Легенда о Мантикоре. Пропащая душа
Шрифт:
Орки медленно приближались. Стоило ей только высунуться из-за валуна, как рядом проносилась стрела, задевая опереньем щеку, или с низким гуденьем пролетал сгусток пламени. Орочьи стрелы не ошибались, просто лучники ждали приказа стрелять на поражение, а командир медлил, подходил ближе, рассчитывая самому перерезать горло девушке. Внезапно из-за леса послышалось лошадиное ржание и заливистый лай собак. Следы вывели Хайдгера и его людей к мосту. Орки развернулись, перестраиваясь для нападения. Видя, что по ней больше не стреляют, Эура на животе подползла к хрипящей лошади. Тяжело вздохнув, она всадила нож в лошадиную шею, перерезая нить жизни.
– Прости, – прошептала она.
Кровь брызнула, окропив мраморный пилон рубиновыми каплями. Эура вытерла нож о сухую траву, торчащую из-под снега, и срезала сумку, притороченную к седлу. Арбалетный болт воткнулся в снег, едва не попав в колено. Не собираясь искушать судьбу, Эура юркнула за ближайший камень.
Схватка была в самом разгаре. Орки теснили Хайдгера и его людей, зажимая всадников в кольцо. Те отчаянно отбивались. Казалось, все забыли о беглянке, но стоило только
Было ли то везение или божий промысел, но кровь, оросившая мрамор, разбудила силу, дремавшую в древних камнях. Пилоны замерцали зеленоватым светом, и древние знаки проступили на покрытом прожилками сером мраморе. Охваченные странной силой, камни пришли в движение. Дрожа, подпрыгивая, они возвращались на место, определённое рукой строителя. Они поднимались со дна ущелья, зависали в воздухе, снова становясь перилами, опорой или частью пилона. Там, где камня не хватало, место заполняла зелёная субстанция, принимая очертания потерянного фрагмента. Она же затекала в щели, связывая камни, словно волшебный цемент. Туман, поднявшийся из ущелья, сизой пеленой окутал мост. Недолго думая, Эура схватила сумку и побежала к мосту. Вслед ей неслись стрелы и проклятья на грубом незнакомом языке. Последнее, что она слышала, когда пелена поглотила её, были окрик орка и предсмертный человеческий стон. Туман поглотил звуки битвы.
Глава 2. Ничья земля
Девушка вынырнула на другом берегу обрыва. Перед ней рыжие горы вздымали вершины, покрытыми вековыми шапками снега. Пронизывающий до костей ветер, жалобно выл в окрестных скалах. С бирюзовых небес тёмным пятном падала птичья тень. Под ногами петляли поросшие чахлой травой узкие тропинки, уводящие прочь от моста: две расходились в стороны, а третья вела вперёд. Судя по карте, они разбегались на следующих развилках, опутывая долину рыжими венами, чтобы в конце соединиться у ворот. Девушка обернулась: в клубах тумана проступили сизые фигуры.
Эура спрятала за пазуху карту, взобралась на нависающий над тропой каменный козырёк, и затаилась, вжавшись в рыжую землю. Не прошло и пары минут, как орки беспорядочной толпой вывалились из тумана. Сгрудившись на маленьком пятачке перед мостом, они по-звериному принюхались, морща плоские носы. Командир выдернул из земли пучок сухой травы и, что-то прорычав шаману, принялся оттирать кровь с зазубрин топора. Шаман глухо ответил, словно выдохнул слова из клыкастой пасти вместе с облачком пара. Орк недовольно рявкнул, отчитывая шамана. Что ему отвечал шаман, понять было сложно: орочьего Эура не знала, а на морде, морщинистой и свирепой, не отражались эмоции, словно шаман был куклой, уродливой клыкастой худой лысой куклой, замотанной в серый потрепанный балахон. Пока шаман и командир ругались, другие орки ждали, переминаясь с ноги на ногу. Иногда они рычали и трясли оружием, готовые снова броситься в бой. Орки чуяли чужой запах, но свежая кровь, замёрзшая льдинками на топорах, перебивал аромат добычи, спрятавшейся в камнях у них под носом. Когда перепалка подошла к концу, командир достал из-за пазухи свёрнутый вчетверо кусок грубо выделанной кожи. Развернув его, орк ткнул длинным ногтем в перекрестие дорог. Сверху не было видно, куда попал палец, но то, что орк выбрал лёгкий и быстрый путь, Эура не сомневалась. Из всех возможных горных дорог орк действительно выбрал самый простой, лёгкий, безопасный и прямой путь….. портал. Шаман, получив указания, фыркнул и неодобрительно покачал головой, но наткнувшись на свирепый взгляд командира, снял перчатки и вскинул лапы над дорогой, широко растопырив унизанные медными перстнями пальцы. Лиловый шар сорвался с когтей, чтобы зависнуть над пыльными камнями гудящим зевом портала. Командир перехватил поудобнее топор и первым провалился в открывшийся проход, лишь молнии заискрились на стальных наручах. Орки попрыгали за ним. Когда последний покинул площадку, зев с шумом схлопнулся, поднимая клубы пыли с камней.
