Ледовая армия
Шрифт:
— Конечно, — сипло сказал Эд ан Кэм.
— У меня очень хорошее предчувствие, — с улыбкой добавил Малакрай. — Вы не могли бы опустить оружие?
Глава двадцатая «Хватала»
— Корабль! Корабль! — закричал кто-то. Я повернул голову и пропустил выпад соперника. Тренировочный клинок плашмя впечатался в затылок. Капюшон смягчил удар, но все равно его силы хватило, чтобы опрокинуть меня на палубу.
— Ой, — сказал мой напарник, парень из Ластен-Онга, лет двадцати. Гораздо крепче меня, надо сказать. Но дрался я лучше. — Прости.
В ушах звенело, на губах стало солоно. Я сплюнул кровью.
— Все хорошо.
—
В Пустыне послышался гудок «ИзоЛьды».
— Отдыхайте, лапушки мои нежные, — приказал Буран. Все тренирующиеся на верхней палубе бросили учебные поединки. Неприкасаемый в алой парке не спеша подошел к ограждению, вцепился в него руками и принялся выглядывать в Пустыне признаки корабля.
На идущей параллельным курсом «ИзоЛьде» появился сигнальщик, он неистово махал флагами, будто отбивался от невидимого врага. Совершенно не представляю, что содержалось в сообщении. На барже и на «Изумительном», наверное, понимали. Ну, я на это надеялся.
Палуба загудела. Бесконечность Пустыни вдруг оказалась разорвана. Наверное, многие потеряли счет одинаковым дням. Даже я от тоски стал каждое утро отправляться на баржу, тренироваться. Вылазки за льдом, охота, разведка — все оставляло меня равнодушным. А вот выжатым до капли на занятиях Бурана я чувствовал себя чуточку счастливее.
Злой язык нашего учителя как-то подстегивал. Из тех четырех, бесконечно ведущих тренировки на верхней палубе, он единственный мог заставить меня сделать больше, чем я собирался. После него на баржу поднимался Темный из солдат Рубенса, потом шел Праведник из Клинков, а ближе к вечеру людей гонял Торос.
Палуба всегда была забита людьми. При любой погоде. А иногда, после того как Торос объявлял конец тренировки, здесь проходили потасовки. Люди делились на две-три группы и начинали учебный бой. Часто все было залито кровью, но обходилось без серьезных травм. Так — носы, ссадины, зубы. Мне нравились эти схватки, хоть я и понимал, что от выстрела из дальнобоя они не спасут.
Просто… Кроме них у меня ничего не было. Люди Ока игнорировали все попытки заговорить с ними. Юрре проходил мимо, словно я ничем не отличался от куска льда под ногами, а мой язык высыхал до состояния вяленого куска мяса, и, думаю, без эмпатического таланта наемника не обходилось. Среди людей Малакрая не нашлось никого похожего на Черного Капитана. Рабы с «Изумительного» словно растворились в барже. Одного, правда, пришлось обезглавить — он проник на корабль Малакрая и зарезал какого-то пустынника, своего давнего обидчика. Казнь провели показательно. Три корабля встали вокруг ледяного эшафота. Фарри, голосом которого служил Тас Бур, произнес речь с обвинением, и Жерар отсек осужденному голову.
Мститель улыбался и после смерти.
Боль, причиненная Братством, притупилась, страсть добраться до Южного Круга подзамерзла. Пустыня вымерла. Все крупные города остались позади. Навстречу нам никто не попадался, наверное, с месяц. Пару раз мы находили брошенные ледоходы. Один из них явно возвращался с Берега, но не дошел и уже был разграблен. Второй застрял во льдах, наверное, несколько лет назад. С него содрали даже куски обшивки, оставив только зияющий и забитый снегом остов.
