Ледокол «Ермак»
Шрифт:
Директор Департамента торговли и мануфактур В. И. Ковалевский [154] прочел приветствие от Московского биржевого комитета и передал образ Иверской Божьей Матери.
Председатель отдела математической географии Географического общества полковник В. В. Витковский [155] приветствовал от председательствуемого им отдела.
Командир Санкт-Петербургского Речного яхт-клуба вице-адмирал П. Н. Назимов [156] приветствовал от имени яхт-клуба.
154
Владимир Иванович Ковалевский (1848–1934) – российский государственный деятель, ученый и предприниматель. В 1892–1899 гг. – директор Департамента торговли и мануфактур. – Прим. Н.К.
155
Витковский Василий Васильевич (1856–1924) – российский геодезист, генерал-лейтенант. С 1897 по 1905 гг.
156
Назимов Павел Николаевич (1829–1902) – русский мореплаватель, вице-адмирал, кругосветный путешественник, исследователь Тихого океана. – Прим. Н.К.
В числе лиц, удостоивших ледокол своим посещением по его прибытии, были члены Государственного Совета: генерал-адъютант О. К. Кремер [157] , статс-секретари Куломзин [158] и Галкин-Враской [159] , управляющий Морским министерством вице-адмирал П. П. Тыртов [160] и министр путей сообщения князь М. И. Хилков. Все вышеперечисленные лица приветствовали ледокол от своего имени.
157
Оскар (Иоанн-Фридрих-Оскар) Карлович Кремер (1829–1910) – адмирал (1896), участник Севастопольской обороны. В 1896–1910 гг. – член Государственного Совета. – Прим. Н.К.
158
Куломзин Анатолий Николаевич (1838–1924), гофмейстер, действительный статский советник, государственный секретарь, член Государственного Совета, товарищ министра государственных имуществ (1880–1883), управляющий делами Комитета министров (1883–1902), председатель Государственного Совета (1915–1916). – Прим. Н.К.
159
Галкин-Враской Михаил Николаевич (1834–1916). Действительный статский советник, член Государственного Совета, статс-секретарь. – Прим. Н.К.
160
Тыртов Павел Петрович (1838–1903) – адмирал (1896). В 1896–1903 гг. – управляющий Морским министерством и член Государственного Совета. – Прим. Н.К.
На следующий день прибыла депутация от Калашниковской биржи [161] , которая прочитала адрес и поднесла ледоколу хлеб-соль.
6 (18) апреля. В 10 1/2 часов утра ледокол удостоил своим посещением Его Императорское Высочество Великий Князь генерал-адмирал Алексей Александрович [162] , подробно осмотревший все устройство.
4, 5 и 6 апреля ледокол был открыт для публики с 1 часу до 6 часов вечера, а 7-го с 1 часу до 4 часов. Утром ежедневно ледокол был открыт для осмотра техниками. 7-го в 4 часа состоялся прием различных лиц петербургского общества.
161
Специализированный торговый центр по продаже зерна, муки и пр. В 1892 г. был разработан проект об устройстве биржи на Калашниковской набережной. – Прим. Н.К.
162
Великий Князь Алексей Александрович (1850–1908) – четвертый сын императора Александра II и императрицы Марии Александровны. В 188 –1905 гг. – главный начальник флота и Морского ведомства. – Прим. Н.К.
На ледоколе, за время стоянки его в Петербурге, перебывали тысячи народа. Все газеты были полны разными известиями о «Ермаке».
6 (18) апреля. Некоторые гласные Городской думы обедом приветствовали прибывших на «Ермаке». Обед носил весьма сердечный характер, и я был действительно тронут общим вниманием. Известный писатель Н. Э. Гейнце [163] прочел при этом следующее свое стихотворение, перепечатанное потом в некоторых газетах. Помещаю его здесь, чтобы ярче обрисовать энтузиазм, с которым имя «Ермака» произносилось во всех сферах, и чтобы потом рельефнее показать разницу в отношениях публики и печати, когда впоследствии опыт указал, что для борьбы с полярными льдами нужно сделать у ледокола некоторые усовершенствования.
163
Гейнце Николай Эдуардович (1852–1913). Русский беллетрист, журналист, драматург. Автор исторических и авантюрно-детективных романов и повестей. – Прим. Н.К.
164
Из скромности С. О. Макаров в своей книге «„Ермак“ во льдах» выпустил эту строфу. – Прим. ред. изд. 1943 г.
