Легенда об Уленшпигеле
Шрифт:
— Не плачь и не кричи, — сказал Уленшпигель. — Побудь здесь.
— Не выдай меня! — сказала она.
Уленшпигель обегал все лавочки и таверны.
— Испанцы подходят! — шептал он на ухо морякам и солдатам.
Все бросились на корабль и, в мгновенье ока изготовившись к бою, стали ждать неприятеля.
— Погляди на набережную, — обратился к Ламме Уленшпигель. — Видишь, там стоит смазливая бабенка в черном платье с красной оборкой и надвигает на лоб белый капор?
— Мне не до нее, — сказал Ламме. — Я озяб и хочу спать.
С этими словами он закутался в opperstkleed и сделался глух как стена.
Уленшпигель узнал женщину и крикнул ей с корабля:
— Поедем с нами?
— С вами я рада бы и в могилу, да нельзя… — отвечала она.
— Право, поедем! — крикнул Уленшпигель. — Впрочем, подумай хорошенько! В лесу соловей счастлив, в лесу он поет. А вылетит из лесу — морской ветер переломает ему крылышки, и он погиб.
— Я пела дома, пела бы и на воздухе, если б могла, — отвечала она и подошла поближе к кораблю. — На, возьми — это снадобье для тебя
И тут она открыла лицо.
— Моя жена, моя жена! — вскричал Ламме и хотел было спрыгнуть на лед.
— Твоя верная жена! — крикнула та и бросилась бежать без оглядки.
Ламме приблизился к борту, но один из солдат схватил его за opperstkleed и удержал. Ламме кричал, плакал, умолял отпустить его, но профос ему сказал:
— Если ты уйдешь с корабля, тебя повесят.
Ламме предпринял еще одну попытку спрыгнуть на лед, но один из старых Гезов предотвратил прыжок.
— На сходнях мокро — ноги промочишь, — сказал он.
Тогда Ламме сел на пол и заревел.
— Моя жена! Моя жена! Пустите меня к моей жене! — без конца повторял он.
— Ты еще увидишься с ней, — сказал Уленшпигель. — Она тебя любит, но еще больше любит бога.
— Чертова сумасбродка! — вскричал Ламме. — Если она любит бога больше, чем мужа, так зачем же она предстает предо мной столь прелестной и соблазнительной? А если она меня все-таки любит, то зачем уходит?
— Ты в глубоком колодце дно видишь? — спросил Уленшпигель.
— Я умру от горя! — по-прежнему сидя на палубе, в полном отчаянии твердил мертвенно-бледный Ламме.
Между тем приблизились солдаты Симонсена Роля с изрядным количеством артиллерийских орудий.
Они стреляли по кораблю — с корабля им отвечали. И неприятельские ядра пробили весь лед кругом. А вечером пошел теплый дождь.
Ветер дул с запада, бурлившее море приподнимало огромные льдины, и льдины становились стоймя, опускались, сталкивались, громоздились одна на другую, грозя раздавить корабль; а корабль, едва лишь утренняя заря прорезала черные тучи, развернул полотняные свои крылья и вольной птицей полетел к открытому морю.
Здесь корабль присоединился к флотилии генерал-адмирала голландского и зеландского, мессира де Люме де ла Марк [206] ; на мачте его судна, как на мачте судна флагманского, виднелся фонарь.
— Посмотри на адмирала, сын мой, — обратился к Ламме Уленшпигель. — Если ты задумаешь самовольно уйти с корабля, он тебя не помилует. Слышишь, какой у него громоподобный голос? Какой он плечистый; крепкий и какого же он высокого роста! Посмотри на его длинные руки с ногтями, как когти. Обрати внимание на его холодные круглые орлиные глаза, на его длинную, клинышком; бороду, — он не будет ее подстригать до тех пор, пока не перевешает всех попов и монахов, чтобы отомстить за смерть обоих графов. Обрати внимание; какой у него свирепый и грозный вид. Если ты будешь не переставая ныть и скулить: «Жена моя! Жена моя!» — он, даром времени не теряя, тебя вздернет.
206
Барон Люме граф де ла Марк Гильом (1542—1578) — знатный дворянин, владевший землями близ Льежа и в Голландии. В 1566 г. примкнул к союзу «Соглашения». Осужденный на смерть Альбой, бежал к Вильгельму Оранскому. После неудачи первого похода Вильгельма — один из вождей Морских гезов. Вильгельм Оранский назначил Люме своим помощником по управлению Голландией, но вскоре (1573 г.) Люме был арестован и после суда смещен.
— Сын мой, — заметил Ламме, — кто грозит веревкой ближнему своему, у того уже красуется на шее пеньковый воротничок.
— Ты наденешь его первый, чего я тебе от души желаю, — сказал Уленшпигель.
— Я вижу ясно, как ты болтаешься на веревке, высунув на целую туазу свой злой язык, — отрезал Ламме.
Обоим казалось, что это милые шутки.
