Ледовый барьер
Шрифт:
— Американский художник, — он убаюкивал страдающий палец.
— Художник?
— Скульптор. [13] Он собирался превратить его в современную скульптуру и сделать выставку в Нью-Йорке. Прибор заржавел и был бесполезен для чего бы то ни было ещё.
Валленар улыбнулся.
— Американский скульптор. Как его звали?
— Он не назвал своего имени.
Валленар кивнул, продолжая улыбаться. Мужчина сейчас очень серьёзно настроен на то, чтобы говорить правду.
13
artist (англ.) —
— Конечно, не сказал. А сейчас скажи мне, senor — о, я только сейчас сообразил, что не спросил твоего имени. Какой я невнимательный.
— Торнеро, mi Comandante. Рафаэль Торнеро Переа.
— Senor Торнеро, скажи-ка мне, у кого ты купил этот инструмент?
— У метиса.
Валленар сделал паузу.
— У метиса? И как его звали?
— Простите… Я не знаю.
Валленар нахмурился.
— Ты не знаешь его имени? Осталось не так уж много метисов, и ещё меньше до сих пор появляются в Пунта-Аренасе.
— Я не могу вспомнить, Команданте, честно, не могу!
Глаза мужчины становились всё более неистовыми, пока он в отчаянии обыскивал свою память. С напомаженных бровей стекал пот.
— Он не из Пунта-Аренаса, он с юга. У него странное имя.
Внезапно Валленара настигла вспышка озарения.
— Паппап? Хуан Паппап?
— Да! Спасибо, спасибо, команданте, за то, что освежили мне память. Паппап. Так его и звали.
— Паппап не сказал, где он нашёл прибор?
— Да. Он сказал, что нашёл его на la Islas de Hornos. Я ему не поверил. Как могло что-нибудь настолько ценное оказаться в тех местах? — Теперь слова изливались потоком, мужчина говорил так, как будто просто не мог извлечь слова достаточно быстро. — Я думал, он просто пытается набить цену.
Его лицо просветлело.
— А теперь я вспомнил, что у него ещё был ледоруб и странного вида молоток.
— Странного вида молоток?
— Да. Один конец был длинным и кривым. А ещё у него была кожаная сумка с камнями. Американец скупил и это тоже.
Валленар напряжённо склонился над столом.
— С камнями? Ты на них посмотрел?
— Да, сэр, конечно, посмотрел. Я на них посмотрел.
— Там было золото?
— О, нет. Они ничего не стоили.
— Ага. И ты, конечно же, геолог, и знаешь, что они ничего не стоили?
Хотя тон Валленара был мягок, мужчина съёжился в кресле.
— Команданте, я показал их сеньору Алонсо Торресу, у которого магазин с камнями на Калле Колинас. Я думал, они могут оказаться ценными. Но он сказал, они ничего не стоят. Он сказал, мне следует их выбросить.
— А он-то откуда знает?
— Он знает, команданте. Он эксперт по камням и минералам.
Валленар прошёлся к единственному иллюминатору, за годы изъеденному известью и ржавчиной от морской воды.
— Он сказал, чем они были?
— Он сказал, они ничто.
Валленар снова повернулся к торговцу.
— Как они выглядели?
— Просто
Валленар прикрыл глаза, усиленно пытаясь подавить растущий в нём гнев. Было бы просто неприлично потерять самообладание здесь, на глазах у гостя на его собственном корабле.
— Быть может, у меня сохранился один в магазине, команданте.
Валленар снова открыл глаза.
— Может?
— Сеньор Торрес взял один из них на время, для изучения. Он вернул его мне уже после того, как американец купил инструмент. Какое-то время я прижимал им бумаги. Я тоже надеялся на то, что он может оказаться ценным, несмотря на то, что сказал сеньор Торрес. Я думаю, я смогу его найти.
Команданте Валленар неожиданно улыбнулся. Он вытащил изо рта так и не зажжённую сигару, осмотрел кончик и поджёг её спичкой из коробки на столе.
— Я хочу купить у тебя камень, о котором ты говоришь.
— Вы хотите этот камень? Для меня будет честью отдать его вам. Давайте не будем говорить о деньгах, команданте.
Валленар слегка наклонился вперёд.
— Тогда я с удовольствием составил бы вам компанию, сеньор, по пути к вашему месту бизнеса, чтобы принять этот замечательный подарок.
Затем он глубоко затянулся сигарой и со всей возможной любезностью вывел коммерсанта из каюты в грязный центральный проход «Алмиранте Рамиреса».
Сверло бура покоилось на лабораторном столе, его изуродованное остриё лежало на подложке из белого пластика. Ряд ламп на потолке омывали помещение в синий цвет. Инструменты для взятия проб были сложены рядом со сверлом, каждый запечатан в пластиковый пакет. МакФарлэйн был одет в халат, с уже прилаженной на лице хирургической маской. Море было необычайно спокойным. В лаборатории без окон было трудно поверить, что они находятся на борту судна.
— Скальпель, доктор? — Приглушённым маской голосом спросила Амира.
МакФарлэйн покачал головой.
— Сестра, мне кажется, мы потеряли пациента.
Амира сочувственно фыркнула. Эли Глинн, со сложенными руками, наблюдал за процедурой из-за её спины.
МакФарлэйн пододвинулся к электронному бинокуляру микроскопа и направил объектив в нужную точку стола. На экране ближайшего монитора мигнула картинка сильно увеличенного острия сверла: ландшафт конца света — растёкшиеся каньоны и оплавленные края.
— Запишем диск, — сказал он.
— Конечно, док, — сказала Амира, запихивая CD-R в дисковод.
МакФарлэйн пододвинул к столу вращающееся кресло, уселся у микроскопа и плотно прижал бинокуляр к глазам. Очень медленно передвигал он бинокуляр, рассматривая расщелины, надеясь на то, что остриё сверла могло захватить хоть частицу с поверхности метеорита, неважно, насколько крошечную. Но на этом лунном ландшафте никаких предательских частиц красного не оказалось, даже когда он переключился в ультрафиолетовую область. Разыскивая хоть что-нибудь, он почувствовал, что Глинн подошёл ближе и пристально вглядывается в изображение на мониторе.