Легат
Шрифт:
И снова тишина. Я пожал плечами.
– В крепости найдется человек, которому ты расскажешь все.
– И кто же этот чудесник?
– Палач, – коротко ответил я.
– Я думал, это скорее твоя работа, инквизитор, – насмешливо сказал он.
– Ты не очень умен, видимо, если так думаешь.
Мы забрали его вещи, затушили костер и направились к своему лагерю, где нас ждал Нэд. Он был немного перепуган и с опаской поглядывал на нашего пленника.
В крепость мы въехали на рассвете, не став задерживаться на ночлег, тем более что с нами был преступник, как мы полагали. Я не мог даже представить, что все мы уснем и он останется без присмотра,
Мы усадили пленника в телегу, Мартин шел впереди, ведя коня и временами возмущаясь, что какое-то чучело едет на его повозке, а ему самому приходится бить ноги. Я замыкал шествие, чтобы в поле зрения были все участники похода. Пленник не спускал глаз с меня, в них была насмешка, словно он знал больше меня и это его невероятно забавляло. Я, в свою очередь, наблюдал за ним и делал свои выводы. Носпоримо было одно – этот парень не был деревенским мельником, все свое время торчащим на мельнице, таскающим мешки, когда его более сильный и невероятно огромный помощник был занят или болел. Одет он был довольно чисто, а все горожане из Предлесья крайне небрежно выглядели в мешковатых серых одеждах и стоптанных башмаках. На нем была рубашка из льна, коричневая шерстяная туника и довольно хорошие и почти новые кожаные сапоги.
Он мог все это украсть, как и мой плащ, что сейчас лежал в моем рюкзаке, но уж больно прилажено все выглядело, явно не с чужого плеча.
Кем бы ни был наш преследователь, тащился он за нами не с Предлесья, а из Южных земель, которые мы пересекли с Мартином две недели назад. Но почему никто из нас не заметил его раньше?
Это было странно, как для меня, так и для Мартина, когда я поделился с ним своими мыслями.
– Может он специально выдавать себя начал после того как мы выехали из города, где был суд над мельником?
– Зачем? Показать себя неумехой?
Мартин пожал плечами. Ответа у него, как и у меня не было.
– Ты почувствовал его запах?
– Да. Очень знакомый.
– Так же пахло от того здоровяка, которого казнили на площади в Предлесье. Я не могу ошибаться. Каждый мельник по-своему делает муку, и добавлял в нее пряности из всех городов, через которые мы за это время проехали, только тот самый мельник, что сбежал, оставив отдуваться полоумного работягу.
– Но это не может быть он. Не похож он на работягу с парой мешков муки за плечами, – покачал головой Мартин, украдкой поглядывая в сторону пленника.
– То-то и оно.
Я вернулся в хвост нашей небольшой группы.
– Как тебя зовут? Это ты можешь сказать, разве от тебя убудет?
– Не имеет значения, мой дорогой друг Габриэль.
Я прищурился. Мое имя он знал. Нигде на бумагах в моей сумке его не было, значит он и в городе следил за нами. Хотя могло такое быть, что он просто услышал как меня называл Мартин.
– Мы с тобой не друзья. Почему ты шел за нами? Ты живешь в Предлесье? – спросил я, прекрасно зная, что это не так. Но он не стал врать.
– Нет. Но я был на казни.
– В чем был твой интерес там?
Он молча улыбнулся.
Кто он такой я разобрался только в Уделе. Казалось, этого человека знали все, кроме нас с Мартином.
Глава 11.
Яра все позже стала приходить на съемную квартиру. Книжный магазин захватил ее, она копалась в книгах, выписывала на листик те, что обязательно прочтет в ближайшее время, протирала полки от
Яра была так поглощена работой, что стала забывать о бывшем, который поклялся убить ее, расчленить и закопать в разных частях мира. Забыла о мальчишке, который мог не поверить в ее кривую историю о недавнем переезде из деревни, у детей память лучше, чем у многих взрослых.
Ей было комфортно, городок нравился и впервые за несколько месяцев появился интерес к жизни. Она поняла, что много упустила, заменив свободу на семейную жизнь, которую и жизнью-то нормальной назвать нельзя было. Муж-тиран и постоянные побои, разве так она представляла себе свое будущее? Зато здесь, в тихом городке она была словно в колыбели, тихие улочки, тихие соседи (почти все, призналась она себе не без улыбки) и спокойная, по большей части, работа.
Она прихватила с собой Оруэлла и побрела домой, выбрала аллею, хоть это и было в стороне от привычного уже пути домой. Абрикосовые деревья начали распускаться накануне, из тех, что ранние. Запах стоял просто восхитительный. На улице было мало людей, рабочий день давно закончился, детвора тоже делали уроки или бегали во дворе с мячом, центр города почти затих. Такси стояли у края дороги. Впереди была открыта аптека, прямо на автобусной остановке. Яра вспомнила, что собиралась купить аспирин.
Выйдя из аптеки, она заметила что уже сгущаются сумерки, поэтому развернулась и более поспешно направилось домой, то есть в свое временное жилье. Прошлое накатило по-новой, она вспомнила как Саша избивал ее, если она поздно возвращалась от подруги, словно это была не Оля, которую он знал давно, а тайный любовник Олег. Через год семейной жизни подруг у нее не осталось вовсе, даже Ольга, относящаяся с презрением к Саше, попросила Яру больше не приезжать к ней.
– Твой муж настоящий псих, дорогая, – сказала она ей, стоя на пороге своей квартирки.
Ярослава приехала к ней с тортом и бутылкой вина. Вино было для Ольги, которая любила выпить время от времени, но Яру так и не впустили в квартиру, простояв у порога и взывая к разуму, Яра только раздражала Олю и той пришлось уйти. Когда за бывшей подругой закрылась дверь, Яра поставила на пороге торт и вино и удалилась. Она понятия не имела, что сделал Саша, чтобы лишить ее единственной подруги, но Оля отказалась говорить, а спросить у Саши она не осмелилась.
К дому она подошла в полной темноте, когда на небе загорелись первые звезды. Быстро поднялась на третий этаж, выудила из сумки ключи и вошла в квартиру. Первым делом она замкнулась на все замки, затем замерла в коридоре, не включая свет, и стала прислушиваться. Страшная мысль, что Саша мог поджидать в ее пустой квартире часто приходила ей в голову, особенно если на улице была ночь и в квартире царил мрак. Стук сердца первые пару минут заглушал все. Казалось даже в ушах отбивает ритм, но потом она успокоилась, напрягла слух и зрение. В комнате, где она спала тикали часы. За стеной ругались семейная пара, совсем молодые, едва закончили институт, но уже с ребенком. Малыш молчал, в отличие от большинства таких вечеров, наверное спал. Но Яра бы не удивилась, зареви он в то же мгновение от истерических криков матери и баса папаши.