Ледяной смех
Шрифт:
— Обязательно помню.
— Будь добр, навести его. Познакомься. Он из себя барин. Человек с гонором, как любой шляхтич. Но тебя ли, батюшка, учить, как с людьми обходиться. Ты, если захочешь, любого к себе расположишь. Он был богат, но люди помогли подскользнуться. Вот у меня и завелась мысль помочь ему на ноги встать, чтобы самой уверенней по китайской земельке шагать. На досуге заведи знакомство с концессионерами Поповыми. У них дела тоже в женских руках. Кроме того, они русские, а с любым русским можно сговориться.
— Говори.
— Упаси тебя господь от каких-либо дел с братьями Скидельскими. Прошу, не связывайся с ними. А самое главное, заведи знакомство с генералом Хорватом, и уж для него ничего не жалей, потому он нам пригодится. По расходам для Хорвата я с тобой в пай иду. Теперь о Миканоре. Люблю брата. Но ты с него, батюшка, глаз не спускай. Слышала от дельных людей: смазливых бабенок всяких мастей у него тьма-тьмущая. А главное, в обращении с мужским сословием они больно нахальные.
— Брат твой — не малолеток.
— Но все одно мужик. Шлея иной раз и ему под хвост может попасть, а тогда от греха придется откупаться да и недешево. Чего это вы его до сих пор не женили? Ну, ладно, о главном сказала.
Теперь о вас самих. Дом в Харбине покупайте просторный. Все вместе станем жить, потому чужбина. Матушку берегите, как зеницу ока. Об этом и вас, сестры, прошу. Потому наша матушка, она матушка и есть. Сами знаете, какая она душевная.
Девушка в сиреневом платье с кружевным передником, шмыгая носом, подала на стол блюдо с жареным. Васса Родионовна, сочувственно взглянула на нее.
— Желе пусть Марья подаст. Сама напейся горяченного чая с малиной и на печь. Второй день, шмыгая, бродишь. Не бережешь здоровье.
— Дак, я…
— Помолчи! Почему позавчера в одном платье в собор за лампадным маслом бегала?
— Дак, я…
— Все! Ступай! Малины в чай не жалей, с потом из тебя жизнь не вытечет. Ступай!
Девушка ушла.
— Круглая сиротка. Решила взять ее с собой, Настасья Владимировна. Со мной и на чужбине не пропадет. Вот каким боком без царя нам все оборачивается: не тем боком, возле которого, пригревшись, привыкли дышать. Конечно, после драки нечего кулаками размахивать. Не на нашей стороне военное счастье, потому все дельные генералы у большевиков, а у нас…
Васса Родионовна, махнув рукой, продолжала:
— Все наши генералы, кои возле Колчака, мне, прямо должна сказать, не по душе.
Разговаривая, Васса Родионовна разложила по тарелкам куски тушенных в сметане рябчиков. Кошечкин сиросил дочь:
— Зинаида, покинув Новониколаевск, заезжала к тебе?
— Осчастливила. Зинка хоть и сестра мне, но безо всякого женского характера. Во всем за штаны муженька держится, как дитя несмышленое. А это до добра не доведет.
— Что правильно,
— Как только вагоны с вещами отправим. Но не раньше как через неделю.
— Как же вагоны достали?
— Чешский начальник Сыровый помог, ну, конечно, не за спасибо.
— Сколько вагонов?
— Два целиком нашим добром загрузили, а вещи, кои в них не вошли, по разным вагонам в чешском эшелоне рассовали.
— С тобой, Васса, можно жить как в раю.
— А иначе нельзя, батюшка. Сами все наживали, вот и жалко бросать. Дом-то какой оставляем.
— Может, воротимся?
— Только во сне, батюшка. Только во сне. У большевиков хватка — дельнее купеческой. Помог бы господь вагоны отправить.
— Могу обрадовать, женушка. Ушли седни раненько поутру наши вагоны.
Васса Родионовна от неожиданно услышанной от мужа новости выронила из руки вилку. Не сводя глаз с мужа, перекрестилась.
— Подойди ко мне, Вовочка, я тебя расцелую.
Красногоров подошел к жене. Они расцеловались.
— Что же ты про такую новость так долго молчал?
— Я давно хотел сказать, но ты велела подождать.
— Верно. Не почувствовала, что дельное скажешь. Ну, садись, а то жаркое простынет.
Красногоров, довольный, сел на свое место и, налив в рюмку водки, выпил.
— Да верно ли, что ушли вагоны? Уж больно большая радость. Обидно, если…
— Успокойся, женушка. Своими глазами видел, как эшелон с ними ушел.
Васса Родионовна, улыбаясь, перекрестилась вторично.
— Может, еще что скажешь?
— Если дозволишь. Знаешь, Колчак на днях затребовал с фронта Третий Особый полк.
— Помню, говорил про это.
— Так вот, командира этого полка он назначил комендантом станции.
— Вот и хорошо. Тот комендант был хапуга, без совести.
— Новый комендант вчера такой ход сделал. Отнял у чехов шестьдесят теплушек.
— Как так?
— Очень просто, женушка. Приказал солдатам оглядеть в чешских эшелонах все вагоны и, если не заполнены людьми по-должному числу, уплотнять их населенность. Вот солдаты и выглядели шесть десятков вагонов.
— А чехи что?
— Ничего. У коменданта-то под рукой полк. Да разве это все. Он у поезда самого Жанена отнял второй запасный паровоз.
— Шутишь?
— Ей-богу. Француз, конечно, к Колчаку кинулся. А тот встал на сторону коменданта.
— Давно надо было Колчаку на союзников не оглядываться. Хорошо, что наши вагончики вовремя ушли.
— Как фамилия коменданта? — спросил зятя Кошечкин.
— Несмелов.
— Из себя ростом высокий, без левой руки?
— Такой обликом. Знакомы с ним, батюшка?
— В пути мельком встретился.
— Видать, дельный мужик.
— Сурьезный офицер и на решения быстрый.