Легендарный

Бондарчук Максим Сергеевич

– А ты пытался?

– Конечно. Два раза давал запрос, но их всегда отклоняли. Мне было обидно и вскоре я убедил себя все решить самостоятельно.

– Но ты ведь знал, что тебя должны будут казнить за это?

– Когда тебя переполняет ненависть и злоба, о последствиях думаешь в последнюю очередь. Я хотел их смерти и я добился этого. 

– Что стало последней каплей?

– Офицер, с которым я расправился первым делом, был знаком с Инструктором и тоже присутствовал на Кровопускании со всеми остальными. Наверное, он знал что-то такое, чего мне Инструктор не рассказал. После ночного рейда в тыл противника, он зашел ко мне и сказал, что знает как все было на самом деле. Я не хотел его слушать, но он настоял на

этом, объявив, что в уничтоженной мною машине во время Аттестации была заложена взрывчатка, на случай, если я не смогу взорвать ее самостоятельно. Этакий план Б Инструктора, который тот пустил в ход, когда увидел, как несколько машин зажали меня в кольцо и планомерно поливали огнем. Он сказал, что я физически не мог уничтожить мех, имея на борту такое слабое вооружение, и в последнюю секунду, когда мою машину объяло пламя и система катапультирования вот-вот должна была сработать, Инструктор активировал взрывное устройство в момент моего последнего выстрела. Так он говорил, а потом добавил, что среди дыма и огня сложно было разобрать как все произошло, поэтому Инструктор объявил всем о моей сдаче. Сделал это прямо в наблюдательном пункте, вопреки регламенту, который требовал тщательного изучения результатов Аттестации целой коллегией инструкторов и пилотов старшего звена.

– Ты ему поверил?

– Нет.
– холодно ответил я. 

– И поэтому убил? 

– Он усомнился во мне как в пилоте, в моих навыках и умениях, назвал "вольнягой". Этого было более, чем достаточно, чтобы поквитаться с ним.

 Я замолчал и память тут же вырвала из глубины невидимых архивов тот самый день, ту встречу, когда я уже все решил и шел по длинному холодному коридору, уже зная, что и как буду делать.

Там не было слов - он все понял сразу. И бой тот был похож на молчаливую дуэль, где вместо выстрелов воздух разрезали кулаки. Я победил его не получив при этом ни одного удара. Я был моложе его, сильнее, ловчее, у меня получилось скользнуть под его руки и ударить прямо в пах, заставив согнуться, а после, сжав кулак, нанести удар костяшками пальцев чуть ниже ноздрей, заставив костяную перегородку треснуть и впиться в мозг. Он замер на секунду, хрипя и закинув голову назад. Потом пошатнулся и рухнул на пол, перевернувшись на бок. 

– Что ты чувствовал в тот момент?
– раздался вопрос офицера.

– Ничего. А может что-то и было - я не помню. Это было давно.

– В отчете сказано, что ты застрелил его подчиненного. 

– Я взял пистолет из сейфа, находившегося рядом со столом. Он никогда не закрывал его и мне это сэкономило много времени.

– Что было дальше?

– Спустился по лестнице к главным вратам, потом прошел по бетонке к боксам - там горел яркий свет и на протяжении почти трехсот метров нельзя было пробежать незамеченным. Мне пришлось совершить крюк и пробраться в нужный бокс через запасной вход. Ну, а дальше... я не стал с ним говорить. Подождал, когда он повернется ко мне лицом, навел пистолет и сделал два выстрела.

Офицер записал услышанное.

– Охрана пришла сразу?

– Сработала тревога. Звуки выстрелов в такое время суток, когда не работают генераторы и все станки, а ремонтные механизмы отключены, разлетаются на большие расстояния. Охрана горохом посыпалась к боксу, подняли по тревоге несколько звеньев, заискрили по периметру прожектора. База мигом ожила и через несколько минут возле бокса было не меньше двух сотен вооруженных солдат. Среагировали на выстрелы и элементалы... 

– Ты сопротивлялся?

Я отрицательно покачал головой.

– Не было смысла. Я не хотел чьей-то смерти, кроме их. Потом был допрос, меня поместили в камеру похожую на эту, только слегка меньше, со стенами из мягкого материала, чтобы я не смог убить себя сам, изъяли все, что у меня было, а потом держали так до самого трибунала.