Эура лежала, вжавшись в камни, а ветер сдувал с дороги рыжую пыль, заметая орочьи следы. Она ещё раз развернула свою карту: три дороги как в плохой сказке. Направо пойдёшь – голову потеряешь, налево пойдёшь – голову потеряешь, а прямо пойдёшь… тоже потеряешь голову. Орки будут караулить её у ворот. Они уже разбивают лагерь в ожидании того, что через денёк другой уставшая от опасностей, измотанная длинной дорогой, голодная жертва сама приползёт к ним в лагерь… или сдохнет в пути, а на её обглоданный зверьём труп укажут грифы. Людских поселений на карте не было, а путь назад был отрезан: как только камни, орошённые конской кровью, замёрзли, мост рухнул в пропасть.
Девушка перекинула через плечо сумку и пошла бодрым шагом по левой дороге, так как в отличие от двух других, на ней виднелись едва различимая колея.
Дорога была пуста: лишь торчащие зубьями валуны, да сухая трава. Даже снег не ложился на землю, застревая грязными клочками меж камней. К вечеру поднялась пурга. Ночевать Эура устроилась в одной из пещер, дырами зияющих в окрестных скалах. Разведя костёр из досок старой телеги и гнилого столба указателя, Эура сидела в глубине пещере и слушала как поёт жалобную песню ветер, и вглядывалась в тени костра, пляшущие на каменных стенах. Стены пещеры до самого потолка покрывали рисунки. Одни были багряно-красными, другие – оранжевыми, в цвет охры, третьи – чёрными, намалёванными сажей. Кое-где были видны отпечатки ладоней и странные бороздки. Видно ветер, непогода или дикие звери оставили их на камнях, испортив творения древних обитателей. Когда-то эту долину населяли люди: днём ей попадались заброшенные колодцы, стены домов с провалившимися от времени крышами, поломанные заборы. Люди давно покинули эти места, а нелюди почему-то избегали селиться на руинах. Нелюди… С наступлением
Эура дремала. В пещере же было тихо и сытно, потрескивали полешки, и зеленоватая позёмка лёгкой дымкой ползла по полу. Или то были не поленья… Тихий шёпот и стук раздавались из глубины. Тень скользнула по разрисованным стенам пещеры. Эура быстро оглянулась: никого. Лишь отблески пламени и темнота, подступавшая плотным кольцом. Из глубин пещеры явственно слышался скрежет, словно где-то близко грызли зубами камни. Эура вытащила из костра горящую палку и сделала шаг в сторону, где звуки были особенно чётко слышны, но тут же отпрянула. На неё из темноты пещеры, перебирая костяшками пальцев, ползла человеческая рука. Тряпка, болтавшаяся на пожелтевших костях, была когда-то рукавом, роскошно вышитым рукавом. Сейчас обрывок истлевшей материи держался лишь на почерневшей от времени манжете. Хозяин руки стоял в отдалении, оперившись сгнившим плечом о стену. В пустых глазницах выбеленного дождями и временем черепа появились всполохи изумрудного пламени. Мертвец втягивал воздух остатками носа, словно гончая, пытаясь почуять добычу. Девушка медленно попятилась, сжимая горящую палку. Коленки её предательски дрожали. Рука приблизилась к ней, быстро перебирая пальцами, словно паук–сенокосец. Эура сделала шаг назад, и угли зашипели под каблуками сапог, зачадили, окутывая едким дымом и вонью палёной кожи. Эура выдернула ногу из костра, резкими движениями пытаясь стряхнуть угольки, а рука ринулась вперёд и вцепилась когтями в колено. Хозяин кинулся вперёд следом за ней. Эура едва успела выхватить клинок, но что сделает простая сталь против магической кости. Клинок лишь оставлял небольшие отметины, на торчащих рёбрах, срезая куски гнилой плоти. Огонь тоже был слабым помощником: мертвецы слепы. Дожди давно выели глаза, оставив чёрные глазницы в которых горел мёртвый огонь. Вслед за первым показались другие обитатели пещеры. Мертвецы, словно страшные куклы, шли вперёд покачиваясь из стороны в сторону, вытянув вперёд остатки