Легенда о Вращающемся Замке
Шрифт:
– Мне жаль, что я с тобой водился, - процедил Свон.
– Ты настоящая лживая мразь, совсем как твой сэр Эдвард.
Кончик меча Гленана чуть дрогнул.
– Я правда не хочу тебя убивать, - повторил Кэбри.
– Иди, Томас. Не позорь себя больше, чем уже опозорил.
Черты лица Томаса исказила ярость. Казалось, он все же хотел бросить какое-то еще оскорбление - но пересилил себя, отвернулся и быстро зашагал прочь, даже не вернув в ножны своего клинка. Тот так и остался валяться на камнях. Дэрри спрятал подаренное Гэрисом оружие и посмотрел на Гленана.
–
– И ты это сделаешь, - кивнул Кэбри.
– После этого мы будем в расчете.
– Заметано.
– Дэрри перевел взгляд на Джеральда, молча стоявшего в стороне.
– А вы, милорд? Кажется, вы тоже намеревались меня убить.
– Я все-таки не последняя скотина, - сказал Лейер очень серьезно.
– Поступок Гленана пристыдил меня. Мы и впрямь повели себя недостойно, прицепившись к тебе. В конце концов, тебя взял к себе на службу Фостер, а этот человек вчера победил лучшего рыцаря королевства. Нам не нужно было тебя задирать.
– За тебя я, если что, платить не буду, - ответил Дэрри на эту тираду, опасаясь, что этот детина тоже решил поживиться его шиллингом.
– Ты назвал меня животным.
– Не плати, - легко согласился Джеральд.
– Мой отец не так беден, как отец Гленана, и я плачу за себя сам. Но и зла на меня не держи тоже. Я был дурак, и поддерживал Томаса зря.
– Джеральд сделал шаг вперед и протянул Дэрри руку. После короткого колебания, тот ее пожал.
– В голове не укладывается, - сказал Дэрри, отворачиваясь и перевешиваясь через перила моста. От пережитого напряжения его замутило, и ему очень хотелось пересилить себя и все же не сблевать у всех на виду.
Внезапно юношей овладела злость - направленная прежде всего на себя самого. Гледерик понимал - он повел себя, как последний дурак во всей этой истории с дуэлью. Он поступал, как такой же придворный петух наподобие Томаса - только будучи при этом слабее, беспомощнее, нелепее. Дэрри разбрасывал красивые жесты, не умея за себя постоять, и еще даже этим кичился. "Я буду умнее теперь. Умнее. Умнее. Я выжил чудом. Только из-за этих парней. Нужно вести себя осторожнее. Изворотливее, если потребуется. Иначе я и месяца не проживу в этом месте. Едва не сделаться трупом в первый день при дворе, проклятье, и почему - все из-за глупой гордыни".
Стараясь отогнать неприятные мысли, Гледерик с напускной беспечностью сказал:
– Вот же как получается. Я-то думал, что иду себя убивать - а вместо этого мне, кажется, предстоит хорошая попойка.
– Представь, что пьешь на том свете, в залах павших воинов, - посоветовал ему Гленан Кэбри с внезапным смешком.
– Вдруг это тебя взбодрит.
Ночь пала черным саваном, накрыв собою мир. Город спал - спал напуганным, беспокойным сном. Дворцы знатных лордов и лачуги нищих - все они скрывались во мраке, скованные тревогой. Кое-где в ночи сияли огни - горели костры дозорных на верхушках башен, светились веселые окна харчевен. Но даже они не рассеивали окружающий мрак, а словно бы делали его более
Каэр Сиди и сам казался вылепленным из непроглядной тьмы. Гэрис прошелся по парапету западной стены, ища место, где был бы незаметен часовым. Вскоре такое место нашлось, в тени одной из башен - тех самых, что, по старым легендам, когда-то вращались, осматривая во все концы земли Эринланда. Фостер оперся о зубец стены и долго вглядывался в беспокойный мрак. Затем он отвернулся, достал из ножен кинжал, клинок с длинным волнистым лезвием, и полоснул себя по кисти левой руки. Тяжелые капли крови, набухая в воздухе, упали на холодные камни под ногами. Гэрис выдохнул и стал ждать.
Она вышла из тьмы, и походка ее была бесшумной, как и всегда. Ее рыжие волосы казались вспышкой закатного пламени в непроглядной ночи. Ее голубые глаза горели серебряным светом северных звезд. Ее кожа была белее первого снега. Шлейф темного платья летел по воздуху. Прекрасная и холодная, госпожа Кэран, что звала себя Повелительницей чар, встала напротив своего верного рыцаря.
Гэрис преклонил перед ней колено.
– Моя леди, - сказал он, пряча глаза.
Рука чародейки легла ему на плечо:
– Встань, - сказала она.
– Время для церемоний уже прошло или еще не настало.
– Подчинившись этим словам, Гэрис Фостер поднялся на ноги и спрятал кинжал. Чародейка провела рукой по его щеке, пристально вглядываясь в глаза, а потом отвернулась, рассматривая вздымающиеся вокруг башни.
– Каэр Сиди, - сказала она задумчиво.
– Если я и видела его раньше, то только издалека. Спасибо, что открыл мне дверь. Мне не хватило бы сил переместиться сюда самой, без твоей крови. Кровь открывает любые пути. Скажи, как тебе возвращение в родной город?
Гэрис слегка дернул правым плечом.
– Такая же грязная дыра, как и раньше. Ничего не изменилось. Нищие на каждом углу, вонь, уличные бандиты. Надменные лорды в своих чертогах, верящие, будто вокруг них крутится мир.
– И все же ты любишь этот город. Ты ведь так рвался сюда, мечтая скорее покинуть мой гостеприимный кров.
– Твой гостеприимный кров - подземелье, в которое не проникает ни единый лучик света. Я думал, что рехнусь там. Да я почти отвык от света за эти дни. До сих пор щурюсь на ярком солнце. Как ты можешь жить там и не сходить при этом с ума? Я все время чувствовал себя там погребенным заживо. Это же просто могила. Почему, Кэран? Чего ты так боишься? Почему просто не уйти оттуда?
Чародейка улыбнулась. Подошла к нему, взяв за руки:
– А почему ты так рвался вернуться в эту клоаку, где пахнет грязью и нечистотами, а люди глупы и невежественны? Это твой дом, а дом не выбирают. В него возвращаются, даже если он жалок или убог. Мой дом мало в этом смысле отличается от твоего. Думаю, ты понимаешь это и сам.
Гэрис и правда понимал. Кэран была волшебницей - возможно, одной из последних, оставшихся на земле. Она была молода, лишь недавно разменяла свою двадцатую зиму - но с детства училась у воспитавшей ее в глухомани матери секретам древнего колдовства.