Легенда о Вавилоне
Шрифт:
Однако не подлежит сомнению исключительное место Хаммурапи в древневосточной истории. Переписывание аккадскими потомками его порядком устаревших установлений свидетельствует о попадании царя в историческую память собственного народа и о том, что для этого были серьезные причины. Верно и то, что именно после Хаммурапи Вавилон вплоть до своего заката почти полторы тысячи лет спустя ни разу не приходит в абсолютный упадок и не перестает быть столичным центром. Пусть размеры вавилонского царства меняются, пусть оно не раз попадает под власть чужеземцев, место Вавилона всегда будет исключительным. Даже став частью первой сверхдержавы человечества — могущественной Ассирии, Вавилон сохраняет относительную автономию, а будучи разрушен, всегда восстанавливается. Судя по всему, наследники Хаммурапи были немногим лучше других царских детей, но государство Хаммурапи оказалось много прочней, чем шумерские Ур, Киш или Лагаш — и угасало в течение полутора веков. И самое главное, оно не погибло под ударами налетчиков-хеттов и пришельцев-касситов, а ассимилировало последних,
Именно живучесть Древневавилонского царства — ключ к происхождению вавилонской легенды, к появлению ее предпосылок. Это — первое достижение Хаммурапи, а слияние с кочевниками-касситами, пришедшими к власти в Городе в XVI–XV вв. до н.э., второе. И мы не знаем, кому его приписать: самому ли законодателю, выстроившему свое государство так крепко, что оно смогло накопить достаточно богатств и очарования, убедивших завоевателей не разрушать столицу, а поселиться в ней, и в итоге — сосуществовать с покоренными аборигенами? Или обитателям Вавилонии, не покинувшим захваченную родину и всего за несколько поколений «перемоловших» нацию победителей так же, как многие нации Востока сделают это века спустя? В любом случае, Вавилон в отличие от других великих городов древней Месопотамии больше не перестает быть столицей, никогда не становится второстепенным населенным пунктом. Не исключено, что значительную роль в этом играет его географическое положение — но только ли оно?
Чем дольше Вавилон существует, тем ярче становится его легенда. И когда древний иудейский историк пишет историю своей страны, начиная ее, конечно же, с Сотворения мира, то даже он, гордый своей отдельностью и избранностью, уникальностью связи своей нации с Всевышним, не может пройти мимо Города. К созданию легенды о Вавилоне все уже почти готово.
Особенно интересно, что во вступлении к тексту стелы Хаммурапи Вавилон объявляется обиталищем «вечной царственности». Это совершенно новая мысль, она не могла прийти в голову правителям древних шумерских городов. Возвышение любого из тогдашних царств было весьма недолгим — боги в те времена с легкостью меняли место своего обитания. Хотя содержащееся в том же вступлении самовосхваление вавилонского царя восходит, конечно же, к урской традиции. Эта самоупоенность не дает возможности усомниться: великие законы есть плод трудов самого Хаммурапи, именно он — их автор. По крайней мере, с его точки зрения. Пусть на стеле нашего героя «помазывает на царство» бог Шамаш, а Мардук, бог-покровитель Вавилона, позже ставший главой вавилонского пантеона, посылает его «для управления людьми и для установления благоденствия в стране». При всем при том, говорит Хаммурапи, «правду и справедливость в уста страны я вложил, плоть людей я ублаготворил»{37}.
Его законы — человеческие, писанные, придуманные, сочиненные. Тем удивительнее их несомненная долговечность, свойственная очень немногим внеидеологическим законодательным системам (и лишь наиболее мудрым — римской или танской). Поэтому согласимся с общим мнением: свидетельством исключительной важности и исторического значения плодов древневавилонской юридической мысли является то, что отдельные блоки Законов Хаммурапи почти дословно воспроизводятся в другой, все-таки более известной законодательной системе, основатель которой в противоположность вавилонскому царю никогда не выдавал себя за ее автора.
ВСТАВНАЯ ГЛАВА О ПРОБЛЕМЕ РОЖДЕНИЯ
И сказал Моисей Господу: о Господи! человек я не речистый, и таков был и вчера и третьего дня.
Хотелось уклониться от обсуждения самых известных событий Священной истории, от вопросов, само прикосновение к которым может вызвать чье-то возмущение или негодование. Но очевидно, что, раз за разом обращаясь к Книге Книг, невозможно умолчать об одной из главных легенд, которую она пронесла сквозь тысячелетия. Дело не только в том, что эта легенда играла и по-прежнему играет колоссальную духовную, культурную и политическую роль, но и в том, что она доносит до нас первые, древнейшие известия о генезисе, самоопределении нации и рождении ее самосознания. Проверенная временем прочность результатов этого процесса делает его важным вдвойне, чем-то вроде точки отсчета, ориентиром для сравнения с историей других народов, иными этническими и культурными судьбами. Помимо самой библейской легенды, у нас не так уж много данных для построения четкой и стройной картины событий, но их все-таки достаточно, чтобы прийти к некоторым выводам.
