Ледовый десант
Шрифт:
Послышался шум приближающейся машины. Ватутин оглянулся. Остановилась «эмка», из нее вышел Шаблий. Поздоровались.
— Одна из последних смертей в Киеве, — печальным голосом произнес Ватутин, кивнув на мертвого Луденко, которого танкисты уже завернули в брезент и положили на броню танка. — Я познакомился с этим воином еще на Дону. Мать ждет его в Лебедивке, возле переправы.
Шаблий отвел Ватутина в сторону.
— Дело неотложное, товарищ командующий. К Фастову направляется сотня танков из двадцать пятой дивизии…
—
— В тех районах действуют три наших партизанских отряда — васильковский, фастовский и бышевский. Они составляют четвертый батальон Киевского соединения. Отряды боеспособные, разведка у них на высоком уровне, — Шаблий раскрыл планшет. — Вот радиограммы. Тут названы села и города возможной встречи танкистов с партизанами. Партизаны проведут танки к железнодорожной станции, в Фастов. Туда стянутся автоколонны немцев, отступающих из Киева.
— Это хорошо, что ваши люди будут проводниками у танкистов, — кивнул командующий. — Нам бы использовать ночь — утром немецкие танки навяжут нам бой. Сделаем так. Пошлем туда бригаду полковника Майборского. Он мастер таких походов.
Ватутин подозвал капитана Тернистого.
— Догоняйте свою бригаду! И расскажите Майборскому все, что услышите сейчас от генерала Шаблия… Уже завтра утром Фастов, важный железнодорожный узел, должен быть взят нами. Иначе может создаться серьезная угроза Киеву с этого направления. Да и с запада тоже. Манштейн скапливает танковые силы возле Житомира, Староконстантинова. Об этом сообщает воздушная разведка. Нам надо спешить. Однако торопливость не перечеркивает рассудительности. Пользуйтесь услугами партизан. Такого преимущества нет у Манштейна и Гота. Бойцы генерала Шаблия хорошо знают местность, обстановку, людей.
— Есть! Все учтем! — козырнул Тернистый.
Ватутин подошел к «КВ».
— О включенных фарах во время атаки в Святошине я знаю. А вот фары на конусах откидных кронштейнов вижу впервые. Сколько выдумки у вас, танкистов! Однако ночью лучше идти без включенных фар и с партизанскими разведчиками на броне, как советует генерал Шаблий.
— Учтем ваше замечание! По машинам! — крикнул Тернистый и побежал к своим танкистам.
Было хмурое осеннее утро. В Киеве стихали выстрелы. Но война продолжалась…
12
Прорвав оборону немцев в районе Святошина, танковые корпуса и бригады 1-го Украинского фронта двинулись на юг, чтобы перерезать шоссейную дорогу из Киева на Белую Церковь и захватить Фастов.
Потеряв Киев, Манштейн и Гот лихорадочно начали стягивать силы к Фастову и Попельне, готовясь к контрнаступлению против 3-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта Рыбалко.
Комбриг Майборский распределил по батальонам и ротам проводниками партизан, присланных генералом Шаблием.
В батальон Тернистого проводником был назначен
Митя получил задание встретиться на явочной квартире с подпольщиками, работавшими на мельнице. Фастов он хорошо знал. Быстро добрался до дома Горпины Андреевны, куда должны были прийти подпольщики. Возле тына на толстой колоде сидел один из них, дымя самосадом, и будто ненароком посматривал по сторонам. Это был его отец.
«Вот так номер! — растерялся Митя. — Сейчас он начнет насмехаться. Скажет: что это ты нарядился в девчачье платье?..»
Но отец не узнал его, сердито буркнул:
«Чего бы это дивчине шляться по улицам в такую позднюю пору? Ишь накрасилась! Немцам хочешь понравиться? Нет батога на тебя. О матери хотя бы подумала».
«Да это ж я, тату! — тихо сказал Митя. — Ну и подпольщик! Родного сына не узнал… Так и скажу командиру…»
Отец растерянно заморгал глазами.
«Как был ты сорвиголовой в школе, так и остался им…»
Теперь партизанская жизнь позади. Митя сидит на теплой, как спина коня, броне «КВ» Тернистого плечом к плечу с бойцами-автоматчиками. Вглядывается в ночь. Тьму вспарывают огненные трассы пулеметов, вспышки ракет.
— Чего это они стреляют? — пожал недоуменно плечами Митя. — Ночь, а они…
— От неуверенности, сынок, — ответил пожилой усатый сержант. — Они знают, что Киев уже советский, что наши танки пошли в прорыв. А что будет дальше, им невдомек.
— Чудно.
— Почему чудно?
— Чудно, что у немцев так много снарядов. Сколько тех поездов с боеприпасами пустили мы под откос. Между Фастовом и Бояркой мы укокошили дюжину эшелонов. А они все равно стреляют…
— Выходит, мало укокошили, сынок. Есть боеприпасы у немцев. Чтобы побить фашистов, мы и избрали себе в помощники темную ночь. Ночь — подруга наша.
— И сестра партизан, — улыбнулся Митя.
Из люка высунулся Тернистый. Запрокинул голову, стал вглядываться в звезды.
— Сверяете, правильно ли мы идем, товарищ командир? — спросил его Митя. — Идем на юг. Если бы не грохот танков, мы бы уже слышали гудки паровозов на железнодорожной станции. Там днем было пять эшелонов. Курсирует и немецкий бронепоезд.
— На машинах, тех, что ведет комбриг к железно-дорожной станции, есть взвод саперов-подрывников. Они перекроют дорогу бронепоезду: подорвут рельсы.
— А почему не мост?
— Мост уже завтра понадобится нашим железнодорожникам. Мы ведь идем в наступление.
— Не подумал, — смутился Митя. — Мы привыкли уничтожать все, что служит фашистам.
Впереди показалась река.
— Товарищ капитан, эта речка хоть и небольшая, но берега заболоченные. Увязнут танки, — сказал Митя.