В тот день корабль Долговязого захватил бискайское судно, груженное ртутью, золотым песком, винами и пряностями. И из судна был извлечен экипаж и груз, подобно тому как из бычьей кости под давлением львиных зубов извлекается мозг.
Между тем герцог Альба наложил на Нидерланды непосильно тяжкие подати [207] : теперь всем нидерландцам, продававшим свое движимое или недвижимое имущество, надлежало отдавать в королевскую казну тысячу флоринов с каждых десяти тысяч. И налог этот сделался постоянным. Чем бы кто ни торговал, что бы кто ни продавал, королю поступала десятая часть выручки, и народ говорил, что если какой-нибудь товар в течение недели перепродавался десять раз, то в таких случаях вся выручка доставалась королю.
207
…герцог Альба наложил на Нидерланды непосильно тяжкие подати… — Альба, обещавший Филиппу II, что из Нидерландов в Испанию потекут золотые реки, не смог своими конфискациями покрыть даже оккупационных расходов. Поэтому, ничего не смысля в экономике, он настоял на введении в Нидерландах новой системы налогов, которая была простой копией испанской (1-процентный налог со всех имуществ, 5-процентный — с продажи недвижимости, 10-процентный — движимости), Советники Альбы, пытавшиеся
На путях торговли и промышленности стояли Разруха и Гибель.
А Гезы взяли приморскую крепость Бриль [208] , и она была названа Вертоградом свободы.
2
В начале мая корабль под ясным небом гордо летел по волнам, а Уленшпигель пел:
Пепел бьется о сердце.Пришли палачи, принялись за работу.Меч, огонь и кинжал — инструменты у них.Ждет подлых доносчиков, щедрая плата.Где раньше Любовь и Вера царили,Насадили они Подозренье и Сыск.Рази палачей ненасытных!Бей в барабаны войны!Да здравствует Гез! Бей в барабан!Захвачен Бриль,А также Флиссинген, Шельды ключ;Милостив бог, Камп-Веере взят [209] ,Что же молчали зеландские пушки?Есть у нас пули, порох и ядра,Железные ядра, чугунные ядра.Если с нами бог, то кто же нам страшен?Бей в барабан войны и славы!Да здравствует Гез! Бей в барабан!Меч обнажен, воспарили сердца,Руки тверды, и меч обнажен.Провались, десятина, в тартарары! [210] Смерть палачу, мародеру веревка.Король вероломный, восстал народ!Меч обнажен ради наших прав,Наших домов, наших жен и детей.Меч обнажен, бей в барабан!Сердца воспарили, руки тверды.К чертям десятину с позорным прощеньем.Бей в барабан войны, бей в барабан!208
Гезы взяли приморскую крепость Бриль. — Ранней весной 1572 г. испанцы добились дипломатического «успеха», сослужившего им самую дурную службу. Королева Англии, «чтобы избежать войны с Испанией», закрыла для Морских гезов английские порты. Результат был неожиданным. 1 апреля 1572 г. двадцать два корабля гезов под командованием Люме и Треслонга, покинув Дувр, приблизились к портовому городку Бриль. Появление гезов вызвало панику среди испанских приспешников и радость народа. Испанского гарнизона в Бриле не было, и гезы легко овладели городом. Оставшись во взятом городе, они превратили его в свой первый опорный пункт на территории страны. Отсюда началось восстание приморских городов.
209
Камп-Веере взят. — Флиссинген, крупный порт на острове Вальхерен, господствовавший над устьем Шельды, восстал 6 апреля. Действия Морских гезов заставили наконец Альбу подумать об укреплении приморских городов, но было поздно. Жители Флиссингена отказались впустить испанский гарнизон. Прибывшие сюда испанские корабли были встречены пушечными залпами. Морские гезы прислали горожанам подмогу под командованием Треслонга. Горожане объявили, что отложились от испанцев, и Флиссинген стал важнейшей базой гезов, утвердившихся теперь и на суше в Северных Нидерландах. Камп-Веере, город на том же острове Вальхерен, был взят гезами 3—4 мая 1572 г.
210
Провались, десятина, в тартарары! — Имеется в виду не церковная десятина, а введенный Альбой налог.
— Да, товарищи и друзья, — сказал Уленшпигель, — они воздвигли в Антверпене, перед ратушей, великолепный эшафот, крытый алым сукном. На нем, словно король, восседает герцог в окружении прислужников своих и солдат. Он пытается благосклонно улыбнуться, но вместо улыбки у него выходит кислая мина. Бей в барабан войны!
Он дарует прощенье — внимайте! Его золоченый панцирь сверкает на солнце. Главный профос на кот, около самого балдахина. Вон глашатай с литаврщиками. Он читает. Он объявляет прощенье всем [211] , кто ни в чем не повинен. Остальные будут строго наказаны.
211
Он объявляет прощенье всем — «Амнистия», торжественно объявленная Альбой в Антверпене от имени короля (16 июля 1570 г., то есть почти за два года до первых успехов Морских гезов), замечательна оговорками и исключениями, сводившими ее к пустой формальности.