Ничто не беспокоило Пустыню. События в Ластен-Онге, в Барроухельме принадлежали каком-то совсем далекому и несуществующему миру. Здесь человеческой возне места не было. Только лед, холод и небо. Кряжи вздымались и оседали. Плоть холодной вселенной взрезали многомильные расщелины. Ночью полыхали далекие зарницы, трещал многострадальный лед да монотонно гудели двигатели. Где-то там, в холодных просторах, прятался Черный Капитан.
Каждый
Поэтому весть о корабле оказалась знаковым событием.
— Корабль. На юге. Один. Уходит, — громко перевел нам повторяющиеся сигналы кто-то из зевак.
Многоголосо вздохнула толпа, возгласы перепутались, перемешались.
— Братство?
— Кому еще?
— Теперь уже есть кому. Берег ближе, чем Содружество. Может, из этих?
— Да кто угодно.
— Пират?
— Падальщики?
— Братство!
— Может, наши?
Люди, разгоряченные тренировкой, сыпали предположениями, спорили. Под моими руками дрожал поручень, внизу крошили лед гигантские траки. Пустыня сверкала, выедая глаза, слева тянулись поля алого мха. Я наблюдал за сигнальщиком на борту. Он все махал и махал, повторяя сообщение, пока с других кораблей не подали сигнал, что услышали его. Парень опустил руки, но на верхней палубе появился кто-то в рыжей парке Клинков, и сигнальщик вновь принялся передавать сообщение.
Разбитая губа пульсировала, но из-за холода толчки чувствовались все меньше.
— Рубенс идет за ним. Меняем курс.
«ИзоЛьда» дала гудок и медленно стала заворачивать налево. Трубы задымили, на палубе инструментариев запустили сердце ледохода на полную. Я даже пожалел, что отправился на тренировку. Мы так долго плелись… Так медленно. Красный фрет Барри Рубенса удалялся от нас так, словно мы остановились.
— Походу мы прокакали веселье, — прервал гомон Буран. Он покачал головой. — Это больно меня ранило. А когда мне больно — страдать должны все. Поэтому давайте, заплетайте косички и продолжаем. Я хочу, чтобы, когда вам встретятся настоящие мужчины, вы знали, как их удовлетворить.
Неприкасаемый нахмурился:
— Нет, как-то не очень вышло. Забудьте. Продолжайте наносить друг другу увечья, прошу вас.
Клинок в руке стал невыносимо тяжелым. Мороз вновь стал запускать руки под одежду. Настроения драться не было. Да и губа болела.
— Быстро-быстро! — гаркнул Буран.
После первой, несколько ленивой атаки напарника, которую я без труда слил в сторону, яответным ударом направил клинок ему в незащищенное колено, и интерес появился. Парень охнул, припал на подбитую ногу и ринулся в драку с большим усердием.
Корабль мы нагнали довольно скоро. Он и «ИзоЛьда» стояли на месте, рядом друг с другом. Хищный красный фрет и приземистый шапп, когда-то выкрашенный в белый цвет, с огромными прорехами облупившейся краски. К фальшбортам были приколочены черепа животных. Охотники? У шаппа виднелись рыжие парки адептов Восходящего Солнца. Ну и, конечно же, там находился и Фарри, меж мрачными фигурами Монокля и Тороса.
Дождавшись своей очереди, я спрыгнул на лед. Поправил штурмовой клинок и расправил плечи. Вот он я, Пустыня. Не мальчик, а мужчина. Воин. И таких, как я, здесь уже не десять-двадцать человек, а сотни. Это не одинокий ледоход. Это настоящая армия.
Немудрено, что команда шаппа не торопилась выходить к нам навстречу.
Под ногами похрустывал снег. После вечно дрожащего пола мне казалось, будто я ступаю по меховому ковру. Мягкому и при этом незыблемому.
— Близко не подходить!
— В цепь, в цепь!
Новоявленные командиры расставляли вчерашних рыбаков, мастеровых, пустынников в шеренги. Я шел дальше, зная, что не подчиняюсь здесь никому.
— Перепугались, — сказал я, когда поравнялся с Фарри. Он поднял голову, глянул на меня из-под меховой шапки и обернулся на наши корабли.