вас, – продолжал Алекс. – Но вы продолжали улыбаться. Более того, вы поблагодарили даму зато, что она упомянула о вашем покойном отце.
– Неужели я поблагодарила ее? Я этого не помню…
Она подцепила на вилку кусочек редиса и отправила его в рот. В первые секунды французская редиска казалась мягкой и сладковатой на вкус, а затем во рту оставалось пряное острое
– Не помните? А вот я этого никогда не забуду. – Серьезность и даже строгость его тона удивили Гвен, и она подняла на него глаза. – Этикет не требовал от вас в этой ситуации слов благодарности. Это была ваша хитроумная стратегия, направленная на нейтрализацию противника. О, вы очень расчетливая девушка, Гвен. Я никогда не считал вас глупой.
Гвен бросило в жар. Возможно, от подлинного вкуса редиски.
– Кажется, я что-то такое припоминаю, – сказала она. – Если не ошибаюсь, это была леди Фултон.
– Возможно, – пожав плечами, промолвил Алекс, – я плохо знаю всех этих светских дам.
Гвен действительно ясно вспомнила этот эпизод. На улице было очень сыро, и из-за высокой влажности завиток волос, зачесанных на лоб, постоянно прилипал к коже. Гвен чувствовала себя сосиской в слишком тесной оболочке, так как по моде того сезона надела платье с длинными обтягивающими рукавами.
Услышав слова леди Фултон, Гвен сначала растерялась, а затем осторожно огляделась вокруг, чтобы удостовериться в отсутствии лорда Трента поблизости. Теперь ей было странно вспоминать те далекие события. Тогда она испугалась, что Трент услышит леди Фултон. А ведь ей, напротив, следовало рассматривать жениха как надежного защитника от всех оскорблений и провокаций. Однако Гвен опасалась, что оброненное леди Фултон замечание заставит его передумать жениться на ней.
И, судя по всему, чье-то нелестное мнение о ней действительно в конце концов повлияло на лорда Трента. Правда, он так и не объяснил причин, заставивших его отказаться от свадьбы.
Ох уж эти мужчины!
– Я терпеть не могу леди Фултон, – заявила Гвен. – Эта женщина – сноб и интриганка.
– Я согласен с вашей оценкой. В ту минуту я был на вашей стороне и высоко оценил вашу сдержанность по отношению к этой сморщенной карге.
– «Сморщенная карга»? О, как точно вы ее назвали! Мне кажется, ее душа давно уже иссохла и зачерствела.
– Вообще-то я имел в виду внешность леди Фултон, но, наверное, мое определение подходит и к ее внутреннему содержанию. Вам виднее.
Они рассмеялись. Гвен вдруг подумала о том, что свою невесту Алекс никогда не дал бы в обиду. Ей не пришлось бы скрывать от него, что ее оскорбляют и провоцируют.
Однако Алекс вряд ли когда-нибудь женится. Мысли, пришедшие в голову Гвен, показались ей опасными, и она отогнала их.
– А почему вы назвали меня лицемеркой? – спросила она.
Алекс усмехнулся:
– Вам это не понравилось? Но игра требует определенной доли лицемерия. Не мне судить вас за это качество!
– Значит, это был своего рода комплимент?
– Вас необходимо осыпать комплиментами. Я считаю вас великолепным игроком, иначе
Улыбка Алекса завораживала Гвен.
– Скажите, что я должна делать?
– Вы – мой пропуск в поместье Баррингтона. Этого уже более чем достаточно. Баррингтон, конечно же, попросит вас спеть, но вы не обязаны угождать ему. – Алекс помолчал, а затем добавил: – Гвен, по-моему, у Баррингтона сложилось впечатление, что мы любовники.
Гвен густо покраснела, но не потупила взор. Ее поразило, как легко и небрежно он произнес слово «Любовники».
– Да, я это заметила, – сказала она.
– Значит, вы понимаете, что нам предоставят одну спальню на двоих?
Гвен нервно сглотнула.
– Да.
– И там будет стоять одна кровать?
Пальцы Гвен лихорадочно вцепились в мягкое сиденье, обитое плюшем.
– Разумеется, я это понимаю.
Она старалась придать голосу налет небрежности, однако ее попытка выглядела довольно жалко.
– Хорошо. Прошу вас, ведите себя со мной как с другом сердца и умерьте свою фантазию. Не надо сочинять басни о Пиратском береге или хотя бы сведите их к минимуму. Чем меньше лжи, тем труднее будет вывести нас на чистую воду.
Гвен кивнула, чувствуя разочарование. Алекс отвел ей очень скромную роль в своей игре. Она надеялась на большее.
– А в чем вы подозреваете Баррингтона? Что хотите выяснить? Вы считаете, будто он хитростью лишил лорда Уэстона родового поместья?
– Не знаю. Если бы я имел хоть какие-то улики, мне было бы легче вести расследование. Но я уверен, что-то не так в этой сделке. Правда, судя по тому, что Баррингтон живет на улице Варенн, денег у него много. Возможно, он целенаправленно скупает земли в Англии, стремясь превратиться в земельного магната, и тогда его не заинтересует предложение, которое я собираюсь ему сделать. Ведь он заботится не о финансовой выгоде, а о расширении своих землевладений. – Алекс усмехнулся. – Действительно, может оказаться, что Баррингтон – своеобразный коллекционер.
– Но если он так богат, то странно, что никто из нас до сих пор ничего не слышал о его семье. Откуда у него взялись большие деньги?
– Да, мне это тоже кажется странным, – согласился Алекс, барабаня пальцами по столу.
Поезд снова тронулся, и Алекс повернулся к окну, за которым проплывала платформа. На ней стояли провожающие, махавшие вслед составу. Их лица напоминали бледные цветы, тянущиеся к небу.
– Как бы то ни было, но у меня есть два дня, чтобы попытаться получить ответы на свои вопросы, – задумчиво проговорил Алекс.
– Скажите, а почему вас так волнует судьба Хеверли-Энд? – осторожно спросила Гвен. – Это, без сомнения, милое поместье, но ведь вы не любите сельскую жизнь. Какая вам разница, продал ваш брат его или нет?
– По существу, никакой, – ответил Алекс. – Дело в том, что мои сестры близко к сердцу приняли известие о продаже родового поместья. И мне не нравится, что брат пошел на этот шаг, ни с кем из нас не посоветовавшись. Поэтому хочу разобраться во всех обстоятельствах этого дела.
Гвен улыбнулась: