Ледяной сфинкс
Шрифт:
– Я же говорю, в пальто коричневое, – повторила Настасья Ивановна. – Он высокий, шатен. Часы у него были при себе, серебряные. Сапоги…
– А особые приметы? – перебил Александр.
– Да какие особые приметы? Разве что шрам на правой руке, возле большого пальца. Его в детстве собака укусила…
Дядюшка Казимир, услышав последние слова женщины, как-то странно, с сиплым присвистом, втянул в себя воздух, подошел к столу, на котором лежала кипа газет, и стал перебирать номера. Нашел то, что искал, перечитал, вздернул брови и протянул газету офицеру.
Александр посмотрел на его
«УЖАСНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ НА ОКРАИНЕ
Вчера вечером рабочий Макар Дерюгин, проживающий на Фаянсовой улице, обнаружил на пустыре неподалеку от дома тело, принадлежащее молодому человеку неизвестного звания. Рабочий побежал к дворнику Еремею Панкратову, который сразу же дал знать в полицию. Нашей газете стало известно, что речь может идти только об убийстве, так как погибший был задушен. У жертвы не найдено при себе никаких документов, которые позволили бы установить ее личность. Приметы жертвы: молодой человек лет 22–25, росту выше среднего, волосы каштановые, чисто выбрит, без усов и бороды, на правой руке старый шрам неровной формы. Одет в коричневое пальто и поношенный, однако же, чистый костюм. Всех, кто имеет сообщить что-либо по поводу жертвы или обстоятельств ее гибели, просят обращаться в полицию Александро-Невской части».
– Что такое, дядя? – спросила Амалия по-польски, заметив взгляды, которыми обменялись Казимир и гость.
Александр, который считал, что юным девушкам ни к чему читать про убийства, хотел успокоить ее, но его опередил куда менее чуткий Казимир, который по-польски пересказал племяннице содержание заметки. Аделаида Станиславовна ахнула. Настасья Ивановна, почувствовав неладное, забеспокоилась.
– Вы что-то знаете? – простонала она, комкая платочек. – Вы что-то скрываете от меня? Скажите мне, умоляю! Вам что-то известно о моем сыне?
Амалия подошла к Александру, взяла у него из рук газету и прочитала заметку.
– Скажите, Настасья Ивановна, ваш сын брился? – спросила девушка. – Я хочу сказать, у него не было ни бороды, ни усов?
– Нет! – Мать Николая Петрова встряхнула головой. – Он пытался отрастить бороду, но она у него плохо росла, как-то клочковато… Ну, он сердился, а потом все и сбрил. А почему вы спрашиваете?
И тут Александр удивился вторично, потому что Амалия вполголоса промолвила по-польски:
– Мама, неси нюхательную соль. Дядя, готовься принести воды. – И уже потом обратилась по-русски к гостье: – Видите ли, в сегодняшней газете есть заметка… На окраине города найдено тело. По приметам погибший похож на вашего сына, но пока это только предположения, хотя… Дядя! Воды!
Глава 15
Визит к Харону
– Нет, этого не может быть! – были первые слова несчастной матери, когда она пришла в себя. – Вы что-то путаете!
– Мы ничего еще не знаем, – мягко сказала Амалия, чтобы хоть немного успокоить ее. – Приметы, конечно, схожи, но такие приметы…
Настасья Ивановна решительно затрясла головой:
– Нет!
Очевидно, женщина принадлежала к числу людей, которые думают, что, если что-либо упорно отрицать, оно перестанет быть сбывшимся фактом. Однако Амалия все же сделала попытку воззвать к здравому смыслу гостьи.
– Для того чтобы узнать, ваш это сын или нет, надо взглянуть на тело, – терпеливо растолковывала она. – Если это не он…
– Да что ему делать на Фаянсовой улице? – возмутилась Настасья Ивановна. – Это ж фабричная окраина, там одни пьяницы и живут! А мой сын не такой! Ни к чему ему было водиться… со всяким… не понять с кем! С отребьем!
И она неприязненно покосилась на Дашу, хотя бедная горничная тут явно была ни при чем. Губы у девушки дрожали, она пыталась сказать что-то, но не могла.
Казимир, как всегда бывало в сложных ситуациях, словно растворился в воздухе, и, хоть он и присутствовал в гостиной, так сказать, материально, его все равно что здесь не было. Тогда Настасья Ивановна обратилась к офицеру:
– Вот хоть вы им скажите, сударь! Зачем моему Николеньке ходить на Фаянсовую-то? Что он там забыл?
Александр только собирался ответить в своей отстраненно-учтивой манере: «Я не имел чести знать вашего сына, сударыня, и понятия не имею о том, где и что он мог делать», – однако Настасья Ивановна, судя по всему, вовсе не нуждалась в его словах.
– А все вы! – зачем-то напустилась гостья на Дашу. – Голову ему вскружили! Предупреждала я его, чтобы он за горничными-то не бегал! Дело известное… Что хорошего может от горничных быть-то! Одни неприятности…
Даша разразилась рыданиями и выбежала из комнаты, по пути едва не опрокинув кресло. Аделаида Станиславовна сконфуженно поглядела ей вслед. И тут Александр сильно изумился. Амалия подалась вперед, ее глаза сверкали.
– Вы, как вас там, – прошипела девушка, – не смейте оскорблять Дашу! – Она поискала, что бы еще такое сказать, и гордо добавила: – В моем доме! – словно это имело какое-то значение.
«Да, генерал Тамарин был с характером…» – смутно подумал Александр, посмотрев на пылающее лицо девушки. И, странное дело, Настасья Ивановна сразу же как-то съежилась, подобрела и залебезила. У нее и в мыслях не было обидеть горничную уважаемых людей… Она не хотела… Но материнское сердце! И Николенька пропал… Она не знала, что и подумать…
– Сейчас, – отрезала Амалия, поправляя завиток волос, выбившийся из прически, – надо прежде всего установить, является ли погибший вашим сыном, и если это не так, пойти опросить его друзей, чем он занимался в последнее время. Может быть, мы вообще зря беспокоимся. – Щеки ее все еще полыхали от недавней вспышки гнева.
Но Настасья Ивановна категорически отказалась идти в полицию, просить, чтобы ее допустили в мертвецкую, и кого-то там опознавать. Это не Николенька, ее сердце почуяло бы. Она наверняка зря беспокоится и очень сожалеет, что сама побеспокоила порядочных людей. Прежде чем Амалия успела ее удержать, Петрова уже была у дверей, откуда ловко отступила в переднюю и была такова.
– Да… – тяжело вздохнула Аделаида Станиславовна и, подойдя к камину, машинально поправила вазу на нем, чтобы та стояла ровнее.