Из вышесказанного легко догадаться, что разговор идет о событиях, отраженных в четырех последних книгах Пятикнижия Моисеева, начиная с Книги Исхода [145] , или, иначе говоря, о генезисе древнеиудейской нации, и особенно ее религии. Главным героем этой истории является, конечно, Моисей, которому царь Хаммурапи обязан своей нынешней умеренных размеров славой, а заметная часть человечества — суммой духовных, социальных, законодательных и этических установлений, влиявших на это самое человечество в течение 20 последних веков. Да и Вавилон мы видим сквозь призму древнееврейских священных книг, благодаря их талантливым интерпретаторам и духовным
145
Данные книги также содержат подробный комплекс религиозных и законодательных норм, некоторые из них даже дублируются (отсюда греч. название 5-й книги Библии — Второзаконие). Это, в свою очередь, отражает еврейское название Пятикнижия Моисеева — Закон (Тора).
Сразу же скажем — легенд здесь три: об Исходе, о Завете с Богом [146] и о даровании Закона. Подробности законодательства, в том числе религиозного, за исключением, быть может, нескольких ритуальных формул, включены в текст поздними редакторами и нас интересовать не должны, как и подробная история завоевания Палестины, тоже отредактированная и отражающая политические реалии сразу нескольких периодов [147] . А вот Исход, Завет и Закон — события краеугольные, и мимо них пройти нельзя. При этом главными являются Завет и Закон — возникновение концепции единобожия (монотеизма) и связанных с ней этических и законодательных норм. Исход же значим не столько философски, сколько исторически. Он первичен, без него не было бы ни Завета, ни Закона; он им предшествует, он их порождает. Чтобы заключить договор с народом и даровать ему свои установления, Господь должен был его создать, или, в библейской терминологии, «вывести его из Египта». С этого мы и начнем.
146
Рассматриваемого как «возобновление» завета, сделанного когда-то с прародителем Авраамом (см. 15-ю и 17-ю главы Книги Бытия, относящиеся соответственно к яхвистскому (J) и священническому (Р) слоям).
147
Большая ее часть изложена в следующей за Пятикнижием Книге Иисуса Навина, а также в начале продолжающей ее Книги Судей.
Были ли евреи в Египте? И выходили ли из него? Если да, то при каких обстоятельствах? Эти вопросы обсуждаются уже давно — людьми как пристрастными, так и квалифицированными. Некоторые отвечают на сей вопрос отрицательно, указывая обычно на то, что никаких материальных следов Исхода пока обнаружить не удалось. И, наверное, добавим, не удастся, поскольку событие было давнее и, с вещественной точки зрения, невеликое. Это еще раз заставляет задаться вопросом о соотношении материальной и нематериальной сторон любого исторического процесса: какая из них важней?
Заметим, что самоназвание израильтян — «ибри», т. е. «перешедшие через реку» — объясняется переходом их кочевых предков через Евфрат, а не через Иордан, как многие думают. Это предположительно произошло в ходе движения части протоиудеев с востока на запад, т. е. из Верхней Месопотамии в Сирию и Трансиорданию и только потом — в Палестину [148] . Не исключено, что отражением этих событий является упоминание о жизни Авраама в Харране, находившемся как раз в верхнем течении Евфрата {38} .
148
Эту группу протоиудеев (отнюдь не единственную), по мнению И. М. Дьяконова, составляли пастушеские племена амореев-сутиев (см.: История древнего мира. Т. 1.С. 249–250).
Что же известно помимо библейского текста? Египетские источники несколько противоречат друг другу, но по совокупности дают следующую картину: да, кочевые племена действительно иногда приглашались «на проживание» в «землю Кемет» [149] , да, иногда в силу смутных обстоятельств поселенцы из нее, наоборот, изгонялись и, согласно одной очень поздней версии, подобное изгнание было связано с каким-то особым культом, который практиковали кочевники и «примкнувшие к ним лица». Кроме того, в середине II тыс. до н.э. Египет подпал под владычество пришельцев-гиксосов, тоже кочевников не вполне понятного происхождения, возможно семитского, которые примерно два века спустя были изгнаны из страны, несмотря на помощь, которую им оказывали союзные племена. Еще один важнейший факт египетской истории мы должны вспомнить — великую религиозную реформу фараона Эхнатона [150] , бывшую первой в истории человечества попыткой привести духовные верования к одному знаменателю, иначе говоря, ввести единобожие. После смерти Эхнатона реформа заглохла, и сами ее обстоятельства вплоть до великих археологических открытий XIX–XX вв. были покрыты мраком. Поскольку историю писали жрецы — противники покойного фараона и его победители. Последнее, как мы знаем, достаточно часто случается и в наше время.
149
Т. е. «черную» — самоназвание древнего Египта.
150
Того самого, кто был мужем Нефертити.