Легавые. Ружье. Загадка Глухого

Хантер Эван

— Да, — кивнул Клинг.

— Этот был бы вполне надежной вещью. Даже если вынуть из него цилиндр, все равно остается предохранительная защелка, которая не позволяет открыть дверь. Я предлагал ему поставить дополнительно такой замок, чтобы подстраховаться, если б он действительно боялся ограбления…

— Вы, кажется, неплохо разбираетесь в способах проникновения в квартиры, мистер Яник.

— Замки — моя специальность, — пожал плечами хозяин мастерской, а затем спихнул кота на пол.

Это обескуражило кота, и он, приземлившись, зашипел на Яника, а потом нервно убрался в угол мастерской,

где принялся вылизывать ухо у коричневой ангорской кошки.

— Я говорил мистеру Анджиери, что не стоит жалеть нескольких долларов ради собственной безопасности. Запорный замок — это вешь! Но он сказал «нет», сказал, что не собирается тратиться на такую чушь. В результате его квартиру ограбили. Он пожалел несколько бумажек на замок, а в результате потерял все свое состояние. Что же это за экономия? Люди разучились думать, — сказал Яник и снова сокрушенно покачал головой.

— И много он потерял, как вы думаете, мистер Яник?

— Понятия не имею.

— Но… почему же тогда вы говорите, что он потерял все свое состояние?

— Мне думается, что если кто-то проникает в чужую квартиру, то не для того, чтобы вытряхнуть копилку или украсть несколько монеток мелочи. Что вы имели в виду, задавая ваш вопрос, молодой человек?

— Скажите, мистер Яник, вы многим меняли замки в этом районе?

— Я же вам сказал: замки — это моя специальность.

Конечно, я вставлял замки не только мистеру Анджиери. Если моя мастерская находится в этом районе, неужели вы думаете, что я пойду работать в другой? Или, например, поеду в Калифорнию врезать парочку-другую новых замков?

— А по Ричардсон-драйв вы вставляли замки кому- нибудь еще?

— Конечно!

— Где? В каких домах? Вы можете назвать номера квартир?

— Мне нужно посмотреть в записной книжке.

— Да-да, посмотрите, пожалуйста!

— Но я этого делать не буду!

— Простите?..

— Мне не нравится, как вы со мной разговариваете молодой человек. Я очень занят и у меня нет лишнего времени, чтобы копаться в записях и вспоминать, кому еще я вставлял свои замки. Я еще раз вас спрашиваю, к чему вы клоните?

— Мистер Яник… — начал было Клинг, но, засомневавшись, осекся.

— Да?

— Скажите, а сохранились ли у вас дубликаты ключей к замкам, которые вы устанавливали?

— Конечно, нет! Вы что думаете, я вор?

— Нет, сэр, что вы! Просто я…

— Я приехал в эту страну из Польши в 1948 году. Моя жена и дети были убиты немцами, и я совсем одинок в этом мире. Я едва свожу концы с. концами, но делаю это честно! Даже в Польше, умирая от голода, я не украл ни одной горбушки хлеба. Я не вор, молодой человек, и я не обязан вам показывать свои записи! Я был бы вам очень признателен, если бы вы сейчас же покинули мою мастерскую. '

— Но мне, вероятно, придется вернуться, мистер Яник.

— Никто не может вам запретить этого, но тогда вам придется прихватить ордер. Меня не проведешь, я много повидал в своей жизни разных шустряков.

— Надеюсь, вы понимаете, мистер Яник…

— Я отказываюсь что-либо понимать! Пожалуйста, уходите.

— Благодарю вас, — сказал Клинг и направился к выходу.

Он хотел было обернуться и сказать что-либо напоследок, но передумал

и открыл дверь. Колодольчик опять звякнул, и мимо его ног стремглав выскочила наружу одна из кошек Яника. Клинг торопливо закрыл за собой дверь и пошел пешком в свой участок, до которого было шесть кварталов. На душе было скверно, он понимал, что допустил оплошность, обозлившую старика, и вообще он чувствовал себя чуть ли не нацистом, повинным во всех бедах Яника. Весенний день был светлым и теплым, от деревьев веяло ни с чем не сравнимой свежестью молодой листвы, но только тяжелый кошачий дух всю дорогу преследовал огорченного Клинга.

В 15.30, за пятнадцать минут до того, как Клинга должен был сменить напарник, зазвонил телефон. Клинг поднял трубку.

— Восемьдесят седьмой полицейский участок, Клинг.

— Берт, говорит дежурный по участку, Марчисон. Только что звонил патрульный полицейский Ингерсол из дома 637 по Ричардсон-драйв. Он сейчас в квартире 2«Д» у одной женщины, которая только что возвратилась домой из-за границы. Раз я тебе звоню, ты, наверное, и сам догадался, что квартира ограблена.

— Немедленно выезжаю туда, — ругаясь про себя, ответил Клинг.

Он подошел к Хелу Уиллису, на столе которого в беспорядке были разбросаны десятки фальшивых чеков, и сказал:

— Хел, у меня опять ограбление по Ричардсон-драйв. Скорее всего, я прямо оттуда рвану домой.

— Хорошо, — ответил Уиллис, не отрываясь от чеков и пытаясь сличить подписи на чеках с росписью одного подозреваемого, оставленной в регистрационной книге гостиницы.

— Наверное, этот парень решил завалить весь город своими фальшивками, — задумчиво произнес Хел, ни к кому не обращаясь.

— Ты меня понял? — спросил Клинг.

— Да-да, ограбление на Ричардсон-драйв, едешь прямо домой, — отозвался Уиллис.

— Пока, — сказал Клинг и быстро вышел из участка.

Его машина была припаркована не по правилам на Гровер, в двух кварталах от участка. На отогнутом солнцезащитном щитке над водительским сиденьем от руки было написано печатными буквами: «Машина Управления полиции». Каждый раз, возвращаясь к машине после завершения своих дел, Клинг ожидал увидеть квитанцию о штрафе за неправильную парковку, приколотую к щитку каким-нибудь ревнивым блюстителем порядка. Он осмотрел ветровое стекло и, не обнаружив на нем квитанции, открыл дверцу и поставил щиток на место.

Приехав на Ричардсон-драйв, Клинг втиснул машину рядом с коричневым мерседесом, блокируя ему выезд на улицу. Сказав портье, что он офицер полиции, и разъяснив, где он поставил автомобиль, Клинг пошел наверх. Портье обещал позвонить, если объявится хозяин мерседеса и захочет выехать.

Майк Ингерсол открыл дверь только после второго звонка. Это был симпатичный мужчина в возрасте около сорока лет с вьющимися волосами темно-русого цвета, карими глазами и носом острым и прямым, как лезвие мачете. Форма на нем сидела неважно, как на многих других полицейских, но сам Ингерсол, наверное, считал по-другому. Он носил ее с большим достоинством, словно она была сшита по индивидуальному заказу в дорогом ателье на Холл-авеню, а не куплена в магазинчике готовой одежжды напротив Полицейской академии.