Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки
Шрифт:
— Только нам и дела, что сны растолковывать, — сердито фыркнул Хаджи Мустафа. — Пора уже дать работу нашим «мартинам», а то ведь заржавеют совсем. Мы еще посмотрим, кто потонет в сорок пятом колодце. Что скажешь, эфе?
Гордость Чакырджалы была задета.
— Верно, Хаджи, мы еще посмотрим, — сказал он и, обращаясь к посланцу жены, добавил: — Передай мой селям Ыраз-ханым. Пусть она не вмешивается в мои дела. Я знаю, как мне поступить.
Итак, мое предложение было отвергнуто. Этого, честно сказать, я и ожидал.
Пора было выступать против Чакырджалы с оружием в руках. Но с тех пор, как я изучил жизнь эфе, какой-то внутренний голос постоянно нашептывал мне: «Оставь этого человека в покое, уйди! Преследовать его — грех». Но ведь я уже связал себя честным словом. К тому же, откажись я от своего намерения, мои товарищи не пойдут за мной, останутся. И еще одно. Чакырджалы в последнее время вел себя как раненый тигр — убивал всех подряд. От него можно было ожидать любой жестокости. Случалось, он совершал поступки, непостижимые для здравого смысла. Нельзя сказать, чтобы я не испытывал никакого страха. Но ведь и я был молод, и я хотел жить. И ради этого был готов на многое.
Впрочем, времени на подобные размышления у меня практически не было. Я получил сообщение о том, что Чакырджалы напал на Арпаз, похитил Османа-бея и его телохранителя — Хаджи Исмаила. Последний был убит по дороге.
Случилось это тринадцатого ноября 1911 года. Двадцать первого ночью мы выступили и к утру добрались до Назилли. Тамошним каймакамом был Хайдар-бей, впоследствии стамбульский вали. Этот самый Хайдар-бей публиковал в газетах статейки под названием «Как я поймал Чакырджалы».
Повидавшись с Хайдаром-беем, я договорился с ним о следующем.
Первое. Пока я не покину пределы каза, он не сообщит о нашем там пребывании никому, даже властям вилайета.
Второе. Он будет публиковать лишь те сведения, под которыми будет стоять моя подпись.
Третье. К нему, несомненно, будут стекаться сообщения о Чакырджалы. Некоторые люди из числа его знакомых будут проявлять особую настойчивость, пытаясь убедить его в их достоверности. Этих людей следует тут же задерживать и направлять к нам.
Четвертое. Необходимо также задерживать и всех наших посыльных.
Сразу же по окончании этих переговоров я направился в Арпаз и начал расследование, проводя его по возможности так, чтобы никто ни о чем не догадывался.
Здесь к нам присоединились племянники убитого Хаджи Исмаила — Меджид и Якуб. Оба — молодые, смелые, оба заслуживали безоговорочного доверия. Они стали лучшими нашими разведчиками.
— Дядю убили на карынджалыдагской дороге, — заявили они. — Но Чакырджалы — большой хитрец. Он всегда меняет направление. Искать его надо не на Карынджалыдаге, а на горе Мадран.
Вчетвером — капитан
Пусть даже Чакырджалы на Мадране, нам надо направиться в сторону Карынджалы. Ведь у него тут шпионов — что песка в пустыне. Ему тут же донесут, куда мы направляемся. И он будет чувствовать себя спокойно на Мадране.
Не доезжая Карынджалы, мы повернули наших лошадей и полным галопом поскакали к Мадрану, рассчитывая опередить всех соглядатаев Чакырджалы. Так оно и вышло.
— На Мадране находится Ахмед-ага, один из самых верных друзей Чакырджалы, — сказал Якуб. — Уж он-то, конечно, знает, где эфе, да только, хоть убей, не скажет.
У подножия Карынджалы стояло множество шатров. Когда мы проезжали мимо, Осман вдруг натянул поводья.
— Рюштю! Посмотри-ка на те шатры, что повыше. Какая-то там суматоха, — заметил он.
— Возьми пятерых людей и скачи туда, — предложил я.
Так Осман и сделал. Мы все последовали за ним, только чуть медленней.
Подъехав ближе, мы увидели три поваленных шатра, целые груды узлов. И у всех горцев — странно взволнованные лица. Даже у детей. Дышат тяжело, с любопытством поглядывают то на нас, то на узлы.
— Почему они такие взбудораженные? Тут что-то не так.
— Надо обыскать эти шатры. — Осман спрыгивает с коня и начинает все внимательно осматривать. Под одной из куч одеял он обнаруживает вооруженного человека.
— Он тут укрылся не случайно, — обращается ко мне Осман по-абхазски (мы с ним договорились, что в целях конспирации будем объясняться в походе на этом языке). — Недаром они три шатра обрушили.
— Надо его допросить, — отвечаю я. И спрашиваю вооруженного парня: — Ты кто такой? Что-то твое лицо мне знакомо.
— Я, — говорит он, — Хюсейин, сын Султан Фатьмы.
— Ах вот оно что. А кто же твой отец?
— Ибрагим. Бывший жандарм.
— О-о-о, наш Ибрагим! Хороший человек был твой отец. Мой друг. Я его очень любил. А ну-ка скажи, Хюсейин, где сейчас Чакырджалы!
— Не знаю.
— Послушай, Хюсейин. В память о твоем отце я тебя и пальцем не трону. Только скажи, где сейчас Чакырджалы: на Карынджалы или на Мадране?
— Чакырджалы-то? Ясное дело, на Мадране.
— Хорошо, Хюсейин. На твоего отца можно было положиться. И тебе я верю. А теперь мы обыщем Мадран. Иди впереди, указывай дорогу.
Мы прочесали всю гору вплоть до самой вершины, но так никого и не нашли.
Хюсейину я не поверил. Но надо было еще раз обыскать Мадран, чтобы окончательно усыпить бдительность Чакырджалы. В глубине души я был уверен, что он на Карынджалы.
Действовал я очень осторожно. Все места, где можно было ожидать засады, мы обходили рассыпным строем, затем снова смыкались.