Ледяной сфинкс (с иллюстрациями)
Шрифт:
Я подметил, что с того момента накануне, когда шхуна, шедшая прежде к югу, отклонилась в сторону, чтобы обогнуть айсберги, в обычном поведении метиса произошла разительная перемена. Теперь он проводил почти все время под фок-мачтой, не желая глядеть в сторону моря, и лишь изредка вставал на ноги, чтобы поучаствовать в маневрах шхуны, делая это, впрочем, без былого рвения и сноровки. Судя по всему, он совсем пал духом. Я не хочу сказать, что он отказался от надежды, что его товарищ жив, — нет, подобная мысль просто не могла бы родиться в его мозгу. Однако инстинкт подсказывал ему, что, следуя
Часов в семь вечера мы вошли в полосу довольно густого тумана. Плавание в нем было чревато бедой…
Позади остался день, полный тревог, надежд и разочарований. Я совершенно обессилел. У меня только и хватило духу, что добраться до своей каюты и повалиться одетым на койку. Однако сон никак не шел, ибо мое воображение, столь спокойное до недавних пор, было перевозбуждено и в нем рождались самые тревожные мысли. Готов согласиться, что беспрерывное чтение Эдгара По, тем более в столь фантастических краях, неминуемо должно было произвести на меня действие, которого я не предполагал…
Назавтра истекут двое суток — последний срок, на который согласился экипаж, уступив моим настояниям. «Дело идет не так, как вам хотелось?» — спросил меня боцман, прежде чем я скрылся в каюте. Конечно же, не так! Мы не нашли ничего, кроме флотилий проклятых айсбергов… Если до завтра в просветах между ними не покажется земля, капитан даст команду поворачивать на север.
Ах, почему я не командир этой шхуны? Если бы я смог купить ее, пусть это и стоило бы мне всего моего состояния, если бы все эти люди были моими рабами, повинующимися кнуту у меня в руке, то «Халбрейн» ни за что на свете не прервала бы своего путешествия… пусть даже оно завело бы ее в самый центр Антарктиды, к земной оси, где полыхает в небе Южный Крест!..
В моем взбудораженном рассудке теснились сотни мыслей, обид, желаний. Я хотел подняться, но чувствовал, что властная тяжелая рука пригвоздила меня к койке. Меня обуревало желание немедленно удрать из каюты, где меня мучили нестерпимые кошмары, спустить в море одну из шлюпок «Халбрейн», спрыгнуть в нее вместе с Дирком Петерсом, который, не колеблясь, последует за мной, и отдаться воле течения, которое понесет нас на юг…
Так я и поступил — во сне… Наступило завтра. Капитан Лен Гай, оглядев напоследок горизонт, отдает команду поворачивать назад… За кормой привязана шлюпка… Я предупреждаю об этом Дирка Петерса, и мы незаметно спускаемся в нее. Остается разомкнуть стопор… Шхуна уходит, мы все больше удаляемся от нее, подхваченные течением…
Нас несет в свободное ото льдов море. Остановка. Мы достигли земли. Я вижу перед собой сфинкса, возвышающегося над полярной шапкой. Я приближаюсь к нему и задаю вопрос… И он открывает мне все тайны этого загадочного края! Потом вокруг монстра начинают происходить все те явления, о которых писал Артур Пим! Завеса мерцающих паров, испещренных полосами света, разрывается — и перед моим ослепленным взором предстает не фигура нечеловеческого роста, а сам Артур Пим — несломленный хранитель Южного полюса, развернувший на ветру высоких широт флаг Соединенных Штатов!..
Я
Я не бредил. Сон сменила реальность…
Над моей головой раздались удары, причина которых оставалась для меня неведомой. Перегородки моей каюты отклонились от вертикального положения, словно шхуна улеглась на бок. Еще секунда — и я слетел с койки, едва не раскроив голову об угол стола…
Мне удалось подняться и добраться до бокового иллюминатора; потом я навалялся на дверь, открывавшуюся наружу, и она стала приоткрываться… В это мгновение со стороны левого борта послышался треск ломающегося дерева…
Неужели шхуна столкнулась с колоссальной ледяной горой, от которой Джэм Уэст не сумел увернуться из-за густого тумана?
До моих ушей долетели полные ужаса возгласы, после чего весь экипаж издал один отчаянный крик… Последовал еще один толчок, и «Халбрейн» замерла на месте.
Глава VII
ОПРОКИНУВШИЙСЯ АЙСБЕРГ
Мне пришлось ползком добираться до двери рубки, откуда я смог попасть на палубу. Лен Гай тоже не мог подняться с коленей, настолько силен был крен, и безуспешно пытался подтянуться, держась за стойку фальшборта. Недалеко от фок-мачты из-под штормового фока, накрывшего бак, как простыня, высовывались несколько толов. По правому борту за ванты цеплялись Дирк Петерс, Харди, Мартин Холт и Эндикотт, на черном лице которого застыла гримаса крайнего изумления. Можно было ручаться, что он и боцман готовы отказаться от половины премии, причитающейся им за пересечение всех параллелей, начиная с восемьдесят четвертой!..
Какой-то человек полз в мою сторону, ибо наклон палубы, достигавший пятидесяти градусов, не давал ему распрямиться. Я узнал Харлигерли, который тянулся ко мне, подобно марсовому, увидавшему с вантов землю и указывающему на нее пальцем.
Я растянулся на палубе и уцепился за дверь, устранив тем самым опасность соскользнуть в воду. После этого я протянул боцману руку, что позволило ему с некоторым трудом добраться до меня.
— Что произошло? — только и вымолвил я.
— Мы сели на мель, мистер Джорлинг!
— Мы поделили к берегу? — вскричал я.
— Берег бывает у земли, — с неизменной иронией отвечал боцман, — земля же в этих краях существовала только в воображении Дирка Петерса!..
— Тогда что же стряслось?
— Из тумана появился айсберг, от которого мы не смогли увернуться.
— Айсберг?..
— Вот именно, айсберг, да еще выбравший именно это время, чтобы перевернуться вверх тормашками! Переворачиваясь, он зацепил «Халбрейн», подобно ракетке, подхватывающей мячик, так что теперь мы вознеслись на высоту добрых ста футов над уровнем моря.