Офицер поднялся со своего места. достал сигарету

и закурил. Время было поздним, за окном появились первые завихрения будущей бури. Он посмотрел на меня, как бы говоря: "Да, черт возьми, ты оказался прав, буря совсем скоро будет здесь". Затем вытянул из сигареты почти половину содержимого, выдохнув сероватую дымку в потолок, и снова сел за стол.

– Как ты избежал смерти?

– Инструктор, - коротко ответил я.
– Это все он. Он верил до самой смерти, что я - это мой отец, Эдвард. Он маниакально верил, что во мне живет тот самый человек, в которого он верил, как в Бога. Но... я был совершенно другим. Меня роднила с ним разве что внешность, больше ничего. По крайней мере мне самому так казалось. Я никогда не видел своего отца живым. Пара фотографий и постоянные разговоры о том, каким легендарным человеком он был. Великим. Это слово я слышал постоянно, когда говорил кем были мои родители. В разговоре то и дело проскакивали "охи" и "ахи", в конце концов я перестал говорить о своем Кодексе. 

– Но ведь это тебя и спасло?

Я взглянул в чернеющий горизонт. Буря набирала силу и вот-вот должна была спуститься с Саркаститовых высот на равнину, где бы обрела всю имеющуюся силу.

– Мне неизвестно, что сказал Трибуналу Инструктор, но поговаривали, что именно моя родословная позволила мне избежать смерти. Эдвард спас меня. Отец даже с того света охранял меня. 

Потом посмотрел в глаза офицеру, сидевшему в этот момент на своем кресле.

– Там было трое. Судьи. Все старые, будто высушенные мумии. Кто знает сколько им было лет, но, когда они услышали имя моего отца, то чуть было не побледнели. Дело решили рассматривать в закрытом формате и перенесли заседание на вторник следующей недели. Меня же отвели в камеру, похожую на крысиную нору - яму, вырытую прямо под зданием трибунала. Холодно было так, что мышцы сводило, а кожа стала похожей на гусиную. Несколько дней я мерз в этой чертовой дыре, пока в концу недели ко мне в камеру не пришел Инструктор.

– Зачем?

Я замолчал, проигнорировав его вопрос.

– Знаешь, - обратился я к нему, - я уже очень давно ничего не ел. Давай, сделаем перерыв. Сделай мне одолжение, как брату-сибу, а потом мы продолжим. 

Глава 11

XI

Он вошел поздно вечером, когда дежурившие у дверей камеры солдаты сменились и патрули за пределами здания начали свое ночное бдение. Вошел тихо. Так, что я почти не услышал его шагов, пока он сам не разбудил меня.

В темноте я не сразу рассмотрел Инструктора. Мне казалось, что все это сон. Остатки сновидений, когда ты еще полностью не проснулся и объятия Морфея все еще сковывают тебя. 

Мужчина прошел чуть дальше за мою койку, схватил старый металлический стул за край спинки и поднес почти вплотную ко мне, после чего сел, закинув ногу на ногу.

Я ждал, когда он что-нибудь скажет. Сон испарился - теперь я понимал, что это он. Поднялся с кровати и попытался протянуть руку для приветствия, но тот не сделал того же, перейдя сразу к делу. 

Голос звенел и от этого было не по себе. Он говорил очень кратко, сокращая предложения чуть ли не до нескольких слов, стараясь держать себя в руках, чтобы не накинуться на меня с кулаками.

– Зачем ты это сделал?

– У меня было повод.
– ответил я.

– Какой?

Я рассказал все как было. Инструктор внимательно выслушал меня, потом скинул правую ногу на пол и слегка наклонился вперед.

– Тебе грозит смерть. Ты знаешь об этом?

Я утвердительно покачал головой.

– Что ты намерен делать?

– Ничего. Пусть все идет к своему логическому завершению.

Инструктор промолчал. За дверью послышался шум - несколько солдат, не скрывая своего присутствия, громко топали тяжелыми сапогами по полу. Они о чем-то переговаривались, потом на секунду остановились у дверей камеры, открыв небольшое окошко и посмотрев в спину Инструктора.