рук. Растопырив худые пальцы с длинными пожелтевшими ногтями, они хватали воздух, пытаясь ухватить кусок живой плоти. Зубы их клацали в предвкушении добычи. Эура крутилась, выворачивая мёртвые суставы, ломая колени и пальцы, отбиваясь от рук, пытавшихся разорвать одежду. Мёртвые конечности падали рядом и пауками атаковали отдельно от тела. Одна из отрубленных рук вскарабкавшись по одежде, вцепилась в ладонь. Сквозь разодранную варежку просочилось голубоватое сияние. Нападавшие руки мерзкими насекомыми бросились врассыпную, стуча костями по каменному полу. Мертвец готовый нанести удар в нерешительности замер с поднятым над головой ржавым мечом. Другие просто отступили. Узоры на руке девушке беспокоили их, не давали приблизиться. Мертвецы сбились в кучу и стояли. Наконец один, клацнув зубами, шагнул вперёд, но Эура, быстро стянув варежку, протянула руку в его сторону, и он, скуля словно побитый пёс, отпрыгнул назад. Первый мертвец не унимался: очнувшись от морока, он стал обходить девушку, отрезая путь к выходу из пещеры. Медлить было нельзя: схватив горящую палку, Эура побежала прочь из страшной пещеры. Снаружи бушевала вьюга. Сквозь снег и ветер проглядывали зелёные огоньки россыпью сиявшие из глубины пещер и тени человеческих фигур, худых человеческих фигур видневшиеся в руинах каменных построек вдоль дороги. Страх гнал её вперёд. Внезапно впереди сквозь снег и вьюгу проступила одиноко стоящая башня. Повинуясь животному инстинкту, Эура побежала к ней. А позади уже ковыляла проклятая голодная толпа. Не помня себя от страха, девушка взлетела на верхний этаж, перепрыгивая через ступеньки старой винтовой лестницы. Только затворив тяжёлую дверь и завалив её остатками мебели, она рухнула на пол. Сердце бешено колотилось в груди. В дверь уже скреблись, ковыряя окованные железом доски грязными ногтями. Её быстро выследили по запаху плоти и крови… живой крови….
Девушка осмотрелась: маленькая неприметная коморка под самой крышей колокольни храма не раз спасала жизни. То, что Эура приняла за обломки мебели, оказалось сложенной поленницей дров. В углу валялся соломенный тюфяк, чуть припорошённый снегом, нанесённым ветром через щели в старых ставнях окна. С высоты колокольни город был виден, как на ладони: нарядный городишко, весь в россыпи зелёных огоньков, ручьями стекающимися к башне, словно светлячки на трухлявом пне. Город… был ли он когда-то городом? Эуре, испуганно взирающий на него из маленького окна, он казался кладбищем, а аккуратные домики – склепами. Даже с высоты колокольни, сквозь снег и вьюгу можно было разглядеть белого змея, намалёванного на каждой двери странного поселения. Та же змея, флегматично глотающая свой хвост, была нарисована на карте, с той лишь маленькой разницей, что у змеи на карте были зелёные нефритовые глаза. А может, убегая от толпы мертвецов, продираясь сквозь пелену бури, Эура просто не заметила какого цвета глаза у змей безразлично взирающих на неё со стен разрушенных строений.
Присев на тюфяк, Эура отхлебнула вина из фляги. Метель пыталась оторвать ставни и кидала снег в щели. Ветка, которую она все ещё сжимала в руке, еле тлела, норовя погрузить комнату в полную темноту. Выбрав сухой уголок, Эура развела маленький костёр и, завернувшись в плащ. Вздрагивая от каждого шороха, она так и не могла сомкнуть глаза до утра.
Рассвет заставил мертвецов вернуться в могилы. Метель утихла. Город стоял тихий и чистый, словно невеста перед алтарём. Озираясь по сторонам, готовая снова кинуться в башню, Эура добрела до пещеры. Костёр был затоптан. Все ещё тлеющие угли беспорядочно валялись на полу. Отпечатки измазанных в саже босых стоп вели вглубь пещеры. Сумка была выпотрошена: застёжка выдрана, а солонина и сушёная рыба – исчезли. Собрав уцелевшее, Эура поспешила из города.