8 (20) апреля. В 8 1/2 ч. утра ледокол отошел от Балтийского завода, повернулся вниз при посредстве своих машин и через 3 часа был в Кронштадте. Канал, пробитый при следовании в Петербург, остался в неизмененном виде, так что по нему свободно могли ходить какие угодно пароходы.
Недостаточно, однако, чтобы ледокол один ходил к Петербургу. Надо еще кроме того, чтобы он проводил суда. По моей просьбе Биржевой комитет назначил представителя для переговоров с пароходовладельцами. Выбор комитета пал на Карла Карловича Баррот, который действовал весьма энергично, но пересоздать коммерцию не так легко: каждый боялся послать свой пароход первым, да и кроме того все заказы были уже сделаны на доставку грузов в Ревель. Через несколько дней, однако же сделалось известным, что идут два парохода к Петербургу.
15 (27) апреля. Вышли из Кронштадта и пошли в море. Открытый канал был только до Красной Горки, после чего пришлось идти сплошным набивным льдом, и так как пары были только в 4 котлах, то пришлось приостановиться, чтобы поднять пар. В одном! месте ледокол застрял так, что пришлось завозить ледяной якорь, чего давно уже не делали. Вечером подошли к Гогланду и остановились засветло вследствие густого снега.
Весеннее солнце значительно ослабило лед, который дал трещины по различным направлениям. Некоторые из трещин оставались открытыми, тогда как другие представляли картину сжатия с большими или меньшими нагромождениями в месте излома.
16 (28) апреля. Утром пошли далее и в 7 милях от Гогланда нашли свободную воду. Здесь встретили три парусных судна и пароход «Ahti», который хотел пробираться к барку «Вашингтон», затертому льдами у Сескара.
История зимних приключений этого барка весьма интересная. Барк поздно осенью с грузом леса вышел из Кронштадта. Штили и противные ветры задержали его довольно долго в виду Толбухина маяка, а затем морозом сковало море, и он остался во льду. Опасаясь быть прорезанным льдами, что могло быть причиною гибели экипажа, командир барка оставил его и со всею командою сошел на берег. После этого морским ветром разбило лед, и барк стало носить то к одному, то к другому берегу. За отсутствием ледоколов не представлялось никакой возможности командиру попасть на свое судно. Наконец, барк подтащило к острову Сескар, и жители Сескара завладели им, отдав якорь и учредив на судне караул. Когда командир приехал на Сескар и хотел вступить в командование своим кораблем, то его не пустили. Он вернулся на берег и пожелал обратиться в суд. Оказалось, что Сескар подведомственен Выборгскому суду. Должно быть, капитан не имел успеха в этом деле, ибо я нашел его на пароходе «Ahti» едущим к своему барку. Чем кончился процесс, я не знаю, но барк весною спасли.
В 7 часов утра с моря подошел к нам пароход «Якобсон», идущий с фруктами в С.-Петербург. Командир его изъявил готовность следовать за ледоколом, причем я посадил к нему кронштадтского лоцмана. Следует отдать должную справедливость лоцманскому цеху, что он отнесся к делу сочувственно: как начальник лоцманов полковник Меньшиков, так и помощник его подполковник Чупров помогали делу и охотно дали мне лоцманов, чтобы рассадить их на те суда, которые должны были идти за «Ермаком».
Мы тронулись с пароходом «Якобсон» в 8 часов утра и шли довольно успешно. Командир парохода «Якобсон» отлично управлялся, но были моменты, когда, видя кругом тяжелые льды, он, горячась, высказывал лоцману сожаление, что решился идти. Все, однако, обошлось совершенно благополучно. Северным ветром отогнало южную часть льда к югу, и во многих местах мы шли по свободной полынье. В 9 1/2 часов вечера благополучно прибыли в Кронштадт, сделав 80 миль в 12 часов.
17 (29) апреля. В 10 часов утра таможенные формальности с пароходом «Якобсон» были окончены, и мы повели его в Петербург. С утра был южный ветер, которым лед двинуло к северу и сместило все наши вехи. Приходилось руководствоваться исключительно створами, и это оказалось не худо, но лед всей массой двигался к северу, и я боялся, что если пароход застрянет, то его может подать на банку. В этих случаях надо иметь маленькие лоцманские пароходы, которые бы помогали идущим за ледоколом судам. Вообще это дело требует некоторой обстановки. Все, однако, кончилось благополучно, и мы, отведя пароход «Якобсон» в Петербург, к 3 1/2 часам были обратно в Кронштадтской гавани.