Легенда о любви и красоте
Шрифт:
– А ты представь, что еще темно, - он нежно целовал ее веки, заставляя закрыть глаза.
– Клянусь, ни один солнечный луч еще не коснулся земли.
– Гвидо...
– шепнула она, но так и не закончила фразы, сдаваясь.
Они лежали рядом, восстанавливая дыхание, когда первый луч солнца скользнул по стене.
– Обещай мне кое-что, - сказала Виола, отводя от его лица черные курчавые пряди.
– Все, что угодно, ваша светлость.
– Во-первых, никогда больше не называть меня
Он озадаченно поднял брови, потом кивнул.
– А сейчас отвернись, - попросила Виола, садясь на постели и протягивая руку за платьем.
С этой ночи началась их новая жизнь. Внешне она мало изменилась, но теперь Виола понимала, о чем говорил Маттео. Ласковые взгляды, мимолетные ласкающие прикосновения - все это было так же естественно как дышать и так же необходимо. Такие мелочи расцвечивали жизнь днем, а в преддверии наступающей ночи заставляли Виолу краснеть от нетерпеливого предвкушения.
Ее немного пугало собственное отношение к тому, что она называла плотской стороной брака. Эта сторона словно затмила для нее все остальные стороны жизни. Так сильно вожделеть и наслаждаться было грехом, пусть даже все совершалось в законном браке. Периодически Виола спохватывалась и терзалась угрызениями совести, в попытках успокоить которую, не позволяла мужу целовать себя днем и требовала, чтобы он отворачивался, когда она одевается.
Муж относился к ее причудам добродушно, уважая и прислушиваясь к ней, так же как и раньше, если не более. Он сбрил бороду, но, не удовлетворившись этим, Виола сама укоротила ему волосы.
– Я хочу видеть своего мужа, а не какое-то заросшее лесное чудище, - прокомментировала она, с довольным видом оглядывая результат.
Она изучала его тело с интересом первооткрывателя, вступившего на обетованные земли. Разглядывала мужа, пока он спал, в свете затухающих отблесков пламени очага. Крупные короткие кудри, обрамляя резковатые, но обаятельные черты лица делали его моложе и привлекательнее. Она не находила его красавцем, но это было и не важно. Для нее он был особенным, единственным, чей голос, профиль, фигуру она безошибочно выделяла среди множества других.
Он стал более открытым, жизнерадостным, она это видела и чувствовала, улыбался ей так, что просто дух захватывало. Глядя на его улыбку, ей теперь все время хотелось поцеловать его, слиться с ним в единое целое. Делая выбор той ночью, она и не подозревала, что будет настолько счастлива.
Каждый раз, засыпая, она чувствовала как, зарывшись лицом в волосы на ее затылке, он шепчет благодарно и обреченно "любовь моя".
– Гвидо, а как ты называл меня в самом начале?
– Когда?
– не понял он.
– В самом начале, как ты называл меня, когда думал? Герцогиня, ваша светлость, Виола или как-то по-другому?
– Не скажу, - рассмеялся он.
– Почему?
–
– Скажи, я не обижусь, - целуя, она прильнула к нему всем телом, напоминая ласкового и шаловливого котенка.
– Я называл тебя "воробушек", - признался он, сдаваясь.
– Ты была такая потерянная, взъерошенная и беззащитная, не смотря на то, что очень храбрилась.
– А я не смогу сказать, как называла тебя. Не спрашивай меня об этом, ладно?
– тихо попросила она.
– Не буду, - обещал он, и смешинки собрались веселыми лучиками у глаз.
Но Виолино веселое настроение погрустнело. Она затихла, лежа на боку и внимательно глядя на мужа.
– Откуда это взялось?
– спросила она, проводя пальчиком по глубокому шраму на его груди.
– Копье, - нехотя ответил он, так же заворожено глядя на нее.
– Ты, что, не носил доспехов?
– С оставшихся на поле боя снимают все, что представляет хоть какую-то ценность. Тяжелораненых добивают. Парень, который добивал меня, оказался новичком.
– Больно было?
– легкими прикосновениями пальцев Виола словно старалась залечить ту давнюю боль.
– Лекарь сказал, что мне повезло, но кашляю я с тех пор, не переставая.
Он провел кончиками пальцев по ее плечу и, заглянув в повлажневшие глаза, улыбнулся, пытаясь отвлечь от сказанных слов.
Виола чувствовала себя бессильной перед многочисленными ранами его души и тела. Все, что она могла им противопоставить - свою нежность и любовь. Повинуясь велению сердца, она поцеловала глубокую отметину на его груди, провела губами по рваному косому шраму на боку, нежно погладила пальцами обрубок ноги и, наклонившись, поцеловала его.
Муж сел на постели, взял ее лицо в свои руки и, глядя на нее блестящими любящими глазами, прошептал:
– Я столько лет упрекал Бога, почему он не дал мне умереть, но теперь знаю - иначе я не смог бы встретить тебя.
Виола крепко обвила его шею, прижимая к сердцу, не желая отпускать, страшась самой мысли о том, сколько случайностей привело их друг к другу и как она вообще сможет жить без него теперь.
– Если ты умрешь, я умру с тобой, любовь моя, - прошептала она, зарывшись лицом в его волосы, и почувствовала, как он содрогнулся всем телом.
Опираясь локтями на его плечи, не размыкая объятий, она приподнялась, помогая их телам соединиться.
От того, что они любили друг друга, работы не становилось меньше. Другое дело, что, летая на крыльях счастья, они старались как можно быстрее сделать ту работу, которая мешала быть вместе, и заняться тем, что можно было делать вдвоем, превращая ежедневный труд в часть любовной игры.
Для бедняков ночь слишком коротка, шутил Гвидо. Зато Виола, пересчитывая выручку, довольно улыбалась - когда они переедут, смогут заплатить подати и найти дом получше, чем нынешняя лачуга.