Леди удачи. Все пути…
Шрифт:
— Да кто ж тебе такое сказал?! — возмутилась Наталья Алексеевна. — Ни единого дитяти с собой не берем.
— А Анька говори-ила! — губы девочки дрожали. — Я братца Алешеньку сколь времени не видала, а меня опять не беру-ут!
Царевна схватилась за голову:
— Да берут! Берут, только уймись, Прасковья! Поди к маменьке — коли и она согласна, поедешь!
Юная Прасковья, просияв, повисла на шее Натальи Алексеевны и, чмокнув ее в щеку еще мокрыми губами, умчалась, подскакивая на
— Ну вот! — царевна всплеснула руками и почти упала на скамью у раскрытого сундука. — Еще хлопот недоставало! Что делать теперь, Никита Иваныч? — беспомощно обернулась она к сухопарому седому дядьке, взиравшему на эту суматоху со спокойствием фаталиста.
— А чего ж? Укладываться будем, — невозмутимо ответствовал тот.
— Так ведь теперь повозка новая нужна! Я-то хотела в своей зимней с актерками моими — с англичанками ехать, а теперь что? Куда Пашеньку девать?
— К Катерине посадим. Как-никак «тетенька».
— Что ты, Никита Иваныч, и впрямь! — махнула рукой Наталья Алексеевна. — Их возок и без того забит: Катерина, да девки Меньшиковы, да сундуков сколько! Они уж и то грозились Петрушину карету занять!
— А пусть их занимают. И Прасковье Ивановне там по сану будет.
— Да ведь у кареты ось треснута еще со Спаса, или ты запамятовал? Всё тянули заменить, вот и дотянули.
— Вроде крепкая еще… — засомневался старик.
— Так ведь сколько верст ехать! Она под Катиными сундуками еще за заставой переломится! — царевна совсем расстроилась.
— Да-а… — протянул дядька. — Слышь, матушка… А коли иноземок наших — Машу да Анну в карету усадить? Они, небось, втрое легче будут. И вещей у них чуток. А царевну Прасковью к тебе…
Лицо Натальи просветлело:
— И впрямь! Как я сразу не подумала? — но тут ее красиво очерченные брови сдвинулись к переносице: — А не зазорно ли: царева карета с гербами да вензелями, а седоки — иноземцы? Как мыслишь, Петр Алексеич не осерчает?
— Не должон бы. Государь пустяками завсегда брезговал, не будет он с вензелями считаться.
— Думаешь? — с надеждой спросила царевна и, вновь обретя силы, вскочила. — Что ж мы сидим? Времечка-то всего ничего осталось! Иваныч, миленький, распорядись, чтобы ось эту проклятую чем-нибудь укрепили. А у меня еще вон дел сколько! — и она широко повела рукой вокруг себя. Горница и вправду напоминала поле битвы после отступления: сундуки стояли, распахнутые настежь, со скамей и стульев свисало ситцевое, шелковое, парчовое разноцветье нарядов. На углу стола возле открытой шкатулки с драгоценностями неровной стопкой лежали книги, опасно накренясь над серебряной чернильницей. — Лизка! Ульянка! А ну, не спите!
Джоанна, нахмурив тонкие брови,
— Мари, зачем? — искренне удивилась Джоанна.
— Баррикаду строю! — серьезно ответствовала та, сдувая со лба светлую прядь. — Джо, у тебя не найдется пары булыжников — орудиев пролетариата? Завершить, так сказать, архитектурный стиль…
— Щас как дам стиль! — окрысилась Джоанна. — Брось дурью маяться, времени в обрез!
— Ну и пожалуйста… «Пусть заходит, кто хочет, берет, чего попало!», — буркнула Ксави и, отряхнув руки, с сожалением отошла от сундука. — Не дают проявить способности, душат инициативу. А может сейчас во мне погиб Растрелли…
— Расстрелян! — подтвердила Джоанна и ободряюще похлопала подругу по плечу: — Ничего, мать! «Если не закопан — значит, не талант!». Давай делом займемся, пока конкурент в отпаде…
Протерев линзы браслетов, девушки навели «Зеркала» на книгу.
— Отсчет! — Джоанна облизнула пересохшие губы.
— Есть отсчет! Десять… Девять… Восемь…
По келье разлилось голубоватое сияние, запахло озоном.
— Семь… Шесть…
Из кабошонов вырвались слепяще-белые иглы лучей и скрестились на матовом переплете. Тут на лавке беспокойно зашевелился Амвросий и, приподняв голову, испуганно вскрикнул. Ксави дернулась.
— Не двигаться! — рявкнула Джоанна. — Продолжать отсчет!
— Четыре… Три…
«Книга! — бомбой взорвалось в голове казначея. — Отродья бесовские!!!».
— Два… Один…
— Не-е-ет!!! — Амвросий подхватился с лавки и кинулся туда, где в слепящем перекрестьи туманным маревом расплывался «знак Божий».
— Пуск! — выдохнули хором девушки.
Раздался громкий щелчок. Книга исчезла. Острые лучи задрожали, стали темнеть и расширяться. И вдруг в скрещенье этих тускло-голубых конусов со всего размаха врезалась темная фигура. Подруги ахнули и отдернули руки, но было поздно…
Тело заколебалось, стало терять очертания и плотность. Сквозь него отчетливо проступили силуэты сундуков, дрожащий огонек свечи. Невесомая полупрозрачная тень медленно поплыла к девушкам, скользнула холодом по их волосам и, жалобно застонав, втянулась в щель под потолком. Подруги потрясенно смотрели ей вслед.
— Ч-что это б-было? — Ксави безуспешно пыталась справиться с дрожащим подбородком.
— Похоже, что казначей влез в расфокусированный сигнал и его размазало по времени…